Герцогиня Пять Мешков - Кристина Юрьевна Юраш Страница 9

Его уже не тяготили мысли про эту Пять Мешков. Он и думать про нее забыл на радостях, что такая красота вот–вот украсит его покои.

Бертран уже спустился с лестницы, как вдруг услышал визги и грохот. Мысль о том, что невеста упала в обморок, даже не выслушав брачное предложение, заставила герцога ускорить шаг.

Бертран явился в столовую как раз тогда, когда верный Гиос вместе с молчаливыми служанками убирали страшный бардак. Вместо красавицы — невесты в столе торчал бык, повернувшись ко все самой неприглядной стороной. А под быком красовалась огромная лужа.

— Это что еще такое?! — страшным голосом спросил герцог, сжимая почти до хруста бархатный футляр в руке.

— О, милорд, это задница, — заметил верный Гиос, с кряхтением распрямляясь и хрустя поясницей. — Там туловище, а вон там голова. Про ляшки — голяшки вам рассказывать?

— Нет, я спрашиваю! — рявкнул герцог, заставив слуг поежиться и затаиться. Он хрустал тарелками и фужерами, его дорогие сапоги топтали разбросанную по полу еду.

— Говядина, в своем ссыку! Новое блюдо, — простонал старый Гиос, которому в силу возраста бояться уже было нечего.

— Кто выпустил быка?! — Бертран коршуном осмотрел слуг, решивших притвориться ветошью. — Отвечайте! Немедленно!

— Пять Мешков! — выдохнул Гиос, глядя в сторону окна.

— Где она?! — свирепо выдохнул герцог, пребывая в ужаснейшем расположении духа.

— Наверное, затаилась в каком–нибудь амбаре, — соврал Гиос. — Или решила вернуться в деревню!

— Где моя невеста? На эту мне плевать! — рявкнул герцог, пиная тарелки и оставшуюся на них снедь. Его тяжелый кулак с бархатным футляром ударил по каминной полке, оставив на ней внушительную трещину.

— Ах! Невеста? Они уже уехали, — невозмутимо ответил Гиос, пока остальные слуги боялись пошевелиться, чтобы не привлекать к себе внимания.

Герцог решительным шагом вышел во двор, видя, как старый Жихарь требует вернуть его повозку с поросятами обратно.

Стоило герцогу открыть рот, как вдруг в ворота на полной скорости влетела лошадь. А за ней телега с визжащими поросятами.

— Мои поросятушки! — обрадовался старый Жихарь, бросаясь к телеге. В силу возраста его зрение сразу делало любую обладательницу размытой юбки крайне привлекательной особой достойной незамысловатых ухаживаний.

— Раз, два, три… — считал Жихарь. — Тут лишние!

— Я все исправила, — задохнулось рыжее недоразумение, гордо стоя перед герцогом. Он собирался обрушить свой гнев на худенькую фигурку в грязной одежде, как вдруг в телеге послышался истошный визг:

— Это — не поросенок! Это наша дочь! 

— А я сказал — поросенок! Кто из нас двоих свиньями занимается? А?! А?! Розовое, хрюкающее и дерьме, значит, поросенок! Тем более, что одного не хватает! Вот! Теперь все, — ответил старина Жихарь, пытаясь стащить визжащий комок грязи загорелыми, все еще крепкими и жилистыми руками с телеги.

— Это — моя дочь! — спорили на телеге. Но спор быстро закончился, когда старина Жихарь набрал воды и плеснул ее на телегу.

Пять грязных, мокрых, покрытых соломой существ, предстали перед взором герцога.

— Кто есть кто? — спросил герцог, слегка прищуриваясь. Под слоем грязи сложно было различить гостей.

— Те, что побольше и пошире, те дамы. Остальные вас интересовать не должны, я надеюсь, — вздохнул верный Гиос, тоже пытаясь разгадать загадку.

— И не смейте прикасаться к моей дочери грязными руками, оборванец! — выдал самый крупный поросенок, растирая лицо и угрожая старому Жихарю кулаком, на котором болтался грязный веер.

— Воды! Принесите воды! — послышался голос предположительно главы семейства. Он сплевывал солому, пытаясь отряхнуть свои плечи привычным жестом.

— Одну минуту! — послышался спешный голос Гиоса, который тут же бросился в замок.

— О, это уже слишком! Сначала бык! Потом карета рухнула в пропасть! А потом телега! Мне эти поросята все платье истоптали! — заметил возмущенный до предела голос мадам. — Это какой–то ужас! Произвол! Мы будем жаловаться королю!

— Вот! — произнес расторопный Гиос, неся на серебряном подносе резной кубок, доверху наполненный водой. — Кому водички?

Рыжеволосое несчастье стояло неподалеку, а потом спохватилось и …

— А что вы мне обещали? А? — спросила она, упирая руки в боки и глядя то на герцога, то на гостей. — Чтобы я ехала помедленней? А? Вспоминайте? И когда телега чуть не упала в пропасть? А?

— Мы согласны стать женой герцога! — хором произнесли «поросята», сбиваясь в кучу и шарахаясь от Пять Мешков.

— Что? Прям все? — опешил старик, залпом выпивая принесенный им же стакан.

— Мы согласны! — снова хором выдали «поросята», пока рыжий ужас показывал им кулачок.

— Я согласна, — послышался тихий голос будущей герцогини.

Бертран молчал, он все еще отходил от увиденного. Его молчание расценили, как дурной знак.

— Если что, я отравлю своего мужа, и стану вашей женой! — внезапно вышла вперед маменька. — Если нужно, то мой муж готов выйти за вас замуж.

— Готов, — закивал глава семейства, осматривая себя. — Только жену отравлю!

— Я готов стать вашей женой! — взвыл лакей, трясясь от холода.

— Я только любовницей, ибо женат! — закончил кучер.

Глава шестая

— При условии, что вы предоставите нам ванну, чистую одежду и карету! — почти хором произнесло уставшее от приключений семейство.

— Пусть они отдохнут, примут ванну, переоденутся, — старый Гиос махал рукой рыжему несчастью, чтобы она побыстрее исчезла с глаз разъяренного герцога.

Гости направились во дворец, рассказывая, сколько ужаса им пришлось пережить! Особенно их впечатлил момент, когда один поросенок вылетел на повороте. Так из домашнего он резко стал диким.

Пока гости приводили себя в порядок герцог Бертран тем временем сидел в зале, глядя на коробочку, в которой лежало роскошное кольцо с бриллиантом. Он терпеливо ждал, когда гости приведут себя в порядок, и явятся для важного разговора.

И вот дверь открылась, а на пороге появилось то, от чего герцог примерз к креслу.

Роскошные брови, которые заманчивыми изгибами кокетливо спрашивали его «Я вам нравлюсь?», шикарные ресницы, от которых по всей комнате гуляли сквозняки, золотые локоны, способные свести с ума любого мужчину, алые сочные губы, так и манящие для страстного поцелуя —