Карина Демина - Изольда Великолепная Страница 9

Подозреваю, что леди Лоу если и видела бедных, то издали, а то и вовсе полагала их мифическими персонажами, вроде единорогов. Но благотворительность ныне в моде была. И фрейлины охотно поддержали идею.

Мне оставалось лишь согласиться и указать на ту, которая начнет вязать цепочку слов. Выбор я сделала быстро:

– Тисса, ты будешь первой… Назови мне цветок на букву «а».

– Азалия! – воскликнула Тисса. Девочка обожала игры, и веселилась настолько искренне, что мне самой становилось радостно.

– Ятрышник!

– Куколь!

– Это не цветок!

– Нет, цветок!

– Ваша Светлость, скажите ей! – взывают хором и громко, позабыв, что Леди полагается говорить тихо, а желательно и вовсе не говорить, но лишь взирать на собеседников с печалью в очах.

Для пущей печальности нижние веки чернили.

– Цветок, – вынесла я вердикт.

– Лилия…

– …раз, два, три… фант! Ваша Светлость!

Фанты передавали мне, и постепенно на серебряном подносе собралось множество очаровательных мелочей. Колечки, брошки, атласные ленточки и бантики, которыми украшали прически, заколки для волос и даже изумрудный браслет, отданный леди Лоу небрежно, словно он ничего не стоил.

Основное веселье началось, когда фанты стали возвращать. Не сказать, чтобы леди блистали фантазией, задание в основном были творческие. Стихи, сочиненные здесь же по заданным словам, рисунки на песчаной доске… мелкая шалость, вроде выпрошенной через окошко розы, за которой все вместе спускали самодельную веревку, связанную из атласных лент.

У леди Лоу оказалось неожиданно приятное сопрано, а баллада о любви простого рыцаря к леди тронула мое не только мое сердце.

– Пусть остается, – леди благородно отказалась от браслета. – В пользу бедных.

Последним фантом было колечко, простенькое, я бы сказала чересчур уж простенькое, без каменьев, гравировки и вообще каких бы то ни было украшений. Да и сделано не из золота.

– А этому фанту… – право загадывать перешло к леди Лоу. Она сделала вид, что думает, и на идеальном лбе появилась крохотная морщинка. – Этому фанту… подарить поцелуй Чуме!

Тисса сдавленно всхлипнула, а леди Лоу, будто не услышав, велела:

– Гленна, будьте добры, прикажите тану Акли явиться.

Вот на этом месте веселье меня покинуло. Я еще не понимала, что происходит, но судя по белому – белее меловой пудры, которой фрейлины пользовались без всякой меры – лицу Тиссы, задание было вовсе не смешным.

Вмешаться? Отменить? И нарушить правила игры?

Оставить все как есть?

Урфин не похож на человека, который причинит вред ребенку.

Или похож?

– Тисса, милая, ты причиняешь волнение Ее Светлости, – промурлыкала Лоу, беря несчастную за руку. – Это же шутка, не более того…

Ох, что-то я сомневаюсь. Надеюсь, у тана Акли хватит ума сказаться больным.

Увы, удача была не на моей стороне. Урфин предстал передо мной, аки Сивка-Бурка. Выглядел он, кстати, лучше, чем в прошлый раз.

– Ваша Светлость, – церемонный поклон в его исполнении не выглядел смешным. А вот у меня чертовы приседания, которыми полагалось приветствовать лордов и леди, до сих пор не получались.

– Рады видеть вас в добром здравии, тан Акли, – без тени радости сказала Лоу. – И просим прощения, если оторвали вас от важных государственных дел, но…

Она подтолкнула Тиссу, которая пребывала в состоянии близком к обмороку.

-…у леди Тиссы к вам дело. Оно не займет много времени.

Следовало бы остановить этот непрошенный цирк, но меня охватило странное оцепенение. Я, и Лоу, и прочие фрейлины, внезапно притихшие, сделавшиеся похожими на перепуганных пташек, что жмутся друг к другу, ища ободрения, смотрели, как Тисса подходит к Урфину.

Поднимается на цыпочки.

Касается губами щеки и в следующий миг падает.

Урфин успел подхватить ее.

– Мы играли в фанты, – выдавила я ответом на удивленный взгляд Урфина. Было в его глазах что-то помимо удивления. Ярость? Обида?

Не знаю.

Тиссу уложили на диванчик и принялись обмахивать. Костяные веера стучали, сталкиваясь друг с другом.

– Встреча с вами взволновала бедняжку, тан, – Лоу вытащила ажурный флакон с нюхательной солью. Но и это радикальное средство не привело бедняжку в сознание. – Она так много слышала… всякого… думаю, с сегодняшнего дня она и вовсе будет вами очарована.

– Увы, мое сердце отдано лишь вам, – очень медленно произнес Урфин. – И это чувство столь огромно, что я готов умолять Лорда-Протектора оказать мне высокую честь и донести до вашего отца скромную мою просьбу…

Леди Лоу все же не всегда справляется с эмоциями. Ее маска трещала, а сквозь трещины проглядывал почти первобытный ужас, к которому примешивалась изрядная толика брезгливости.

Урфина здесь не просто недолюбливают. Его откровенно ненавидят.

И боятся.

Хорошее сочетание, нечего сказать.

– Вы знаете, что это невозможно, – леди Лоу сумела взять себя в руки.

– Невозможное не всегда является недостижимым. Леди, – Урфин поклонился. – Ваша Светлость. Надеюсь, не слишком помешаю вашему веселью. У меня имеются новости для вас.

И требуют они частной беседы.

Я уже думать начинаю так, как они здесь говорят – половину мыслей вслух, вторую – для внутреннего пользования.

– Оставьте нас, – велел Урфин, и его приказ был исполнен незамедлительно. Даже бедняжка Тисса, которую совокупными усилиями вернули в сознание, ушла.

– Это была дурная шутка, – Урфин произнес это после секундной паузы.

– Я уже поняла, – колечко все еще было у меня. Простенькое. Дешевенькое. Наверняка, оно много значило для Тиссы, если она предпочла переступить через свой страх, но не потерять кольцо. – Простите, что втянула вас… тебя.

– И ты прости, что не предупредил.

Урфин занял мягкий табурет, один из тех, что полагались фрейлинам. На стульях в присутствии Нашей Светлости сидеть не дозволялось.

– Твой муж возвращается, – сказал тан Акли.

Возвращается… я ведь ждала. Не то, чтобы с надеждой, скорее с опаской, и пожалуйста, дождалась. Екнуло сердце, сжалось болезненно, и слезы на глаза накатили.

Вот еще… леди не плачут.

– И… и когда?

И не заикаются тоже. Леди воспринимают супруга, как неизбежное зло. К мужу, как и к неудобным туфлям, надо лишь привыкнуть. Сначала жмут, натирают, но со временем, глядишь, разносятся.

– Два дня. Три дня. Четыре. Как лошади пойдут. Не надо бояться. Пожалуйста.

А я и не боюсь. Я испытываю сердечный трепет вследствие тонкой душевной конституции.