Red is my favourite colour (СИ) - bzlkt Страница 10

Когда мы размещались на поляне рядом с тренировочным полем для квиддича, меня уже терзали сомнения, а в солнце ли и погоде дело? Ровно через полчаса, как мы устроились на солнышке, послышался приказной тон Имельды, свисток и какофония звуков тренировки. Над полем были видны игроки в форме разных факультетов, поэтому я даже не обратила внимание, когда над головой пронеслось что-то красно-жёлтое. А вот реакция Анны на это меня заинтриговала: она кинула быстрый взгляд на удаляющуюся фигуру гриффиндорца и, поджав губы в улыбке, зарделась.

Я стала выпытывать у подруги, кто это был, и почему его появление произвело на неё такое впечатление. В конце концов, Анна сдалась и рассказала, что на днях в библиотеке встретила студента Гриффиндора, зовут его Чарльз, и «он очень милый и начитанный, а ещё, как видишь, занимается квиддичем». Поскольку Анна пропустила два года обучения в Хогвартсе, теперь она значилась не на шестом, а четвёртом курсе, и они с Чарльзом оказались одноклассниками.

Мне было приятно и отрадно видеть влюблённую подругу, а ещё приятнее было осознавать, что, может быть, ей станет не до моих «отношений» с её братом и Гарретом. Как раз тогда в поле зрения показались эти двое: Уизли и Сэллоу о чём-то бурно спорили в воздухе и пихали друг друга в плечо. Имельда нетерпеливо подлетела к ним и дала каждому подзатыльник. Так мы и провели остаток солнечного дня, болтая и поглядывая на тренировочное поле.

Анна стала собираться, как только тренировка была закончена. Какое совпадение! Меня забавляло нелепое поведение подруги, поэтому я с радостью подыгрывала ей и наблюдала, что же будет дальше. По дороге в замок мы, естественно чисто случайно, пересеклись с толпой игроков, которые устало плелись после тренировки под подбадривающие выкрики капитанши Имельды.

Чарльз действительно оказался весьма привлекательным молодым человеком: высокий рост, смуглая кожа и короткие тёмные волосы. Он тоже украдкой поглядывал на Анну, пряча играющую на губах улыбку. Заметив эти переглядывания, Имельда, как всегда не подумав, болтнула что-то насчёт того, что «в Гриффиндоре, должно быть, для наших студенток Амортенцией намазано». Как раз в этот момент мы заходили во двор школы, и я переговаривалась с Гарретом, вспоминая прошлый вечер в Выручай-комнате. Анна же шла рядом с Чарльзом и его соседом. Себастьян на слова Имельды отреагировал точно в своём духе: пропыхтел что-то про «выпендрёжников» и, бросив на нас грозный взгляд потемневших глаз, ускорил шаг в сторону школы. Мы с Гарретом переглянулись и разошлись по корпусам. Перед тем, как уйти, я сообщила Имельде, что тоже хочу играть в квиддич и тренировалась всё лето. Мне показалось, она была рада это слышать.

Не обошлось и без печальных воспоминаний: одним из них было посещение библиотеки.

В тот день школа уже гудела прибывающими студентами, поэтому я решила уединиться в библиотеке, чтобы утвердить своё индивидуальное расписание на грядущий учебный год.

Оказавшись в её стенах, где не была всё лето, я погрузилась в отчего-то болезненные воспоминания. Это место буквально пропитано его запахом. Запахом жжёной древесины. Просто… просто в тот день, когда мы были с Себастьяном в Запретной секции, а потом он не выдал меня Агнес Пергамм, я почувствовала зарождающееся чувство внутри себя. Стоит чаще себе напоминать, что этот человек потом сделал с моим чувством, и что сейчас ему нет никакого дела до всего, что со мной происходит. Мерлин, хоть бы его расписание не совпало с моим. Как не хочется отвлекаться на его едкие замечания и потом целый день обдумывать, почему он это сказал и что имел в виду.

С этими мыслями я склонилась над грудой учебников и документов: предстояло это всё заполнить и отнести главному секретарю на подпись. Когда напротив предмета «Теория магии» я увидела зачёркнутое имя «Элеазар Фиг», а вместо него незнакомое, на мои глаза навернулись слёзы.

