Юлия Фирсанова - Божественное безумие Страница 9

Судя по заинтересованным взглядам, многие принцы запланировали на самое ближайшее время визит в башню Эйрана и детальное изучение окрестностей. Рассказчик пожал плечами, но возражать сестре не стал, просто коротко закончил повествование:

– Мать покинула нынешнюю инкарнацию около ста двадцати лет назад вследствие неудачно или же, напротив, чрезвычайно удачно проведенного эксперимента с Посохом Грома Кинтры. Ее останков не хватило даже для траурной урны. Упокоив родительницу в семейном склепе, я отверг приглашение Храма занять ее место и до недавнего времени продолжал вести уединенный образ жизни.

– А потом пришел кузен Нрэн и попытался снести тебе голову, – подсказал в некотором смысле «умиротворяющую» концовку истории Рик.

– Именно так, – серьезно согласился Эйран и, чуть помедлив, добавил: – Я ценю одиночество, но в последние годы начал слегка тяготиться им. Визит кузена стал весьма своевременным окончанием моего затворничества. Мне приятно не только знать, что где-то далеко есть существа, родные по крови, но находиться среди вас, чувствовать свою принадлежность к семье. Это новое и очень приятное ощущение.

– Добро пожаловать домой, дорогой! – кивнула Элия.

– В наш большой сумасшедший дом, – гордо дополнил сестру Клайд.

– Поскольку я сын Лимбера и не менее безумен, чем вы, ничего более нормального, нежели мое новое положение, вообразить не смогу! – с легкой ехидцей улыбнулся маг.

Принцы засмеялись и окончательно убедились в принадлежности мэсслендского парня к их роду-племени.

Глава 3

Осенний Маскарад

После официального оповещения масс об очередном пополнении в звездном семействе короля Лимбера был объявлен праздничный бал, приуроченный не только к сногсшибательному признанию Эйрана из Мэссленда сыном монарха Лоуленда, но заодно и к смене сезонов. Недолго думая мероприятие обозвали вполне традиционно – «Осенний Маскарад». А название, как говорится, обязывает! Декораторы взялись колдовать над оформлением бальной залы, а дворяне – изобретать костюмы в ключе заданной темы.

К назначенному вечеру бальный зал стараниями магов-оформителей превратился в почти настоящий осенний лес. Колонны стали деревьями, стены – зарослями кустарника, ниши в них – таинственными гротами. Гладкий мраморный пол под туфельками дам и легкими полусапожками кавалеров шелестел иллюзией опавших листьев, журчали ручейками фонтаны, с потолка срывались и, медленно кружа, падали и падали листья, сквозь переплетение ветвей проглядывало укрытое серыми облаками живописно-печальное небо. Шелест листьев сливался с редкими криками птиц и шорохом дождя. Оркестр, устроившийся на балконе, словно стайка птиц-переростков в гнезде из иллюзорных веток, наигрывал что-то ненавязчивое, сплетающееся с природными шумами.

Впрочем, очень скоро релаксационные звуки, умиротворяющие душу, перекрыл веселый гомон пестрой толпы дворян в эффектных костюмах ярких расцветок. Лорды и леди, коли их фантазия давала сбой, не мудрствуя лукаво обряжались в нечто яркое: красное, киноварное, багряное, рыжее, оранжевое, охристое, желтое, шафрановое, фиолетовое и синее – типично осенние цвета – и сами становились похожи на антропоморфное воплощение вороха листьев.

Элия никогда не являлась на бал точно в определенное время, и уж, конечно, каждый раз принцессу сопровождал новый кавалер, наиболее гармонирующий с выбранным ее высочеством образом. Сегодня богиня явилась одной из самых последних и в одиночестве – не потому, что не нашлось желающих составить ей компанию: костюм обязывал!

В пестроте яркого океана возникла фигура в длинном платье, укутанная серебристо-серыми туманами, невесомая, словно воздушная, тонко-печальная, осенняя. Нарисованная не безумными, подчас режущими глаз буйными красками, но нежно-пастельными, романтическими. Именно поэтому она сразу же стала центром всеобщего внимания. Принцесса и на сей раз нашла возможность выделиться из толпы не кичливой экстравагантностью, а туманной загадкой.

Леди Осенних Туманов, как представил красавицу распорядитель, поплыла по залу, оглядывая осеннее убранство, а попутно и участников маскарада. Наметанный женский глаз привычно вычленял из толпы родственников. Маски и наряды не стали преградой для прозорливых очей богини.

Кричаще-яркие одеяния вездесущей парочки, с недавних пор ставшей трио – Клайда, Рика и Джея, – не претерпели особенных изменений по части интенсивности цвета. Боги лишь добавили в вышивку ювелирные изделия, украшающие костюмы, созданные по осенним мотивам, в полном соответствии с выбранными образами из лоулендского трактирного фольклора. Братья разыгрывали трех персонажей: Сумасшедшего фонарщика, Лунного кота и Звездочета. Огромная шляпа-фонарь Джея, из-под которой торчал только острый нос принца, свежевыращенные натуральные кошачьи усы, искусственный, но очень пушистый хвост и исконно-лукавые зеленые глаза Рика, а также шикарная мантия Клайда с астрологическими символами, щедро заляпанными вином, вплетенные в медные косы бутылочные пробки и штопор ясно давали понять, кто есть кто.

Звездочет, приставив к глазу опустошенную бутылку, пытался разглядеть выделывающих вокруг него дикие прыжки Фонарщика и Кота. Публика весело подбадривала персонажей анекдотов.

«Только тот, кто по-настоящему силен, не боится казаться смешным», – тепло подумала богиня о любимых братьях.

Нрэн, не выносящий броских одежд, проявил воинскую смекалку. Бог выкрутился, целиком облачившись в коричневое. Даже белая рубашка мужчины на рукавах имела коричневые ветвящиеся полосы, что делало его похожим на одинокое высокое дерево, лишенное листвы. Впрочем, обреченно-мрачная, как обычно на балу, физиономия бога делала его похожим не на дерево с опавшей листвой, а на погибающее на корню от неведомого недуга, но все еще могучее растение. Стоя в углу среди иллюзорных кустов, Нрэн почти терялся на их фоне.

Ноут и Ментор ограничились серо-коричневыми костюмами с кружевными жабо и небольшими зеленовато-коричневыми беретами, декорированными листьями, вероятно, принцы изображали парочку грибов. Всмотревшись более пристально, Элия нашла в нише по левую сторону зала и третий гриб из семейства опят – Тэодера. Однако любому сведущему грибнику, если бы таковые сыскались среди дворян, легкий серый кант на жабо принца подсказал бы: перед наблюдателем не опенок, а его смертельно ядовитый брат, лишь прикинувшийся невинным грибом.

Справа, как раз между фонтаном и баром, замаскированным под грот, Кэлберт в темно-зеленом что-то убежденно втолковывал трем братьям в разноцветных рубашках. Элтон облачился в оранжево-желтую с узором из листьев липы, Кэлер – в винно-красную с кленовыми лапками, а Эйран – в пурпурную. Венки из листьев этих оттенков украшали головы богов. Навострив ушки, богиня уловила смысл речи пирата. Кэлберт с апломбом объявлял: