Миа Эшер - Легкое поведение Страница 10

— Не забыл. Я приду.

Обычно мне все равно, чем он занимается в свое время, но от того, с каким триумфом в глазах смотрит на меня эта девушка, в моей груди завязывается узлом какое-то неприятное чувство.

Когда мы выходим из музея, оставляя весь этот кошмар позади, нас приветствует темное, освещенное городскими огнями небо. В мои уши врываются звуки ночной жизни большого города: сердито сигналят желтые такси, из опущенных окон проезжающего мимо автомобиля грохочет хип-хоп, курьер на велосипеде раздраженно дребезжит звонком, разгоняя толпу на своем пути. Из белых пакетов на его багажнике пахнет китайской едой.

У подножья лестницы Уолкер притягивает меня в свои объятья. Наши губы соприкасаются, я горячо отвечаю, открываясь навстречу восхитительной атаке его языка. Увы, но его поцелуи не заставляют мое сердце петь, не озаряют мою внутреннюю темноту спасительным светом — мне кажется, со мной этого никогда не случится, — зато они дарят уверенность в том, что я желанна, что я нужна ему, а иногда, как сейчас, — необходима. Поцелуи Уолкера не требуют ничего, кроме телесной реакции.

Он накручивает мои волосы на кулаки, резко тянет за них, заставляя смотреть себе в лицо.

— Я…

Секунду он смотрит мне в глаза… а в следующее мгновение мы оказываемся в эпицентре переполоха. Целая свора собак окружает нас и, запутываясь в поводках, носится вокруг с оглушительным лаем и воем.

Выгуливающая их девчонка чертыхается.

— Шанель! Сидеть, девочка! Место!

— Какого хера! — гневно восклицает Уолкер, когда огромная немецкая овчарка поднимается на задние лапы, кладет передние на лацканы его безукоризненного смокинга и делает попытку облизать его лицо.

При виде того, как мой красавчик-бойфренд отчаянно, но безуспешно пытается сбросить с себя собаку, у меня вырывается смешок. Я собираюсь помочь ему, как вдруг словно из ниоткуда выпрыгивает черный мастиф и врезается в меня с такой силой, что я теряю равновесие.

— Оу-оу-оу! — верещу я, размахивая руками как утка на взлете.

Моя задница почти ударяется об асфальт, но прежде чем я успеваю шлепнуться наземь и выставить себя на посмешище, кто-то подхватывает меня. Сильные, словно стальные тросы, руки обвиваются вокруг моей талии, прижимают спиной к крепкому телу, защищают меня.

— Вы как, в порядке? — звучит над ухом вопрос. Кожи касается дыхание, мягкое и теплое, как летний бриз, отчего внутри меня начинает распространяться странная… щекотная дрожь.

— Простите, что вы сказали? — говорю, оглядываясь на своего спасителя.

Он усмехается.

— Я спросил, все ли в порядке.

О. О-о…

— О, да. Да, все хорошо. Извините.

Наша игра в гляделки вызывает во мне чувство неловкости, и я опускаю взгляд на руки вокруг моей талии.

— Ваши… э-э… руки… — бормочу я как полная идиотка. «Серьезно, Блэр? Ты серьезно?»

— А что с ними? — невинно спрашивает он, напрягая их посильнее.

Я с трудом сглатываю и пытаюсь собраться с мыслями. Кладу поверх его рук свои, толкаю — ничего не выходит. Они словно приросли ко мне.

— Можно уже отпустить.

Он со смехом разжимает свои теплые объятья, и мне сразу становится холодно.

— Виноват.

Я оборачиваюсь и вижу, что незнакомец посмеивается, причем так, что это сводит его извинение на нет. В уголках его глаз собрались озорные морщинки. Да этот засранец от души наслаждается ситуацией!

Я одергиваю платье.

— Спасибо за…

— Вам спасибо. Это лучшее, что случилось со мной за день.

Не улыбайся… Не улыбайся…

Я улыбаюсь.

Да и как удержаться?

Мы улыбаемся друг другу в окружении надрывистого собачьего лая. А потом я вспоминаю об Уолкере. Невольно морщусь, незнакомец, видимо, вспоминает о том же — мы одновременно оборачиваемся и видим, как взбешенный Уолкер материт несчастную девчонку. В руках у нее целая связка поводков, добрый десяток собак тянет ее в разные стороны. Несложно понять, почему она не смогла с ними справиться.

Я порываюсь вступиться за нее, хочу попросить Уолкера успокоиться, но вспышка злости в его глазах вынуждает меня отложить эту затею.

— Приятель, остынь. Она не виновата, что собака на тебя прыгнула, — слышу я голос незнакомца, и он становится моим личным героем.

Не устояв перед искушением сравнить их, я отмечаю, насколько они разные. Уолкер — в безукоризненном черном смокинге, с этими своими голубыми глазами и светлыми волосами — кажется холодным и недосягаемым. Незнакомец — его полная противоположность. Видавший виды черный костюм помят, каштановые волосы топорщатся на затылке, карие глаза излучают земное тепло.

Он присаживается на корточки и гладит собак, пытаясь их успокоить.

— Все… все… спокойно, — ласково приговаривает он.

Не удостоив его ответом, Уолкер бросает перепуганной насмерть девчонке:

— Научись выполнять свою работу как следует. Для этого, вроде, много ума не надо. — С этими словами он хватает меня за руку и уводит прочь.

— Эй! Необязательно быть таким мудаком! Она же извинилась!

— Уолкер, погоди… так невежливо. Давай ты…

— Просто иди, Блэр.

Я оглядываюсь назад. Незнакомец стоит посреди улицы с широченной улыбкой на лице, вокруг играют собаки. Перестаю слушать тираду Уолкера и улыбаюсь ему в ответ.

Глава 6

Бросив ключи от своего «Астон-Мартин» швейцару, Уолкер затаскивает меня в лифт, и, как только двери закрываются, выпускает мою руку и отстраненно смотрит перед собой. Но не успеваем мы переступить порог его квартиры, как он поднимает меня за бедра и уносит в спальню.

Он расстегивает брюки и рывком стягивает их вместе с трусами вниз. Его член уже стоит. Раздевать меня он и не думает. Сразу сажает к себе на колени и входит внутрь одним мощным толчком. Его руки на моей голой заднице, он управляет моими движениями, задавая скачке бешеный темп. Я выгибаю спину. Вцепившись в его бедра, смотрю, как его член поршнем ходит во мне, и пьянею от этого эротичного зрелища. Все мои чувства обострены. Я воспринимаю только одно — Уолкера и его мокрый, вонзающийся в меня член. Хочу одного — больше, сильнее. Слышу одно — шлепки плоти о плоть. Он трахает меня жестко, мне больно, но, как и все хорошее в жизни, эта боль граничит с невероятным наслаждением.

— О, фак… Я сейчас кончу… я… сейчас… — стонет Уолкер и напрягается подо мной на пике оргазма.

Кончив, он сразу сталкивает меня с колен; матрас пружинит, когда я падаю на кровать. Потом встает, его член еще твердый, весь в сперме и моей смазке, и уходит в ванную.