Карин Эссекс - Похищение Афины Страница 87

— Но боюсь, с тобой может произойти что-нибудь плохое. Я не могу объяснить эту тревогу, но не хочу, чтоб ты видел во всем только глупые суеверные страхи.

— Ты допускаешь мысль о том, что боги-олимпийцы жаждут мщения? Разве они не станут скорее испытывать благодарность к нам за то, что мы спасаем то немногое, что здесь осталось от их изображений? — Он в изумлении всплеснул руками. — Господи, да я уже стал рассуждать почти так же глупо, как ты и Лейси.

Конечно, он прав. Смешно считать, что языческие идолы, даже если они существовали когда-то, до сих пор бродят по земле. Но нельзя отрицать и того, что здоровье Элджина страшно ухудшилось с тех пор, как он увлекся этим афинским проектом. Уж не говоря о том, что надежды, которые он питал относительно наград за свои дипломатические заслуги, оказались обмануты. Разве в Греции его дела поправились? И тем не менее она не находит слов, чтобы объяснить ему свои страхи.

— Извини, дорогой. Я просто напугалась, вот и все. Конечно то, что ты делаешь, совершенно правильно. Именно этим надлежит заниматься здесь и дальше.

— Теперь, когда ты ознакомилась с реальностью, разве это не стало совершенно понятно, Мэри? Афины — царство гения и свободы старых времен. Какая из наций сейчас может именоваться так, Мэри, если не Англия? Сколько раз мне нужно это объяснять?

— Я с тобой полностью согласна. Прежде ты не объяснял этого так понятно. По крайней мере, для меня.

— Очень трудно представить его первоначальную планировку, — говорил Элджин, когда они шли по тропе над театром Диониса, разглядывая его руины сверху.

Почти ничего из знаменитых мраморов, когда-то украшавших театр, не сохранилось. А то немногое, что осталось, было полностью скрыто под беспорядочными обломками. Грязь и мусор громоздились в том месте, где угадывался прежний просцениум. Дикие коты, бродившие здесь стаями, страдая от жары, разбрелись в поисках укрытия от солнечного пекла. Одну смелую стрекозу, неотступно преследовавшую Мэри, ей приходилось то и дело отгонять веером, в то же время стараясь не оступиться на неровной тропинке.

Разрушенный театр представлял собой еще одно удручающее зрелище.

— Где же Одеон? — спросила Мэри у проводника грека.

Вместо ответа тот указал на самую высокую из груд мусора.

— Вы точно знаете это?

Грек отвечал утвердительно. Он абсолютно уверен, что эта куча была прежде Одеоном, то есть тем залом, который велел выстроить Перикл для проведения в нем музыкальных соревнований. В основе проекта этого здания лежал гигантский павильон Ксеркса.

— Но в нем проводились не только музыкальные состязания. Одеон был местом для производства правосудия, — запротестовала Мэри. — Это очень важно! И театром, в котором Софокл и Еврипид впервые ставили свои замечательные пьесы!

Возможно, это вследствие беременности она стала такой раздражительной, а может, просто устала все время видеть перед собой безнадежные развалины.

— Рассказывают, здания, что стояли когда-то на холме, повыше театра, разрушились во время одного из землетрясений и рухнули на театр Диониса, похоронив под собой всех собравшихся зрителей, — принялся объяснять преподобный Хант.

И в самом деле, кроме отдельного ряда вытесанных из мрамора кресел, которые, похоже, служили местами для знатной публики, вся аудитория были погребена под обломками камня.

— На мой взгляд, весьма возможно, что Одеон постигла такая же судьба. Он полностью разрушен.

Опираясь на походные трости или используя их в качестве балансира для сохранения равновесия, вся группа осторожно обходила провалы между камнями, спускаясь вниз по склону к уцелевшим креслам. Их украшал орнамент такой красоты, что великолепия резьбы просто нельзя было не заметить, к тому ж состояние чудом сохранившихся кресел было прекрасным. Как прекрасен был и мрамор, блестевший оттенками серого и кремового.

— Они великолепны! — воскликнула Мэри. — Настоящие королевские троны.

— Вы могли бы распознать сюжеты резьбы на креслах? — спросил Элджин у священника.

— О да, вполне. Полагаю, здесь изображен эпизод борьбы Тесея или кого-то другого из героев с амазонками.

Они медленно обходили сиденья, чтобы полюбоваться орнаментом на их спинках.

— Вот венки из оливковых ветвей, символы победы. А здесь, смотрите, щит Афины. Перед нами изображения символов афинской демократии и свободы.

— Давайте присядем и немного отдохнем, — предложил Элджин.

Мэри уселась на самое красивое из кресел. Уставшей спине было приятно ощущать тепло нагретого солнцем мрамора. Элджин сел рядом, и оба не могли отвести глаз от одиноких свидетелей бывшего великолепия театра — две колонны коринфского ордера обрамляли колоссальной величины статую, лишенную головы.

— Эта система укреплений носила название «стена Кимона», в честь одного из героев персидских войн, — объяснил Хант.

— Ах да, Кимон! Враг Перикла, брат Эльпиники, — подхватила Мэри. — Он был славным человеком, насколько я поняла из сведений, что донесла до нас история.

— Леди Элджин, — сказал преподобный Хант, — вижу, вы выучили сочинения Плутарха чуть не наизусть. После остракизма, которому его подвергли Афины, Перикл припомнил заслуги Кимона и стал ратовать за его возвращение на родину.

— Прекрасные колонны, что стоят перед стеной Кимона, и статуя Диониса были сооружены гражданином Фризаллосом несколько сотен лет спустя после времен Перикла.

— Бедный Дионис, — вздохнула Мэри, — ему не взглянуть больше на его театр. Осталось ли хоть где-нибудь в Афинах его изображение?

— Корпус статуи великолепен по своему исполнению. — Элджин словно отмел сентиментальную чепуху жены. — Постарайтесь добиться для меня получения этой статуи, мистер Хант.

— Охотно постараюсь, — отвечал священник после некоторого размышления. — Для этого мне придется встретиться с некоторыми чиновниками из турок и постараться убедить их в том, что полученный нами фирман распространяется на все произведения искусства, расположенные на склонах Акрополя. Ибо в противном случае они станут пытаться нам мешать. Дисдар и так расстроен из-за того, что в результате работ в храме обрушился карниз.

— Может, делу помог бы небольшой подарок? — предположил Элджин. — Позаботьтесь, чтоб начальству дисдара был преподнесен в подарок хороший конь, возможно, прибавьте халат и седло. Думаю, после этого все пойдет на лад. Ну и конечно, небольшую сумму самому дисдару. Пусть купит табаку для своей трубки.

— Но так мы исчерпаем наши возможности!