Почетное гражданство (СИ) - Гусина Дарья Страница 9

— Как тебе наш маленький эльф? — спросил маг.

Мелюзина мечтательно подкатила глаза и протянула:

— Сла-а-адкий…

— Понятно. Он явился под утро и еле дополз до своей комнаты. Даже завтракать отказался, что на него совсем не похоже. Его брат недоволен. Я знаю, что тебе плевать. Лау, игры играми, но ты поосторожнее с Донирээнами.

— Знаю, знаю… Эгенд станет каким-то местным корольком при золотоволосых, а Альд его правой рукой. Кстати… — мелюзина задумчиво тряхнула головой, — Ву что-то видел в зеркале по поводу их проклятого дяди. Что-то странное…

— Плохое или хорошее?

— Скорее, хорошее. Но необычное. То, чего никто не будет ожидать.

— Тем более. Не трогай хотя бы Эгенда.

Мелюзина стрельнула в сторону мага глазками.

— Ирэм дорогой, это чудесный комплимент с твоей стороны. Ты считаешь, что я настолько неотразима, что даже этот безнадежно влюбленный в другую снеговичок может пасть жертвой страсти ко мне?

— Именно.

Лау на ходу игриво прильнула к магу, потянулась губами к его уху:

— Спасибо, конечно, дорогой. Но ты же устоял.

Мелюзина отпрянула и, хохоча, унеслась вперед.

Ирэм вышел на пологий склон, ведущий к реке. Видимо, давным-давно над потоком стояло какое-то сооружение Первых, сложенное из плоских гранитных плит и пластин мрамора. Время развалило постройки. Они обрушились в реку над обрывом, и теперь вода пробивала через них свой путь, образуя живописные гроты и горячие водопады. Это было одно из любимейших мест мелюзин. Здесь начиналось царство мелких лесных и водных духов, уходящее на полдня пути в глубину леса. Пикси выращивали на камнях свой цветущий мох, метельники порхали ночами среди ночных фиалок, радужницы то и дело взрывали воду фейерверками искр. Магия Первых нарушала все законы природы на Грозовом острове, и Ирэм часто радовался, что предоставил свое шебо разным видам миролюбивой нечисти. Маг понятия не имел, почему остров даровал ему право гостеприимства, но ему нравилось иногда почувствовать себя доброжелательным хозяином, давшим райский приют прекрасным существам.

Ирэм спустился по склону к воде, остановился возле мелюзины, внимательно поглядывающей на каменные купальни. Лау вдруг сунула пальцы в рот и пронзительно свистнула. Над камнями поднялись и полетели в сторону мага и мелюзины непонятные куски ткани. Их тащили радужницы. Маленькие существа славились своей недюжинной силой. В сказках иногда рассказывалось, как они вытягивали из воды за волосы незадачливых селян, чуть не ставших добычей никс. О том, что радужницы и никсы враждовали, тоже было широко известно. Там, где селились одни, никогда не доставалось места вторым.

Непонятные тряпки попадали на траву. Радужницы запорхали над головами людей, возбужденно вереща. Это были пузатенькие существами с покрытыми щетинками руками и ногами и стрекозиными крылышками. Они понимали людскую речь и напоминали магу шмелей с гладкими, почти человеческими головками и четырьмя пушистыми лапками. Их магия происходила из воды. Ирэм не раз видел, как радужницы падали в реку, взлетали, унося на щетинках мелкие капли, и вдруг начинали кружиться над водой, превращая брызги, слетающие с лапок, в вихрь серых искр.

Мелюзина собрала тряпки с травы и принялась деловито сворачивать их в узел. Маг с подозрением вглядывался в знакомый узор на ткани. Ну, конечно! Юбка Даши! Ее расшитая нитками блузка! Лау ловко увернулась от мага, подбросила тючок в воздух и отбежала подальше, чуть не подпрыгивая от радости. Радужницы подхватили вещи и отнесли узел на верхушку ближайшего дерева.

Ирэм был вне себя.

— Лау! Зачем?!

— А как еще? — мелюзина возмущенно уперла руки в бока. — Будешь ходить вокруг да около, пока она не состарится? Бедная девочка! А если она скоро вернется в свой мир, Ирэм из рода Митрэдоонов? Останешься с еще одной дыркой в сердце?!

— Ты преувеличиваешь наши чувства друг к другу!

— Я?! Я знаток в сфере чувств! Я могу преуменьшать, но не преувеличивать! Иди туда и будь милым и нежным, маг Ирэм! И радуйся, что я не раздела и тебя, как в тот раз!

