Таша из рода Ратингеров - Евгения Кобрина Страница 9

— Я у себя дома, хожу, где хочу. Я же не виноват, что ты ходишь там же.

Таша рассердилась:

— Я надеялась, что замок Шортон станет и моим домом. Но ваше поведение не оставляет мне на это ни малейшей надежды.

— Почему же?

— Потому что на меня все смотрят косо из-за вашего навязчивого внимания. Все думают обо мне плохое.

Никэль перестал улыбаться:

— Скажи мне, кто посмел тебя обидеть. Я разберусь с этим, — он придвинулся к ней, преграждая путь.

Таша отодвинулась:

— Нет. Вы сделаете только хуже.

— Позволь тебе помочь, Таша. Я хочу быть тебе другом и только.

Наглая ложь! Таша поняла, что время светских бесед и уговоров прошло, нужно ставить вопрос ребром: или он оставит её в покое, или не будет ей житья в этом доме:

— Вы поможете, если оставите меня наконец в покое, — резко ответила она и добавила со всем высокомерием, на которое была способна: — Неужели это так трудно понять? Мне не нужна ни ваша помощь, ни ваша компания. Вы мне не нравитесь. Перестаньте, наконец, навязываться, — тон и слова, которые Таша подглядела у Кирии, когда та отшивала особенно рьяных поклонников, дал свои результаты, Никэль отступил от неё, внимательно разглядывая. Мужчина не узнавал всегда скромную и милую девушку. Эта Таша ему не нравилась. Девушка решила закрепить достигнутый результат. Она сняла с запястья браслет, который до этого носила, и сунула в мужскую руку: — Заберите, ваши подачки мне не нужны. Надеюсь, мы поняли друг друга, и больше мне не придется терпеть ваше присутствие рядом.

Она развернулась, чтобы уйти, но Никэль схватил её за локоть и повернул к себе. На его лице читалась злость, он яростно отшвырнул браслет, и тот с грохотом покатился по полу:

— Подачки? Зря я с тобой возился. Надо было сразу завалить тебя на сеновале, и дело с концом.

Таша презрительно поджала губы, вспоминая, как это делала Кирия, и сказала:

— «Завалить на сеновале»? Что за манеры? Хотя, чего от вас еще ожидать.

Тут, надо признать, она перебрала с презрением — лицо мужчины запылало яростью:

— А ну, повтори, — прошипел он. Таша не на шутку испугалась и дернулась из его рук. Но мужчина не пустил, а напротив, сильнее прижал её к стене: — Повтори, что сказала.

— Пустите, — прошептала девушка.

Жесткие губы накрыли её нежный рот в наказывающем поцелуе. Таша никогда не думала, что её первый поцелуй будет таким, яростным и горьким. Она уперлась ладошками в мужскую грудь и попыталась оттолкнуть Никэля, но не тут-то было. Он обхватил её за талию и шею и усилил свой натиск. Девушка начала задыхаться и перестала бороться. Еще мгновение, и она потеряет сознание… но её спасли.

Барон с гневным рыком оттащил сына от Таши, и та стала жадно глотать воздух.

— Что ты творишь! — взревел Хьюго. — Я же тебя предупреждал насчет неё!

Никэль смотрел волком:

— Плевать! Она и её мать считают нас грязью под своими ногами. Невоспитанными деревенщинами.

— Ты сейчас и ведешь себя, как деревенщина, — ответил барон. — Накинулся на беззащитную девушку. Этому я учил тебя? Так воспитал?

— Хватит, отец! Неужели ты не видишь, что она нравится мне. Что я все это время ухаживал за ней, со всем почтением и нежностью. И чем она ответила мне? Холодным презрением и оскорблениями. Даже сейчас, став рабыней, считает меня недостойным её величественной персоны, — с уязвленным самолюбием сказал Никэль и добавил: — Так что не обманывайся на их счет. Уверен, мать под стать дочери. Ты пригрел в постели женщину, которая тебя даже не уважает.

Никэль резко развернулся и быстро ушел, оставляя за собой накаленную атмосферу. Барон хмуро взглянул на Ташу, та вмиг побелела под его пристальным взглядом:

— Все не так, — взволнованно молвила она.

— А как?

— Он… я… просто… все не так, — не могла Таша подобрать нужных слов, нервно сжимая пальцы.

Хьюго стал злиться от её косноязычия, он шагнул к девушке:

— А как?!

Амелия точно фурия появилась из ниоткуда и буквально оттеснила барона от своей дочери. Она укрыла ту в кольце своих материнских рук и гневно взглянула на Хьюго:

— Оставь её!

— Амелия…

— Я сказала, оставь её! Ты мне обещал! Так вот чего стоит твое слово?

Барон отшатнулся, такой яростью пылал взгляд его любимой женщины. Разве его нежная, улыбчивая, ласковая Амелия может так смотреть?

— Мама…

— Все хорошо, милая. Я здесь, рядом. Все хорошо. Ничего не бойся, — погладила Амелия Ташу по волосам и снова взглянула на мужчину: — Вы уйдете наконец или нет?

Её властный тон и взгляд разозлил мужчину, он уже собрался высказать ей все, что думает, когда неожиданно обрел защитника. Таша вывернулась из материнских рук:

— Мама, прошу, не злись на барона Хьюго. Он ни при чем. Он помог мне. Его сын… Барон, — Таша посмотрела на мужчину, — все что сказал ваш сын — неправда, ни я, ни моя мать не считаем вас недостойными или невоспитанными. Вы очень хорошие люди, приютили нас у себя в замке, заботитесь. Просто… Просто ваш сын проявляет ко мне излишний интерес, а так не должно быть, ведь я всего лишь служанка. Вот я и решила… решила…

— Его отвадить, — подсказал ей Хьюго.

— Да, — ответила Таша и потупила взгляд. — Наверное, я перестаралась.

Барон усмехнулся:

— Зато подействовало.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь случилось? — нахмурилась Амелия.

— Твоя скромная и тихая дочь показала коготки, — усмехнулся Хьюго. — Вся в мать.

Амелия возмущенно посмотрела на него, но обратилась к дочери:

— Таша, девочка моя, сейчас же мне все расскажи.

* * *

— С этим надо что-то делать, — сказала Амелия, удобнее устраиваясь на груди у Хьюго. Мужчина был умиротворенным после занятия любовью, а значит, самое время для непростого разговора. — Твоего сына надо чем-то отвлечь.

— И чем же? — усмехнулся барон, перебирая волосы любимой женщины. — Погремушкой у него перед носом позвенеть? Поверь, твоя Таша будет поинтересней любой погремушки.

Амелия ткнула его локтем в бок:

— Не смешно. Если ты не вмешаешься, случится беда.

— Брось, Амелия. Ну какая беда может случиться? Ну зажал он девчонку в углу, украл парочку поцелуев. Дело-то молодое.

— Молодое? Ты говоришь о моей дочери! — Амелия села в кровати и прижала простыню к обнаженной груди: — Барон Хьюго, не смейте так говорить о моей дочери. Вы обещали мне…

— Ну все, все, успокойся,