Александр Просвирнов - Тайны одной усадьбы Страница 10

– Но Алеша еще так молод! – заступилась за брата Натали. – И притом нужно родиться вами, чтобы так грамотно управлять крестьянами. Вспомните, куда мы ни приедем в гости, везде грязь во дворе, люди забитые. Да что далеко ходить, у папеньки вашего – царство ему небесное! – в кабинете все вверх дном, а у вас чистота и порядок. Все гости говорят, что наша усадьба теперь настоящий дворец. Может, не стоит новую стройку затевать?

– Обязательно нужно! – не согласился Николай. – Хочу современный дом по собственному проекту, увидите, как будет здорово.

Натали приблизилась к мужу и поцеловала его в щеку.

– Я совсем забыла, зачем потревожила вас. Полчаса назад привезли письмо от Мари.

– И чего же она пишет?

– Так, всякие милые пустяки. Вновь приглашает нас в гости. И еще есть послание для вас – от Стивы. Давайте, я прочту, вы так утомлены.

Она устроилась рядом с мужем и принялась читать: ”Милостивый государь Николай Петрович! Разрешите еще раз искренне поблагодарить Вас за содействие работе Комитета. Тот конспект, что вы милостиво соизволили мне оставить, я непременно беру на заседания и пользуюсь им. При этом непременно сообщаю, что идеи исходят от Вас. Их императорское высочество Великий Князь Константин Николаевич [1] очень ценит Ваши предложения, многие из них уже использованы в Проекте. Он очень сожалеет, что Вы были вынуждены так скоро вернуться в имение и не смогли в полной мере участвовать в этой важной работе. На днях был государь император и тоже спрашивал о Вас. Их императорское величество соизволили заметить, что если бы все помещики были таковы, как Николай Петрович Каратаев, он бы не опасался ни за судьбу реформы, ни за судьбу России. Определенно, Вас очень не хватает в столице, и было бы весьма любезно с Вашей стороны, любезный Николай Петрович, еще раз приехать, и приехать надолго, чтобы мы с Вами могли плодотворно поработать в Комитете. Надеюсь вскоре увидеть Вас вместе с несравненной Натальей Павловной и очаровательными малышками Анной Николаевной и Татьяной Николаевной. А пока прошу Вас, любезный Николай Петрович, написать мне, что Вы думаете по следующим вопросам…”

Тут Натали прервала чтение.

– Дальше очень скучно, это вы сами разберете. А я ничего не понимаю. Неужели государь действительно хочет освободить крестьян? Как же мы тогда будем жить?

– Еще лучше, чем теперь. Никуда эти крестьяне от нас не денутся, вернутся, поклонятся в ноги и попросят их высечь. Как-нибудь на досуге я постараюсь растолковать это вам. Жаль, но многие не хотят и не могут видеть дальше собственного носа. Они не читают газет. А от такой близорукости недалеко до новой пугачевщины. Нужно успеть освободить чернь сверху, иначе она сама освободит себя снизу. И государь это хорошо понимает.

– Nicola, вы меня пугаете! Давайте не будем о таких скучных и страшных вещах. Бог даст, государь император о нас позаботится. Лучше расскажите о вашей встрече с ним в этом Стивином комитете. Только, пожалуйста, как можно подробнее, но без политики. Как он был одет? Кто его сопровождал? Какого цвета у него глаза?

Николай улыбнулся и уже в который раз начал подробный рассказ. И все равно жена слушала с неослабевающим вниманием, боясь пропустить хоть слово. Однако сегодня эта уже ставшая классической история так и осталась недосказанной, поскольку в кабинет, робко постучав, вошла молодая горничная Евдокия:

– Барин, барыня, извольте пройтить на веранду. Кушать подано!

После обеда дети поднялись из-за стола и собрались уходить, но отец едва заметно пошевелил бровями, и девочки тут же сели снова.

– Вижу, вы забыли, что сегодня у нас очередная съемка. Сладости получите позже.

– Nicola, я порой жалею, что вы купили эту штуку, – вздохнула Натали. – Ужасно утомительно – сидеть перед ней столько времени без движений. Бедные девочки!