Маг попытался обратиться к радужницам, но те только кружились над его головой и восторженно пищали. Шалости и розыгрыши они уважали больше, чем сердитых магов. Помянув импов рогатых и заодно всех предков авантюристки мелюзины, Ирэм пошел к камням, на ходу стаскивая рубашку.

… Она была там, за широким хрустально-гладким потоком воды, преломляющим очертания обнаженного тела. Стояла, рассеянно оглядываясь и обняв руками плечи. В купальне пахло лавандой и можжевельником. Ирэм застыл, и вся решимость (войти, извиниться, отдать девушке рубашку и отправиться спасать закинутые на дерево вещи) оставила его. Он нарочито громко шел, отбивая носком сапога камушки, но шум воды заглушил шаги, и Даша его не видела. Вода лилась сквозь щель между камнями, гладь ее искажала, но и всего увиденного хватило, чтобы у Ирэма сильнее забилось сердце.

Женщины подобны самоцветам. Одни позволяют мужской магии течь сквозь них, усиливая ее, не мутнея и не теряя магических качеств, другие под влиянием яростной, себялюбивой мужской страсти крошатся и рассыпаются, третьи боятся отдавать и не пускают глубже кожи. Ирэм видел много женщин, до Аолины и после. Он привлекал их и в образе высокородного наследника, и бродячего мага в поношенной одежде. Девушки из свиты матери (которых она сама же подсовывала ему в постель, считая, что так лучше сможет контролировать сына), случайные попутчицы в поисковой работе и скучающие дамы на постоялых дворах, где он искал заказчиков. Он лениво брал их, доступных и покорных, игривых и напыщенных, считая каждую интрижку не более чем проходным приключением. Аолина показала ему, как важна в любви чистота чувств и эмоций. Когда воспоминания о ней стали прозрачными, как дым, и такими же нестойкими, Ирэм решил, что навсегда потерял веру в свою способность чувствовать что-то большее, чем мимолетную физическую страсть.

И теперь Ирэм просто стоял и смотрел. Один шаг, маг. Всего один. Шагни, пройди сквозь водную пелену. Она не сделает этот шаг сама, но ты знаешь, что она самоцвет, который примет твои чувства, пропустит их через себя, вберет, впитает и отдаст сторицей той дивной магией, что заставляет мир вращаться.

Где-то шумно плеснула вода. Даша повернулась, вздрогнула с легким возгласом, но маг уже старательно смотрел в другую сторону. Он отрывисто произнес:

— Прими мои извинения. В этот раз Лау зашла слишком далеко. Возьми. Я жду тебя снаружи.

Он, не глядя на Дашу, протянул ей свою рубашку, а она машинально просунула руку сквозь поток воды. Ирэм скосил взгляд. Эта тонкая смугловатая рука, пахнущая драгоценными маслами для купания, с капельками воды на сияющей внутренним светом коже, изящными пальчиками и прозрачными ноготками, вызвала в сердце мага новый всплеск чувств. Ирэм отступил, повесил рубашку на сухой каменный выступ у входа и ушел.

… Дриада, живущая в эльфийском дубе, на который радужницы закинули мою одежду, долго делала вид, что не понимает, чего от нее хотят. Потом похихикала, обещала магу помочь и исчезла. Я сидела на траве, поджав ноги, и молилась о том, чтобы лесная нимфа подольше не возвращалась. На мне была рубашка Ирэма, и я, съежившись, вдыхала его запах, делая вид, что мерзну и кутаюсь. Можно мне не отдавать рубашку, оставить себе в качестве моральной компенсации? Хоть какое-то воспоминание. Буду доставать ее в старости из сундука (неважно уже, в своем мире или в этом, ставшем почти родным) и бурчать: вы, молодежь, думаете, принцев не бывает? Они есть, только не такие, как в сказках. Другие: холодные, сдержанные, без тени сомнений. Вот один такой и в моей жизни встретился. Если верить тому, что рассказывают о нем мелюзины, верный, добрый и с разбитым сердцем. Тот случай, когда высокое происхождение приносит только страдания. Хорошо, что я влюбилась в Ирэма раньше, чем узнала о его знатности. Боги, там в купальне… Я забыла, как дышать-то. Чувствую подобное впервые, отношения с Костиком страстью и романтизмом и не пахли. Бабушка всегда упрекала меня в избытке рационализма и нехватке чувств и повторяла, что именно такие, как я, чаще всего в «горнило страсти» и попадают. Контролируют все и все, контролируют, а потом, наткнувшись на то, что контролю не поддается, на любовь, то бишь, с катушек слетают. Я поэтому Костика и выбрала. С ним никакое горнило мне не угрожало, и все было бы хорошо, когда бы ни было так… скучно.