Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна Страница 9

Стойбище оказалось велико — я-то представляла себе почему-то десяток-другой юрт, но холмики войлочных домов простирались практически насколько хватало глаз. Внутри они оказались просторнее, чем выглядели снаружи, и в них, помимо ковров и подушек, оказалось на удивление много мебели: комодики, сундуки, столики и даже табуретки и стульчики. Нам с Тайреном предоставили для сиденья подушки, хотя я предпочла бы стул. Но решила пока подождать с просьбами, не мешая хозяевам проявлять гостеприимство, угощать нас уже знакомыми мне блюдами и поить напитком, который Рэнгэн назвал чаем, хотя это было что-то молочное, да ещё к тому же солёное. Кроме того, нас познакомили с остальными его жёнами, числом четыре штуки. Хотя встречать нас сбежалась целая толпа, но жёны чинно сидели внутри мужниного шатра в компании какой-то женщины, сперва показавшейся мне старухой. Но разглядев её поближе, я поняла, что не так уж она и стара — лицо было почти без морщин, но тонкие татуировки на лбу и щеках мешали разглядеть черты, а волосы были наполовину седыми. Вместо бисерной повязки на ней была мужская шапка, а в свешивающиеся из-под неё косички были вплетены бусины и какие-то косточки. Шаманка — предположила я и оказалась права. Вождь представил её как Мудрую Цаганцэл.

Я разглядывала обстановку, ковры и занавеси, разгораживающие юрту на несколько отсеков — мы сидели в главном, рядом с очагом, находившимся точно в центре. Мужчины снова завели беседу, женщины поначалу в ней участия не принимали, пока не принесли тот самый «чай». Когда Тайрен взял чашу, Мудрая Цаганцэл выговорила на языке империй, медленно, но правильно:

— Полного счастья вашему высочеству!

Я вскинула на неё глаза, задавшись вопросом, знает ли она язык, или просто выучила стандартное женское выражение почтительности, чтобы сделать гостю приятное. Долго мучиться любопытством мне не пришлось — шаманка одной фразой не ограничилась. Говорила она по-прежнему медленно, иногда чуть запинаясь, словно не сразу вспоминая слова, но ни разу не ошиблась. Ни вождь, ни, глядя на него, Тайрен не пытались её поторопить, всегда дожидаясь, пока она закончит свою мысль.

В какой-то момент она обратилась и ко мне:

— Говорят, тебя подобрали в пустыне? А в какой день это было?

— Точно не знаю, но в где-то в начале лета, — ответила я, в очередной раз подивившись, как быстро разносятся вести в этом лишённом привычных мне средств коммуникаций мире.

— А не одиннадцатого ли дня месяца Малого изобилия того года был зелёный закат? — задумчиво произнесла Цаганцэл, обращаясь к вождю.

— Одиннадцатого и двенадцатого, — кивнул Рэнгэн. — Мы как раз стояли у Белого источника.

Цаганцэл тоже кивнула и наклонилась к принцу.

— Береги её, — она ткнула пальцем в меня. — Таких, как она, Небо посылает раз в столетие, не чаще.

— Я знаю, — серьёзно сказал Тайрен.

Поближе с Мудрой Цаганцэл мне довелось познакомиться уже на следующий день. С утра мы с Тайреном решили немного прокатиться вокруг стойбища, подышать свежим воздухом. Что было весьма кстати — дым от очагов в юртах оказался весьма вонюч. Лошади, на которых мы выехали, тоже пованивали потом, но когда их было всего две, выдержать это оказалось можно. После того как мы сделали парочку кругов и остановились у отведённой для нас юрты, я лихо спрыгнула на землю и… Я, собственно, даже не поняла сначала, что произошло. Просто в глазах потемнело, а открыла я их уже внутри шатра, на груде подушек. Рядом сидела Мудрая и, совсем как дворцовые лекари, считала мне пульс.

— Что случилось? — я попыталась приподняться. В глазах снова потемнело, но быстро прояснилось.

— Обморок, милая, — флегматично ответила шаманка. — Ты лежи, не вскакивай.

— Обморок? — я поморгала. Никогда в жизни я не падала в обморок. Да ещё на ровном месте, безо всякой видимой причины. Как чувствительная барышня девятнадцатого века, но барышни хотя бы затягивались в корсеты и теряли сознание от недостатка кислорода. А со мной что творится?

— Ничего страшного, — успокоила меня Цаганцэл, когда я произнесла вопрос вслух. — У тебя очищения когда в последний раз были?

— Очищения?

— Крови.

— А! — сообразила я. — Да где-то через неделю после приезда в Анту. Два месяца назад.

А новые, если посчитать, должны быть… должны быть… Да вот как раз сейчас и должны быть.

Ой, мама.

Должно быть, я побелела, потому что шаманка, больше ничего не говоря, вскочила, отошла и тут же вернулась с кружкой какой-то жидкости.

— Вот, выпей.

Я глотнула, не чувствуя вкуса. Сердце потихоньку успокаивалось, и выступивший пот высыхал под одеждой. Так, тихо, спокойно, вдох-выдох. Это должно было случиться рано или поздно. Странно, что я уже давно не родила, но не всё коту масленица. Тайрен будет в восторге, безусловно. Ну, хоть кто-то же должен быть в восторге.

— Успокоилась? — спросила Цаганцэл, и я кивнула. Потом сообразила, что так и держу кружку в левой руке, прижимая правую к животу, и залпом допила. Оказалось, что это простая вода.

— Ты не бойся, милая, — успокаивающе сказала Мудрая, безошибочно угадав причину моего состояния. — Все рожают, и ты родишь. Видела, сколько людей в мире? — она повела рукой в сторону входа. — Все этим путём пришли, другого нет.

И в самом деле, подумала я. Почему я решила, что у меня непременно будут какие-то сложности? На одну женщину, умершую родами, приходится десяток, а то и больше, благополучно родивших. Почему бы мне не оказаться в их числе? И вообще, до этого ещё девять месяцев. Ну и смысл себя накручивать уже сейчас?

Тайрен уже всё знал — видимо, Мудрая Цаганцэл поделилась с ним, пока я валялась без сознания. Стоило мне выйти из шатра, как меня подхватили, закружили и буквально подкинули в воздух.

— Я же знал, что так будет! — восторженно повторял Тайрен. — Я же знал! Ты родишь мне десяток сыновей!

И одного-то многовато, кисло подумала я. Хотя, может, это будет девочка. И так, пожалуй, было бы лучше всего. Как ни мало я знала об истории Востока, но обыкновение тех же турецких султанов на всякий случай избавляться от всех своих братьев было у всех на слуху. Здесь, возможно, нравы несколько помягче, но и в тех же хрониках, что я прилежно изучала с помощью Тайрена, было полно историй братской вражды за трон разной степени трагичности. Да что далеко ходить, если сам Тайрен однажды упомянул в разговоре о братьях своего отца, а когда я удивилась и спросила, куда они делись, так ничего и не ответил. И не хотелось бы мне, чтоб его собственные дети однажды принялись, как здесь говорили, «варить бобы на стеблях бобов», то есть враждовать с родной кровью, деля трон, и мой ребёнок оказался в это втянут. Если же родится девочка… Господи, сделай так, чтобы это была девочка!

— Что с тобой? — Тайрен наконец заметил, что я как-то не разделяю его радости. — Плохо себя чувствуешь?