Пес бездны, назад! (СИ) - Разумовская Анастасия Страница 8

— Ему шестнадцать…

— А, ну совсем другое дело, — ехидно засмеялось отражение.

Осень нахмурилась. С одной стороны, было почти приятно слышать такие издёвки над парнем, который обидел её, но с другой…

— Заткнись. А то закрою и выброшу зеркальце в речку.

— Ладно. У эльфов прыщей не бывает. И по утрам ничего, кроме солнышка, не встаёт. Уговорила. Стоп. Вот этот модерн очаровательный с эркерами и башенкой-мезонином, это дом наглеца Бороздкина. За ним Зверинская. Поворачивай через сквер налево, перейди улицу и топай по ней до жёлтого здания с дракончиками-флагодержателями. У него ещё угол закруглённый. Напротив будет скверик. Там повернёшь направо, вдоль стены, а затем снова налево. Это и будет улица Блохина. Её не переходи.

— Девушка, с вами всё хорошо? — участливо спросила какая-то старушка.

— Спасибо, всё нормально, — пискнула Осень.

А потом лопатками чувствовала её подозрительный взгляд.

— Они тебя слышат? — прошептала в самое зеркало.

— Твой бред?

— Ты можешь не отвечать вопросом на вопрос?

— Слышат. Поэтому ты очень по-идиотски выглядишь.

— Ну спасибо.

Мимо на самокате проехала женщина в светлом плаще. Позади неё радостно катил на маленьком самокатике малыш лет четырёх. Он отталкивался ногой от асфальта, изображая, наверное, паровоз:

— Чух-чух, — и был полон величия момента.

Осень молчала. Снова спрятала зеркальце в карман и старательно вглядывалась в здания, изо всех сил стараясь не пропустить жёлтого, с дракончиками. Металлических дракончиков она увидела не сразу, зато всё остальное ей понравилось. И закруглённый угол, и балкон полукруглый на нём.

Сквер был перегорожен забором, но Осень нырнула между круглой пристройкой с надписью «огнеопасно» и стеной углового дома, затянутой зелёной сеткой. И остановилась на следующей улице рядом со свежепокрашенным домом.

— Всё, мы пришли. Дальше?

— Вон в тот поворот между дома… ми! Бездна!

— Что не так?

— Всё. Всё не так! Какого пса пархатого они отремонтировали здание⁈

Осень с недоумением оглянулась на симпатичное здание в шубе цвета латте. Прошла в его внутренний двор. Пожала плечами:

— Вон, надпись «Камчатка». Это бар. Или что-то вроде. Нам туда? И барельеф тут какой-то…

— Покажи стену напротив.

Девочка обернулась, направила зеркальце на граффити, украшавшее обшарпанную пристройку. Противоположный дом выглядел намного хуже того, где располагалась «Камчатка». Миловидный мужчина с лицом азиата и тёмными волосами смотрел с граффити на гостью. Кирпичи стены были расписаны разноцветными маркерами.

— Это Цой, да? Красиво… Ух ты… Пенза… Самара… Сыктывкар… Прям место паломничества…

— Подойди к щели между домами, чудовище безграмотное. И покажи мне… Да. Ну хоть тут не добрались со своим гадским ремонтом… О! Да. Бутылка на месте. Засунуть под неё руку. Там должна быть карточка.

— Бумажная?

— Пластиковая. Давай. Шарь.

Осень огляделась. На неё могли смотреть из окон. Она не заметила камер, но, судя по тому, что тут был музей, вполне вероятно, что они всё же были. Девочка нерешительно переступила с ноги на ногу:

— Уверена?

— Давай-давай.

Осения просунула руку в узкую щель, нашарила плоскую стеклянную бутылку, сдвинула её. «Я — идиотка», — подумала испуганно. И тут её пальцы натолкнулись на твёрдую, шершавую поверхность. Осень вытащила кожаный прямоугольник, вынула из него банковскую карту и уставилась на неё. Сглотнула. Карта выглядела странно.

— Кто ты? — девочка в ужасе заглянула в зеркало.

— Твой бред?

Отражение оставалось невозмутимым. Почти как приличное отражение: серые глазки, русые бровки и светлые хвостики. Даже худи то же самое, как у Осени: цвета линялого мишки. Но на этот раз хозяйка не купилась. Сунула в зеркало найденную кредитку:

— А это — тоже?

— Значит, не бред, — легко согласилось отражение. — Так ты хочешь поставить одноклассников не место или как?