После нескольких часов скрупулёзной работы и испорченной напрочь осанки, я вернула литературу библиотекарю и направилась к секретарю с расписанием на подпись. Перед выходом попыталась заглянуть за стол с кипой бумаг, желая увидеть расписание Сэллоу, но грозный взгляд и насупленные брови мадам Пергамм быстро отвадили от этой идеи.

После прочтения последних строчек, я как-то интуитивно вытерла пальцы о покрывало — хотелось стереть нахлынувшую печаль, просачивающуюся через страницы, и закончить летние записи чем-то позитивным. Я только занесла перо в готовности вывести первую букву, как в дверь настойчиво постучали.

***

Удивительно, как, живя с человеком в одной гостиной, можно совсем не общаться. После того вечера, когда Гаррет занёс Амелию на руках в нашу гостиную, она практически всё время сидела в спальне, как мышь. Саманта тоже избегала меня — я чувствовал себя всецело виновным в том, что, возможно, над ней посмеиваются в Когтевране. Зачем, для чего я всё это делал — мне было непонятно, оттого и тошно от самого себя.

Амелии под дверь без конца падали письма, и я даже не сомневался, от кого они были. Конечно, в тот вечер, впрочем как и в остальные, я вёл себя как настоящий кретин. Но как ещё можно реагировать на такое?! Оминис всё бухтел что-то себе под нос, думая, что я его слышу. Наверняка что-то мудрое, к чему стоило бы прислушаться, но меня снедали мысли о том, что могло случиться в тот вечер в башне Гриффиндора между этими двумя.

В тот день я решил, что пора расставить все точки над i и поговорить с Амелией. Я даже не придумал, что буду говорить, просто быстро пошёл по направлению к их комнате, чтобы не успеть передумать.

Когда я постучал, дверь открыла их новенькая соседка, вроде с курса помладше. Она переехала с другого крыла Слизерина. На мою просьбу позвать Амелию Мэллори она сказала, что «Амелия, должно быть, в Выручай-комнате с Гарретом Уизли» и так загадочно улыбнулась, потупив взгляд.

Моему проснувшемуся в кои-то веки здравому смыслу тут же пришёл конец. Не став ничего говорить в ответ, я развернулся и побежал вверх по лестнице на выход из гостиной с целью рассказать всё профессору Уизли. Слава Мерлину, на полпути в её кабинет остановился и пришёл в себя. Почему я веду себя как маленький? Что за стукачество? Почему я так реагирую, я не понимаю?! В прошлом году мне было всё равно, что, где и с кем Амелия делает, лишь бы она вовремя помогала мне в спасении Анны. А что сейчас? И почему раньше Амелия всегда старалась поддержать меня, искала встреч, писала хотя бы письма! А сейчас избегает и проводит время в компании рыжего.

Я поплёлся в Крипту, чтобы провести там остаток вечера и не дай Мерлин не наткнуться на сладкую парочку, возвращающуюся с Выручай-комнаты. Нужно брать себя в руки и думать исключительно об учёбе.

Ещё через несколько дней, когда мои уши почти свернулись в трубочку от нравоучений Оминиса, я уже искренне жалел о том дне, когда вообще познакомился с «новенькой пятикурсницей» — если бы я знал, чем закончится это знакомство, никогда бы не подошёл к этой маггловской девчонке.

Проснувшись утром, я даже не сразу заметил маленький клочок пожелтевшей бумаги, привязанный ниткой к ноге моей совы. Как обычно вдоволь повалявшись в постели, переодевшись и даже успев сходить на завтрак, я вернулся в комнату и только тогда обратил внимание на крохотную записку. Без каких-либо ожиданий и предчувствий аккуратно развернул бумажку и тут же побледнел.

***

Я недовольно вздохнула и отложила тетрадь. Встав с кровати, чуть не опрокинула кружку с чаем. «Кого там ещё принесло?!», — сердилась я, направляясь к двери. Раздался ещё один настойчивый стук.

— Да иду, иду, — «ну что за нетерпеливые люди», — думала я, открывая дверь. Я так и застыла на пороге, раскрыв рот от удивления.

Себастьян стоял передо мной, сунув руки в карманы брюк и опёршись правым плечом о дверной косяк. Желваки играли на его скулах, а глаза были наполнены беспокойством. Протягивая какую-то бумажку, он хрипло произнес: