Stulchik - Эротические рассказы - А в попку лучше Страница 11

Ну, в общем, Маша и Дуня быстро вошли в ритм безобразного анального сношения. Маша въезжала со всей силой в весьма податливую Дунину задницу, а Дуня несдержанно кричала, толкая зад навстречу члену, жадно принимая в глубину попы весь, до последнего сантиметра, кожаный елдак. Дядя и я следили за увлекательным шоу, словно завороженные похотливым зрелищем. Его член стал таким твердым на ощупь, словно собирался вот-вот взорваться.

- Слушай, Дядя, - сказала я, поворачиваясь к нему. - Хочешь я тебе отсосу, пока ты смотришь на этих грязных сучек.

- Это кто грязная сучка? - шутливо спросила Маша, повернувшись ко мне и подмигивая с улыбкой. Она знала, что если я назвала ее сукой, то это было всего лишь в шутку.

- Ты, Маша, и эта новенькая прошма, которую ты трахаешь в зад, - сказала я и затем наклонилась, чтобы взять в рот темно-красную залупу Дядиного пениса.

Ни Маше, ни Дуне не выпало чести разгрузить сегодня Дядю, а мне. И тогда, повернув голову, чтобы продолжать видеть спектакль, я серьезно занялась своим бывшим сутенером. Через минуту он выстрелил жирную порцию мне в рот. Я знала Дядю. Хотя он и был только что боеспособным мужиком с твердым членом, я знала, что после того, как он кончил, от него не будет толку часов двенадцать. Единственное, что ему теперь хотелось - это спать. Поэтому я испытала удовлетворение, которое могут испытывать только ветераны, зная что ни Дуня, ни Маша не получат удовольствия от твердого Дядиного члена сегодня. Этот член достался мне одной!

Анальная арфистка

Категория: А в попку лучше

Автор: И. Федоров

Название: Анальная арфистка

Больше всего на свете Полина не любила две вещи: свое собственное имя и арфу. И тем и другим она была обязана своей мамочке. Когда Полина окончила музыкальную школу по классу фортепиано, ее мать веско промолвила: «Наша дочь будет играть на арфе». И хотя Полина не питала к своей мамочке ни малейшего уважения, ей пришлось подчиниться. На сторону мамочки встал отец, которого она боготворила и немного побаивалась. «Полина, так нужно!», - сказал он, и Полина поступила в училище на отделение щипковых, класс арфы. Арфу не надо было таскать на себе, а для домашних занятий ей выделили комнату в их просторной пяти-комнатной квартире на Арбате. Ее отец работал важным начальником в нефтегазовом министерстве, поэтому он мог бы легко ей купить для занятий орган вместе с кирхой средних размеров.

Полина была высокой и красивой девушкой. Ее рыжие волосы были настолько густы и неподатливы, что напоминали медную проволоку. От матери она унаследовала не только шевелюру ярких вьющихся волос, но и зеленые, как изумруд, глаза и молочно-белую кожу. Вокруг ее точеного носика густой россыпью расходились веснушки. Когда появлялось первое солнце в апреле, они становились настоящей проблемой. Хорошо хоть никто не видел, как покрывались рыжими точками ее руки до самого локтя и кожа от ключиц до крутых изгибов ее полных грудей.

Только спустившись в вестибюль Полина вспомнила, что у нее была назначена встреча с Костей Рабиновичем. Он уже ждал ее у колоны с большим зеркалом, сжимая в правой руке похожий на тубус футляр гобоя. Полина уже почти два месяца встречалась с Рабиновичем, поэтому их отношения дошли до серьезного петтинга. То есть не то чтобы Полина особенно давала полапать себя. Но в последний раз, когда они были дома у Костика, она помогла рукой ему кончить. Он и сейчас выглядел так, словно готовился сообщить ей, что его мама опять на дежурстве и они могли бы пойти к нему домой «попить чаю с тортом».

Костя застенчиво поморгал за толстыми стеклами своих очков и сказал: «Можно пойти ко мне. Сейчас никого нет.»

- Я не знаю, - сказала Полина слегка выпячивая нижнюю губу. Ее томное личико было очень красиво. Костя смотрел на нее не отрываясь.

- Хотя ладно, пойдем. Заодно дашь Булгакова, я у тебя видела.

У Костика в квартире одним чаепитием конечно не обошлось. Они начали целоваться взасос на диване, а потом его рука стала мягко поглаживать ее крупную грудь под серым джемпером в обтяжку. В который раз Полина вздохнула и отвела его руку в сторону. «Костя, прошу тебя!» Он убрал руку и начал нежно посасывать кончик ее языка. Осмелившись, Костик положил ее правую руку на свою эрекцию под натянутыми, как палатка, брюками. Полина спрятала лицо у него на плече, пока он возился с молнией от брюк. Затем ее рука была водворена на пульсирующую плоть члена. Украдкой повернув взгляд, она увидела то, что недостаточно подробно разглядела в прошлый раз из-за спешки и сумбура. У Рабиновича был довольной длинный пенис, хотя и не очень большой в диаметре. Ярко-красная головка была полностью обнажена – Рабиновичу еще в детстве сделали обрезание.