Осень облизнула губы. Вытерла рукой лоб, размазала по нему грязь. Выдохнула.

— Ну так что? Разбежались или будем союзниками, подруга? — нетерпеливо и хмуро уточнило изображение.

— Я н-не знаю…

— Я могу уйти. И больше не появлюсь в твоей жизни. И ты продолжишь влачить существование простой девчонки из питерской коммуналки. Рано или поздно тебе придётся вернуться в школу, в ненавистный класс. К милым, любимым одноклассникам и своему ненаглядному мальчику-эльфу. В конце концов, кто-то ж должен служить ковриком для его самооценки…

Осень сглотнула.

— Хорошо. Я согласна.

— Ну и ладненько. А теперь дуй куда-нибудь… В Гостинку, в Галерею, на Невский и прикупи себе шмоток нормальных.

— У меня нормальные…

Отражение хмыкнуло, а потом не выдержало и заржало:

— Ага. Турецкий ширпотреб. Ну, я надеюсь, хоть турецкий? Не говори, что прибарахляешься в секонде… Я такого не вынесу. Шучу. Забей. Лучше мне этого не знать. Вот честно. Поехали. И да, бери только бренды. А я подскажу, что на тебе сидит, а что нет.

— Ты там цены видело? Ты рехнулось…

— На карте средств хватит.

— Она вообще твоя или…

— Моя. Да не ссы. Всё будет шикардос. Главное, не жалей бабла, а то нужного эффекта не добьёшься.

— Я… я не могу, — испуганно заблеяла девочка.

— Так. Ещё одно «не могу», и я ухожу. Нытиков ненавижу даже больше, чем всех остальных людей.

Осень на подгибающихся ногах вышла из внутреннего двора на улицу и направилась в сторону Кронверкского проспекта.

— А ты пин-код хоть знаешь? — спросила жалобно, сдавшись на милость победителя.

— Один-два-один-два.

— Дебильный пин-код, — проворчала Осень непокорно. — Его разгадать — раз плюнуть. Тут, кстати, нет срока годности… Карта вообще рабочая?

— Да. Просто она бессрочная.

— Такого не бывает. Можно мне взять кофе и… пирожок?

Вредное отражение снова закатило глаза.

— Хоть в ресторан завались, хоть на Монмартр слетай и там пообедай. Говорю же: она безлимитная.

— В Париж? Ты сейчас серьёзно?

— Серьёзно. Но тебя в самолёт не пустят, ты слишком мелкая. А твоя маман вряд ли нормально отнесётся к предложению слетать во Францию. Ну и вообще, ей лучше бы не знать о нашем союзе. А то упечёт тебя в дурку.

— Меня в любом случае в Европу не пустят, — пробормотала Осень. — Границы закрыты. Санкции…

— Вот тут поподробнее.

Они вышли на полукруглый Кронверкский проспект, сели на трамвай. В нём почти никого не было, и Осень опустилась на сиденье, уставилась в окно. Мысли мешались, эмоции накрывали. «Это не галлюцинация, — отчаянно думала девочка. — Но тогда что? Как это может быть?». Разум лихорадочно искал объяснения и не находил их. И Осень сдалась, решив просто принимать всё, что с ней происходит. Она закрыла глаза, чувствуя, что ещё немного и завопит от внутреннего напряжения.

По Троицкому мосту Осень пошла пешком. Ей нужно было остыть и хоть немного прийти в себя. Она шла и шла, глядя вниз, на металлические волны Невы. Прошла по Миллионной мимо всех дворцов. Начал накрапывать дождик, и редкие прохожие под зонтиками торопились побыстрее проскользнуть мимо.

В бутике на Невском вышколенная продавщица даже глазом не моргнула, когда девочка, набрав ворох платьев, скрылась в примерочной.

— Ну как? — спросила Осень уныло, подняв зеркальце над собой.

Отражение прищурилось, поморщилось:

— Так себе. Мятный цвет — явно не твоё. У тебя кожа зеленеет. Да и фасон платья — как для бабки старой. Честно. Что ещё?

Осень облегчённо выдохнула и стянула платье через верх. Она их вообще не любила и не разбиралась в них. Закрепила зеркальце на вешалке так, чтобы ему всё было видно, взяла нежно-кремовое, почти белое, коктейльное. Обернулась к отражению:

— А вот это пойдёт?

Она стеснялась надевать вот это лёгкое, воздушное и безумно дорогое. Однако отражение смотрело не на платье. Серые глаза были прищурены, уголки губ подрагивали. Осень оглядела себя.