Маркиз де Сад - Жюльетта. Том I Страница 10

Первой на милость моей распаленной фантазии отдалась Элизабет.

— Пусть она обсасывает твой крохотный ротик, — скомандовала Дельбена, — а пальчиками ласкает тот бутончик, что у тебя между ног. А я тем временем займусь твоей попкой… Теперь твоя очередь, милая Флавия. Ты будешь сосать грудки этого восхитительного создания. Надеюсь, она как следует вознаградит твои старания… Ну, а вкусы Вольмар всем известны, так что поработай своим язычком в ее задней норке, она ляжет на тебя, и ты узнаешь, какие чудеса может творить ее язык… А сейчас сделаем так, — продолжала настоятельница, когда подошла очередь Сент-Эльм, — я буду попеременно сосать ее попку и твою вагину, а она точно так же приласкает меня.

Наконец, настал черед Дельбены, и я, возбужденная сверх всякой меры предыдущими ласками, в особенности ягодицами Вольмар, сказала, что хотела бы удовлетворить хозяйку массивным искусственным органом.

— Так займись этим, дорогая, и вообще поступай так, как подсказывает тебе сердце, — спокойно и даже смиренно ответила Дельбена, выставляя напоказ упругие аппетитные полушария своего восхитительного зада. — Вот тебе норка, которую ты просишь, прочисти ее хорошенько и не вздумай жалеть.

— Охотно! — восторженно воскликнула я и без промедления принялась содомировать[12] свою наставницу. — А теперь, — обратилась я к Вольмар, продолжая ритмично двигать своим оружием, — давайте сюда ваш сладкий хоботок, его так жаждет моя попка: я хочу узнать, что испытывает наша милая Дельбена. Вы даже не представляете себе, как давно я мечтала об этом. Одной рукой я хочу ласкать Сент-Эльм, другой — Элизабет, а в довершение всего выпью все, что осталось во влагалище Флавии.

Настоятельница сделала кое-какие уточнения и еще раз добавила, что я должна получить все мыслимые удовольствия; семь раз мы меняли положения и семь раз извергалось из меня семя в ответ на страстные ласки.

Плотские наслаждения сменились застольными радостями: мы перешли к столу, где нас ожидал роскошный обед. Всевозможные вина и прочие горячительные напитки оказали благотворное действие на наши утомленные тела, и скоро вся компания вернулась к забавам либертинажа. Вначале мы разделились на три пары. Сент-Эльм, Дельбена и Вольмар, как самые старшие по возрасту, выбрали себе партнершу; случайно или намеренно я оказалась в паре с Дельбеной, Элизабет досталась Сент-Эльм, а Флавия — Вольмар. Каждая пара устроилась так, чтобы все могли наблюдать друг за другом. Думаю, что читатель в состоянии представить себе лишь малую часть шалостей, которым мы предавались, и признаюсь, что больше других мне понравилась Сент-Эльм. Как только тела наши коснулись друг друга, жаркая волна охватила нас обеих, и через несколько минут обе едва не потеряли сознание. В конце концов все шестеро сплелись в один трепещущий клубок, и два последних часа этого праздника извращенной похоти и необузданного сладострастия прошли как в тумане.

С удивлением отметила я и тот факт, что к девочкам-пансионеркам отношение было исключительно внимательным и заботливым. По правде говоря, я не заметила такого отношения к тем, кто уже принял обет монашества, однако долго не могла понять, почему уважением здесь пользуются девушки, которым суждено провести жизнь в миру, а не в обители.

— Мы бережем их честь и достоинство, — объяснила Дельбена, когда я спросила ее об этом. — Конечно, мы не упускаем случая позабавиться с этими девицами, но зачем ломать их души? Почему должны они с болью и ненавистью вспоминать мгновения, проведенные среди нас? Нет, мы не так жестоки, и хотя ты считаешь нас бесконечно развратными, мы никогда не обижаем своих наперсниц.

Я нашла эти рассуждения очень здравыми, однако я давно чувствовала, что Природой мне назначено превзойти в злодействе всех, кого я встречу на своем пути, и у меня неожиданно возникло непреодолимое желание втоптать в грязь и, может быть, подвергнуть самым изощренным мучениям кого-нибудь из тех, кто доставил мне столько блаженства; желание это было не менее властным, чем мое твердое намерение утопить себя в пучине разврата.

Дельбена скоро заметила, что я предпочитаю ей Сент-Эльм.

Действительно, я обожала эту очаровательную девушку, я буквально ни на шаг не отходила от нее, но она была бесконечно глупее настоятельницы, и та, незаметно и умело, постоянно возвращала меня в свои сети.

— Я понимаю, как страстно ты желаешь лишить невинности девственницу или даже самое себя, — сказала мне однажды несравненная Дельбена. — Я не сомневаюсь в том, что Сент-Эльм уже готова к тому, чтобы доставить тебе это удовольствие. В самом деле, чего ей бояться? Она ничем не рискует, потому что проведет остаток своих дней в святой обители. Но если ты, Жюльетта, освободишься от этого бремени, которое так тяготит тебя, ты навсегда закроешь себе все пути к замужеству. Подумай над этим и поверь мне: невероятные несчастья могут стать следствием утраты той части тела, с которой ты так легкомысленно собираешься расстаться. Поверь мне, мой ангел, я безумно люблю тебя, поэтому советую тебе оставить Сент-Эльм в покое; возьми лучше меня, и я удовлетворю все желания, которые не дают тебе покоя. Но если тебе этого мало, выбери в монастыре невинную девушку, насладись ее первыми плодами, и тогда я сама, своими руками, сорву сладкий плод твоей невинности. Нет нужды говорить тебе, что это будет больно. Но не бойся, я все сделаю аккуратно. Как я это сделаю. — тебя не касается, но ты должна дать торжественную клятву, что отныне ни словом не обмолвишься с Сент-Эльм. А если ты ее нарушишь, месть моя будет страшной и беспредельной.

Я слишком дорожила расположением этой стервозной женщины, чтобы обмануть ее доверие; кроме того, я сгорала от нетерпения вкусить обещанные ею удовольствия, поэтому оставила в покоя Сент-Эльм.

— Ну и как, — спросила меня Дельбена месяц спустя, в течение которого она незаметно испытывала меня, — ты сделала выбор?

И вы, добрые друзья мои, ни за что не догадаетесь, кто стал объектом моего извращенного воображения. То самое бедное создание, которое до сих пор стоит у вас перед глазами: моя собственная сестра. Но мадам Дельбена слишком хорошо знала ее и жалела, поэтому начала меня отговаривать.

— Согласна с вами, — наконец, сдалась я. — Но в таком случае я выбираю Лоретту.

Ее молодость — ей было только десять лет, — ее красивое, будто озаренное теплым светом личико, ее благородное происхождение — все в ней возбуждало, воспламеняло меня, и не видя никаких препятствий для такого предприятия — дело в том, что у маленькой сиротки не было других покровителей, кроме престарелого дяди, жившего в сотне лье[13] от Парижа, — настоятельница уверила меня, что дело можно считать решенным и что девочка станет жертвой моих преступных желаний.