Александра Плен - Богиня Страница 9

И странно… Это первобытное возбуждение нашло-таки отклик где-то в глубине меня, в самом дальнем уголке, спрятанном ото всех… И пусть я лежала сломанной куклой в его объятиях, внутри меня постепенно начал разгораться огонь похлеще яростного вулкана… Под конец, я уже сама выгибалась дугой и принимала его сильные грубые точки с рычанием похотливой самки. Оказывается во мне есть эта низменная животная страсть?

Я понимала, с медицинской, да и с психологической точки зрения это был просто всплеск адреналина, самоутверждение, попытка привязать меня, задержать, остановить любым способом. Если не получилось уговорами — нужно действовать на животном уровне инстинктов.

Мы лежали на ковре и тяжело дышали.

— Прости, — прошептал мне в ухо Алексей, — я сошел с ума… Как подумаю, что ты можешь уйти…

Я приподнялась и начала выпутываться из объятий. Алексей недоверчиво смотрел снизу вверх.

— Ты не передумала, — утвердительно произнес он.

— Нет.

— Хорошо, делай, как знаешь, — вдруг резко стукнул кулаком по полу Алексей, — возможно нам нужно некоторое время пожить раздельно… Твоя квартира стоит пустая уже четыре года, ключи в шкатулке… Езжай, насладись одиночеством, если его тебе так хочется… — глухой раздраженный обиженный голос мужа, выворачивал наизнанку, искажал смысл. Но если ему так будет легче — хорошо, пусть буду я виновата в разрыве.

— Сколько дать тебе времени? — пристально впился мне в лицо Алексей, — неделю, две?

— Я подам на развод, — упрямо сказала я.

— Ну, хватит! — прикрикнул муж, — заладила — развод, развод! Подумай, поразмышляй, поживи одна. Когда одумаешься, я буду ждать… — у меня было стойкое ощущение, что Алексей ни секунды не сомневается, что я вернусь к нему.

Я собралась быстро, пару чемоданов с одеждой, портфель с документами. Вызвала такси и назвала адрес. Тихая пустая квартира встретила меня настороженно. Я оставила ее на десять лет и теперь вернулась обратно. Тот же темный ламинат, который положил еще Андрей. Тот же шкаф-купе в прихожей. Помню, как мы вдвоем выбирали ванную, плитку на кухню. Воспоминания нахлынули безудержным потоком, и первое время я тупо стояла посреди коридора и пыталась справиться с эмоциями. Они не были болезненными и трагичными, совсем нет. Прошло десять лет, целая эпоха позади. За это время я познала еще одну прекрасную любовь к мужчине, научилась любить жизнь, наслаждаться каждым мгновением, каждой минутой. Прошлое горе забылось, отодвинулось за горизонт, острые углы сгладились и уже не ранили так воспоминания.

Пока я была еще решительно настроена, в тот же день поехала в ЗАГС и подала на развод. Я знала, как бывает, точнее предполагала. Схлынет первый болезненный шок, пройдет время и потом я уже сама начну искать оправдания и причины вернуться назад. Память это такая странная штука. Забывается все плохое и остается только хорошее, а хорошего у нас с Алексеем было очень много. Сердце начнет болеть и тосковать, метаться, искать повод вернуться опять в его теплые нежные объятия, где было так хорошо.

Маринка назвала меня «дурой» вполне серьезно и обидно.

— Люба, ты конечно права, что уехала — нужно его проучить. Но развод?.. Ты соображаешь? Алексей прекрасный человек, красавец, состоятельный, умный, с престижной работой. Да любая бы правую руку отдала, только бы стать его женой. Ну, оступился, ну с кем не бывает! Да все мужчины изменяют, это я тебе как эксперт говорю. Одумайся, иди, забери заявление, пока не поздно.

— Я не могу, Марин, — прошептала я… Мы сидели у меня на кухне и потягивали, принесенное Маринкой вино… — тогда я изменю своим убеждениям, своим идеалам.

— Да какие идеалы?! — воскликнула подружка, — тебе почти тридцать пять лет, пора бы уже отступить от своих детских идеалов.

— Нет, Марин… Прости, но это значит предать себя.

— Боже! — всплеснула руками она, — ну почему такие шикарные мужчины достаются не мне? Я бы прощала все его измены, если бы жила в его хоромах и ездила на него мерседесе… Ну почему он любит тебя, а не меня?

Это так комично и театрально прозвучало, что я впервые за последние дни заулыбалась.

Марина прижалась ко мне и серьезно прошептала.

— Делай, как знаешь, как подсказывает тебе твое сердце, я всегда буду на твоей стороне.

Я написала в больнице заявление на отпуск за свой счет и стала планировать дальнейшую жизнь. Пока Алексей не слишком мне докучал. Покамест он просто присылал мне цветы, и иногда звонил по вечерам, спрашивал как дела, что я делаю. Каждый раз сердце нервно дергалось, слыша его грустный голос.

— Привет, любимая…

— Привет.

— Ты вернешься ко мне?

— Нет…

Я села за телефон искать новую работу. Понятно, что в той больнице, где работает муж я работать уже не смогу. Вакансий было не много, и даже те, которые были, мне не подходили. Точнее я им. Два раза придя на собеседование к главврачу сначала районной больницы, потом местного роддома я получила отворот поворот. На вопрос, почему я ухожу с бывшей работы и, узнав, что я жена Слуцкого, никто не хотел связываться со знаменитым местным хирургом.

Нужно было кардинально менять жизнь. И возможно, переезжать в другой город. А тем временем, Алексей узнал о поданном мной заявлении в ЗАГС. Тем же вечером он встретил меня у подъезда и у нас состоялся мучительный окончательный разговор.

— Ты жестокая женщина.

Я опустила голову в согласии. Пусть думает, что хочет, пусть ругает, как хочет. Пусть сыпятся на мою голову обвинения и укоры.

— И ты никогда меня не любила по-настоящему… — удар ниже пояса.

Я могла бы возразить. Сказать, что любила и сейчас люблю. Безумно, всем сердцем, всей душой, всем телом. Но сказав это, я больше не смогу его прогнать, да он и сам не уйдет. Поэтому я просто промолчала. Ведь молчание — знак согласия?

— Любящая женщина простила бы эту незначительную ошибку.

Это шантаж? Последний довод уязвленного мужчины? Я медленно подняла глаза и посмотрела в его расстроенное хмурое лицо. Руки, сжатые в кулаки, сутулые плечи, закушенная губа, бегающий взгляд. Он казался похудевшим и осунувшимся. Неуместное, чисто женское чувство жалости кольнуло сердце. Я вогнала ногти в свою ладонь, чтобы заглушить ее будоражащий голос. Все доводы закончились, и все слова давно сказаны.

— Прощай, Алексей…

— Нет, Люба, я не прощаюсь с тобой… Ты поймешь рано или поздно… А я буду ждать.

Я вырывала из сердца свою любовь к Алексею с мясом, с жилами, с кровью. Рвались связи, за шесть лет превратившиеся в крепкие толстые канаты. Сердце сочилось сукровицей и болью, но я знала, что если прощу — дальше будет только хуже. Через пять лет, через десять — это произойдет опять, и будет еще больнее, еще тягостнее. Я буду и дальше прощать — ведь если начала так поступать — не свернуть с проторенной колеи. Поэтому нечего на нее и вставать.