Самый синий из всех - Екатерина Бордон Страница 9

Стул рядом с Егором пуст, так что я ищу взглядом Оксану. И нахожу в компании других девчонок из свиты Ее Величества Совершенства. Они оживленно болтают и, кажется, показывают друг другу какие-то ролики из Ютуба. Оксана тоже выглядит веселой, и это странным образом меня задевает.

Андрей входит в класс как раз в тот момент, когда от колпачка, который я взволнованно кусаю, остается жалкий синий огрызок. Вчера я сбежала из медпункта, как только медсестра сказала, что со мной все в порядке. Даже не поблагодарила его. Просто испугалась, что он будет задавать вопросы, на которые я не смогу ответить. Или убедительно соврать.

Я с облегчением выдыхаю. Он выглядит так же шикарно, как и всегда, разве что волосы немного растрепаны, но ему это даже идет. Темно-синяя рубашка с воротничком-стойкой, черные джинсы, коричневая кожаная сумка через плечо, перебинтованная рука… Стоп, что?!

О-о-ох…

Я затягиваю тесемки капюшона так сильно, что на свободе остается только нос, и почти сползаю под парту в попытке стать невидимкой. Супер. Просто супер. Я его покалечила. Теперь по закону жанра девчонки начнут сыпать мне в кеды канцелярские кнопки и подбрасывать записки с угрозами. Вокруг стоит такой гам, словно кто-то совершил покушение на президента или Егора Крида. И к несчастью, этот кто-то – я.

От всеобщего гнева меня спасают школьный звонок и Анна Викторовна, учитель биологии и по совместительству наш классный руководитель.

– По местам, по местам, – громко командует она, врываясь в класс белокурым торнадо.

Она всегда такая: носится по коридорам с бешеной скоростью и ненавидит «официоз». Сегодня на ней брюки в клетку и свободная голубая рубаха, а светлые волосы собраны в пучок и крест-накрест заколоты двумя карандашами. На лице ни капли косметики.

Она останавливается возле первой парты второго ряда, выдергивает телефон из рук Марины и с многозначительным видом кладет его в карман своих брюк.

– Итак, класс, у меня для вас две новости: хорошая и, наверное, тоже хорошая. Первая – я буду помогать Сергею Владимировичу с постановкой «Онегина». Считаю, это отличная возможность для всех вас сделать что-то вместе, всем классом. Хотите верьте, хотите нет, но школьные годы, скорее всего, будут лучшими в вашей жизни.

А вот в этом я очень сомневаюсь.

– Так что жду всех вас. Кто не придет, того внесу в черный список. Шутка. Или не шутка. Так что подумайте дважды! – Анна Викторовна подмигивает и делает широкий жест в сторону двери. – А вот и вторая новость. Тимофей, давай к нам!

В дверной проем заглядывает неизвестный парень. Острый нос, россыпь прыщей, широкая улыбка… Он машет рукой и заходит, а в классе раздаются смешки. Еще бы! Он похож на высоченного богомола с несуразно длинными руками и тощей шеей, на которой криво сидит галстук-бабочка. На узких плечах болтается футболка со смутно знакомым узором – будто единорога вырвало радугой. Эй! Это же тот самый парень из столовой!

– Всем привет, – дружелюбно улыбаясь, говорит он. – Меня зовут Тимофей, но это не важно, потому что вы все равно будете звать меня Кашей. Все всегда зовут меня Кашей. Родовое проклятье. Ха-ха, шутка. Просто моя фамилия Кашубин, и так уж повелось.

Я улыбаюсь. Он кажется таким открытым и простым! А это, знаете ли, приятное разнообразие в мире, где все держится на понтах. Анна Викторовна открывает рот, чтобы что-то сказать, но Тимофей ее перебивает. Он не говорит, а тараторит, выдавая слова пулеметной очередью.

– У вас тут вроде как миленько. Я про школу. Не Хогвартс, конечно, но в Саратове, там, где я учился, однажды отвалился кусок потолка. Никого не зашибло, только ведро для мытья полов в лепешку. Целую неделю торчали дома, я ка-а-аждую минуту чувствовал, что молодость уходит, пока я тут просиживаю штаны за чисткой картошки. Мы хотели устроить забастовку. Но пока собирались, потолок починили. А потом…

– Стоп-стоп, – смеется Анна Викторовна, размахивая руками. – Расскажешь трагические подробности своей биографии на перемене, а у нас все-таки биология. Так что садись уже куда-нибудь и вернемся к нашим баранам. То есть нуклеиновым кислотам. Держу пари, вам не терпится узнать, какие тайны скрывают ДНК и РНК!

Мы кисло улыбаемся, а Каша обводит взглядом класс. Я складываю пальцы крестиком и пытаюсь слиться с обоями за спиной, но… Он все равно меня замечает и восторженно вопит:

– Эй, котлетная девушка! Помнишь меня?

И… вот он – момент, когда все как в замедленной съемке поворачиваются ко мне. Даже Анна Викторовна смотрит удивленно. Каша быстрым шагом подходит к моей парте и плюхается на стул рядом. Он задевает меня острым локтем, толкает коленом и прижимается спиной, пока копается в стареньком джинсовом рюкзаке.

Я демонстративно отодвигаюсь и прячу кисти рук поглубже в рукава. Только, кажется, его это не смущает. Он бухает учебник на парту и наклоняется, вывернув голову так, чтобы заглянуть мне в лицо:

– Эй, это я!

Ясно. Понятие «личное пространство» ему незнакомо.

– Не помнишь? Котлетка! Ну? Ты вспомнила? Ты же меня спасла от голодной смерти. Забыла? О, женщины! И почему ты в капюшоне?

– Тимофей, Саша, – сердито прерывает нас Анна Викторовна. – Я же сказала, на перемене.

Пр-р-рекрасно! Теперь из-за него я еще и в черном списке АВ. Нахмурившись, я склоняюсь над учебником и принимаюсь за параграф. Пытаюсь собрать мысли в кучку и вникнуть в содержание. Через минуту на парту передо мной ложится старенький раздолбанный телефон с трещиной через весь экран. На нем сообщение.

«Как тебя найти в инсте?»

Я быстро печатаю:

«Меня нет в соцсетях. Не люблю».

И это, кстати, правда. Каша делает большие глаза. Его пальцы быстро мелькают над экраном, набирая новое сообщение.

«А руки почему все время прячешь? У тебя какая-то болезнь?»

Я раздраженно отодвигаю телефон, но через мгновение он снова возникает прямо перед моим лицом. Я быстро печатаю:

«Ты отстанешь, если скажу?»

Он отвечает гифкой:

«YES»

И тогда я пишу то же, что отвечаю всем не в меру любопытным придуркам:

«Гаптофобия. Погугли».

Каша и правда не пристает ко мне до конца урока. Но как только звенит звонок, на меня обрушивается непрекращающийся поток назойливой болтовни. Хуже того, вокруг нашей парты начинают собираться другие ребята, которым он с явным удовольствием рассказывает о себе. Снова. И снова. И снова.

На большой перемене я сбегаю. Не то чтобы я человеконенавистник, но в одиночестве тоже есть свои преимущества. Можно, например, услышать свои мысли! Так что я беру в гардеробе куртку, делаю очень-занятое-лицо и проскальзываю мимо сонного