– Я жалею только о том, что monsieur Daguerre [2] скончался несколько лет назад и я был лишен удовольствия побеседовать с ним о его великом открытии. Кстати, если вы успели заметить, я усовершенствовал его изобретение. В Париже мы сидели перед камерой полчаса, а теперь достаточно десяти минут.

– А нельзя как-нибудь еще быстрее? – взмолилась Натали.

– Пока нет. Наверное, через несколько лет что-нибудь придумают. Когда-нибудь на съемку потребуются лишь доли секунды, аппарат можно будет легко держать в руках, снимки станут цветными…

– Ах, Nicola, вы такой фантазер! Но слушать вас очень интересно. Давайте уже начинать.

Барин щелкнул пальцами, и вскоре кухонный мужик Антип и конюх Иван принесли тяжелый аппарат и установили на веранде. Прочая челядь собралась было поглазеть на необычное зрелище, но стоило барину только покоситься и грозно сдвинуть брови, как все лишние слуги в мгновение ока исчезли.

Под руководством барина мужики укрепили на спинках стульев какие-то хитрые станочки, и он принялся усаживать жену и детей, надежно укрепляя их руки и головы, чтобы изображение не размывалось при съемке.

Он нежно поцеловал в маленькие носики готовых вот-вот расплакаться девочек, и они сразу успокоились. Долго настраивал аппарат, после чего сел рядом с домочадцами. Слуги закрепили и хозяина. Наконец, приготовления были закончены, и по команде барина Антип перевернул песочные часы, а Иван открыл крышку объектива. Оба мужика замерли около аппарата, боясь шевельнуться, пока не упала последняя песчинка. Все с облегчением вздохнули, когда Иван вновь закрыл объектив. Девочки вихрем умчались, даже не дождавшись обещанных сладостей. Барин велел мужикам навьючить аппарат на коня.

– Nicola, вы сегодня опять не будете спать после обеда? – удивилась жена. – Смотрите, отец Серафим решит, что вы перестали быть православным!

– Что ж, придется еще разок пожертвовать на церковь! – засмеялся Николай. – Душа моя, сегодня мне просто не хочется спать. Посмотрите, какое светит солнце! Я собираюсь снять чудесный пейзаж на озере, заодно посмотрю на поля.

Николай не спеша фотографировал озеро и лес вокруг него, вспоминая поездку во Францию. В Париже они с Натали по рекомендации Мари побывали у князя Р. Тот познакомил их с супружеской парой, которую Мари в разговоре с кузиной окрестила Жан и Жанна. На самом деле их звали Жюли и Серж Лекруа. Николай с улыбкой наблюдал за своей женой, которая с тревогой смотрела на всех гостей, что им представляли у Р. Жюли и Серж ей сразу не понравились.

– Нет, Nicola, мы не поедем к ним в гости! – решительно заявила она.

Впрочем, так оказалось даже лучше. На следующий день, пока жена и дети спали после обеда, Николай отправился к чете Лекруа один. У Р. он успел шепнуть супругам, что слышал о них от Мари. И вот после светской болтовни и нескольких фужеров вина он оказался в спальне за шторой. Мужчина и женщина медленно разделись донага. У Жюли оказалось приятное смуглое тело, но несколько хрупкое. Ему было трудно тягаться с плавными аристократическими формами Мари и пышным юным телом Дуни. Зато буйные черные заросли внизу живота, доходившие чуть ли не до пояса женщины, сразу пробудили мужское естество Николая. Супруги принялись неистово ласкать друг друга. От такого возбуждающего зрелища сразу ударило в голову. Николай успел подумать, что и в вино, наверно, подмешали какое-то снадобье, а потом ринулся к супружескому ложу, словно хищный зверь из засады. Тяжело дыша, он обнял Жюли, осыпая ее десятками поцелуев. Оказавшись в могучих объятиях, женщина блаженно застонала. Она пыталась раздеть Николая, но это у нее плохо получалось. Наконец, он отпустил француженку и мгновенно избавился от одежды.