Подлунная Роза - Алёна Дмитриевна Реброва Страница 9

Мне было запрещено покидать замок, отец не выходил из комнаты, лекари не оставляли его ни на минуту. Меня внутрь не пускали, а на мои вопросы отвечали общими фразами.

– Вашими молитвами, принцесса Одри, он выдержит, – говорили они.

В середине дня я услышала первый залп катапульт. Снаряды пролетели над стенами и упали на площадь, раздробив мостовую. Они никого не задели, но то, с какой силой они разбили камень, ужасало. После первого раза грохот не прекращался ни на час.

Стены дворца дрожали, к вечеру несколько башен были полностью разрушены, а одна из стен обвалилась сверху. Защитники пали духом: они не могли ответить, враг был слишком далеко, и все, что им оставалось, это безвольно следить за летящими в стены снарядами.

– Где бы ты оказался сейчас, если бы мог? – спросила я у Томаса. Мы сидели в моей комнате и играли в шахматы, хотя оба едва ли были в состоянии следить за игрой. Ни я, ни он пока ничего не могли сделать, и все, что нам оставалось, это убивать время, подавляя в себе животное желание убежать, спрятаться где-нибудь подальше отсюда.

Из-за окна, задернутого шторами, раздался грохот. Очередной снаряд обрушился на стены. Послышались крики людей.

– Я бы был здесь, с тобой, – сказал Томас, почти не задумавшись над ответом. Он сделал ход конем. – Мне нечего желать: я человек и могу защищать лучшую девушку в мире.

– Но, если бы ты не знал меня и никогда не был оленем… Где бы ты хотел быть? – спросила я. – Ну же, неужели ты разучился мечтать?

Он посмотрел на меня с грустной улыбкой.

– Хорошо. Когда-то я очень любил лошадей, у меня их было пять, и я сам ухаживал за всеми, пока обязанности при дворе не отняли все мое время. Если бы я мог выбирать, где очутиться, я бы хотел оказаться в лесу возле своего дома, верхом на одном из моих коней… Мне предстояла бы долгая прогулка. Родители ждали бы меня к ужину, я бы опоздал… – Он вдруг замолчал, опустил взгляд к полу, уголки губ поникли. Однако он не позволил унынию взять верх и уже через миг смотрел на меня, ободряюще улыбаясь. – А ты, Одри? Где бы хотела оказаться ты?

– Разве ты не знаешь? – Я улыбнулась в ответ. – По-моему, это так очевидно. Для меня никогда не было лучшего места, чем поляна у лесного озера. Только там я чувствую, что живу по-настоящему. Знаешь, я почему-то думала, что моя жизнь связана с лесом… А на самом деле все это было лишь для того, чтобы у меня остались счастливые воспоминания о детстве. Ты был прав, когда говорил о том, как они важны. Теперь я понимаю, насколько.

Снаружи снова раздались крики, Томас встал и подошел к окну. Аккуратно отодвинув штору, он выглянул, чтобы узнать, в чем дело.

– Что там?

– Они катят к стенам лестницы, – ответил он. – Мы отстреливаемся, но пока не достаем.

Я сгорбилась, желудок неприятно сжался, а по плечам пробежала мерзкая дрожь.

– Я схожу проверить отца.

Лекари снова преградили мне дорогу, однако в этот раз я настояла.

– Если отцу хуже, я должна знать! – протестовала я, отталкивая от себя их руки.

В конце концов меня пустили. Отец лежал на кровати, из-за одеял его было почти не видно, но серое лицо выделялось на белоснежных подушках.

– Он в глубоком сне, – объяснил один из лекарей. – Никто не должен знать об этом. Войсками командует ваш дядя Юджин, якобы передавая слова короля, однако вы должны быть готовы принять обязанности наследницы раньше, чем мы ожидали. Приказ уже подписан – на худший случай.

Я кивнула, едва осознавая их слова, и села на постель возле отца, взяла его холодную руку. Он этого даже не почувствовал, наверное, это к лучшему: он хотя бы не мучается от знания, что его дом вот-вот захватят враги.

Через час начались бои на стенах. Враги подкатили лестницы и взбирались по ним, чтобы проникнуть внутрь. Наши воины отбивались, но несли сильные потери. Счет шел на сотни всего за пару часов обороны…

Дворцовые стражники во главе с командующим вошли в покои короля и потребовали, чтобы я отправилась к себе в сопровождении Томаса.

– В замке может быть очень опасно, есть вероятность, что лазутчики уже внутри и ждут удобного момента, – предупредил один из них. – Вам с королем лучше находиться в разных частях замка, принцесса. Будьте осторожны.

Я в последний раз сжала руку отца и позволила им увести себя. Томас тихо переговаривался с одним из стражей у меня за спиной, но я ничего не слышала. Похоже, они готовились к худшему.

– Запри двери изнутри, снаружи вас будут охранять четверо, – велел командующий, Томас кивнул и проводил меня внутрь комнаты.

Стемнело, а свечи зажечь было некому: все слуги находились внизу, помогали сражающимся, передавая припасы. Пока Томас запирал дверь, я пыталась найти в кромешной тьме, чем зажечь свечу.

– Так темно, что… – пробормотала я и вдруг наткнулась на человека. Он стоял возле стены, затаившись… Лазутчики!

Я готова была завопить, но что-то коснулось моих губ, и голос покинул меня.

– Одри? – Томас насторожился от того, как быстро я умолкла.

Комнату озарил противоестественный зеленоватый свет, и я увидела, что нахожусь в руках колдуна. Он был до жути похож на Томаса, но только его лицо выражало чувства, которых я никогда не видела у принца: самодовольство, радость от чужого страха. Я оттолкнула его, и колдун отпустил меня, нежно проведя рукой по моему плечу напоследок.

– Все в порядке, Томас, – сказал Эдвин, по-птичьи повернув голову от меня к брату. – Вот, пришел поближе познакомиться со своей невестой, а тут ты. Как это понимать, братец, твои чувства не способно обуздать даже проклятие? Что ты забыл в спальне Одри в такое время?

– Как ты мог заметить, в замке много посторонних, – ответил Томас, нахмурившись. Я встала возле него и со злостью смотрела на колдуна.

– Да, довольно людно, – небрежно заметил Эдвин, скользнув взглядом по окну. Из него были видны факелы осаждающего лагеря, слышались крики воинов на стенах, но колдун смотрел наружу так, будто там раскинулся обычный зимний пейзаж. – Оно и понятно: завтра ведь наша с Одри свадьба. Должно быть, пришли поздравить, а места всем не хватило. Как идет подготовка? Ты уже выбрала платье?

Он сделал жест пальцами, словно раскрывал ими конверт, и я почувствовала, что голос вернулся