Расценив ее любопытство как нерешительность, Костя помог ее руке совершить несколько поступательных движений вперед и назад. Шелковистая кожа как футляр закрывала возбужденную головку члена, и потом медленно скользила назад. Полина начала медленно надвигать и сдвигать крайнюю плоть. Она по-прежнему смотрела вниз. Ей нравилось видеть, что у нее красивая рука с тонким запястьем и длинными элегантными пальцами. Сейчас эти холеные пальцы арфистки с ухоженными розовыми ногтями медленно, возбуждающе томно мастурбировали длинный фаллос ее сокурсника.

- Знаешь, - сказал Рабинович, - я тут в одной книжке прочитал… Ну, в общем ты говорила, что должна остаться девушкой…Так вот, в Латинской Америке, оказывается, девушки созревают довольно рано, и потом им все равно запрещают терять невинность. Они же католики. Поэтому они занимаются любовью сзади… то есть… ну, в общем, как геи.

Он осекся и в комнате установилась неловкая тишина. Полина густо покраснела и потупила взгляд, ее рука начала двигаться как-то неровно и быстро.

- Тише, тише, мне ведь больно, - воскликнул Костя.

Полину его слова ничуть не шокировали, она даже ожидала, что рано или поздно Рабинович предложит ей нечто подобное. Ее невинная внешность и желание остаться девственницей были искусным прикрытием, не более того. Сурен Агамянович, преподаватель сольфеджио в музыкальной школе на Плющихе, еще год назад познакомил ее с грехом Содома. Хотя девственницей в техническом смысле она до сих пор была.

- Нет, я не могу! – заявила Полина.

Однако Рабинович был хорошим психологом и уже прекрасно разбирался в миллионах интонаций, которыми Полина оформляла свои отказы.

- Я тебе не сделаю больно, честное слово! Я буду очень осторожен! – настаивал Костик.

Полина встала.

- Ну ладно, только обещай, что это останется между нами!

- А разве может быть иначе? – с пафосом воскликнул он. Это было смешно, его патетический тон и торчащий член, полуспущенные брюки и растрепанная копна волос. Его толстые стекла очков в роговой оправе отражали яркий свет настольной лампы.

- Откуда я знаю? А вдруг ты завтра пойдешь и разболтаешь всем, что я «извращенка», и что со мной «можно делать все, что хочешь»!

- Никому не скажу, правда! – Костик уже чувствовал, что победа близка.

- А ты уверен, что этим можно заниматься? – лживо спросила Полина. (Кому как не ей самой знать, что не только можно, но и весьма приятно этим заниматься!)

- Я же тебе говорю, я читал об этом в книге!

- Тогда отвернись пока я разденусь.

Это было глупо, заставлять его отворачиваться, уже согласившись на анальный секс. Но в Полине по-прежнему боролись стыд и похоть.

Рабинович послушно повернулся к стене. Полина расстегнула боковые пуговицы на юбке и стащила ее через голову. Затем она сняла колготки и медленно стянула крохотные трусики, оставшись голой ниже пояса. На ней все еще оставался обтягивающий джемпер. После минутного колебания она сняла и его, оставшись в черном кружевном лифчике. Его чаши сжимали полную, упругую и мягкую грудь. Грудь Полине не хотелось обнажать. Для нее это было гораздо интимнее, чем показать все остальное. Полине казалось, что у нее слишком большая грудь.

Рабинович повернулся. Он тупо застыл, затем указательным пальцем вдавил очки в переносицу и откровенно вперился взглядом в ее наготу. У него даже рот слегка приоткрылся.

Полине позавидовала бы любая манекенщица, У нее были длинные, молочно-белые ноги. Они были очень тонки в лодыжке и голени, но в то же время достаточно полны в бедрах. Затем следовал плавный, как у лекала, изгиб к осиной талии, а выше опять расширение к двум грушеобразным грудям, к сожалению, наполовину скрытым за черным кружевом белья. Ее плоский живот гармонично сходился к дельте рыжих завитков, закрывающих доступ к ее интимному месту. Лежа на диване, Рабинович отчетливо видел, как стоящая на столе за спиной Полины лампа сквозным светом высветила толстые губы ее гениталий на выпуклом лобке. Свет лампы позволял даже увидеть нитку туго сомкнутой половой щели.

Его наполовину упавший член вновь начал стремительно напрягаться. Чувствовалось, как кровь толчками наполняет его длинный ствол.