Отметки на её теле (СИ) - "_Dayen_" Страница 11

В голове мелькает мысль, что мы оба идиоты, придурки, как мистер и миссис Смит, которые не могут решить проблему мирным путём, но на периферии сознания я понимаю, что иначе никак. Я бы никогда не подпустил к себе так близко личность, которая будет слабой, глупой, не такой, как я. Оттого в голове снова всплывает «люблю», но в этот раз добавляется: «больше всего».

Убираю свой гнев, собираю гордость по крупицам и откладываю в длинный ящик в голове, душе и мыслях, дабы закрыть это недоразумение сейчас подальше от нас. Медленно разжимаю кулаки, выдыхаю и расцепляю её руки на животе, повернувшись к ней лицом. Смотрю в любимые глаза и вижу влагу, что за сегодняшний день не успевает у неё высыхать. Вытираю и шепчу:

— Люблю…

И за одно короткое слово, за пять долбанных букв я вижу улыбку на её лице. Болезненную, сквозь слёзы вымученную, отчаянную, но улыбку, за которой следует всего одна фраза, и на больше я даже рассчитывать не смею.

========== Часть 6 ==========

— Ты невыносимый, Бейкер, но я не хочу тебя отпускать. Прости, что наговорила… — не даю ей закончить, ведь мне не важны её извинения. Это я должен просить прощение, но не она.

Улыбаюсь и притягиваю её в объятия. Она окольцовывает мою талию, цепляясь за рубашку так крепко, будто боится, что сейчас пропаду. Но я готов поклясться чем угодно, что больше не оставлю её, что буду рядом до тех пор, пока она мне это будет позволять.

— Девочка моя, — шепчу ей в волосы, оставляя поцелуй на макушке. — Родная, маленькая, моя, — будто не веря в чудо, продолжаю, словно влюбившийся мальчишка, а не взрослый мужик.

Она такая миниатюрная, такая хрупкая против меня, что страшно прижать и сделать больно. Хочу оберегать, любить, лелеять, хочу, чтобы она всегда меня вот так обнимала и не отпускала. В голове столько «хочу», что самому страшно от своих мыслей. Непривычно. Но всё же тягостный червячок недоговорённости комом стоит в горле, и прежде чем решаюсь её поцеловать, желаю выяснить интересующий меня вопрос:

— Кто он?

Два слова, как она тихо посмеивается мне в рубашку, за что я шлёпаю её по заднице, довольствуясь вскриком. Правда моя ладонь её не пугает, а ещё больше смешит. Кэтрин утыкается лбом мне в грудь, нежно проводя пальцами по спине. Я же, словно кот, готов мурлыкать, лишь бы она не останавливалась, но в то же время стараюсь контролировать себя, дабы не сорваться и не броситься целовать всё её тело, куда только смогу дотянуться.

— Хороший друг, — успокоившись, она отвечает.

— Прям-таки хороший? — возмущаюсь, сам не понимая, то ли реально хочу её на чём-то подловить, то ли ерундой страдаю, а может просто хочу вывести на эмоции.

Вымученно вздохнув, Кэтрин отстраняется от меня, берёт за руку и тащит обратно вглубь номера. Зайдя в гостиную, она бросает взгляд на испачканный ковер и, отпустив ладонь, быстро возвращается в коридор. Минута ожидания, как она уже стоит передо мной, бросая тапки на пол. Смотрю на неё недоумённо, пока не замечаю, что она тоже обутая и уже идёт в сторону лоджии. Следую по пятам, на ходу одной рукой застёгивая рубашку, второй хлопаю по карманам брюк и, когда понимаю, что сигареты в пиджаке, который до сих пор валяется где-то на полу, хочу вернуться, но не успеваю, как Кэт хватает меня за запястье, покрутив в свободной руке мятую пачку.

— Только правду? — спрашиваю, хоть и знаю, что она лгать не станет.

— Только если взаимно, — говорит Кэтрин, отдавая мне сигареты.

Её ультиматум удивил и даже немного позабавил, ведь я толком ничего от неё не скрывал, а если где-то и умалчивал, то либо это было неважно, либо она не спрашивала.

Едва переступив порог, сразу же достаю сигарету с зажигалкой. Подкуриваю и делаю глубокую затяжку, поднимая глаза к небу. День близится к полудню, а я и не заметил, что мы столько времени провозились с разборками с самого утра. Второй раз вдыхаю едкий дым, когда чувствую её ладони на животе. Обнимая со спины, Кэтрин нежно поглаживает пресс, пробравшись пальцами в зазор между пуговицами. Знаю, что нужно начать разговор, но молчу, предоставляя ей возможность высказаться первой. Не знаю сколько времени прошло, но мы так и не произнесли ни слова. Отправляю за мраморный парапет окурок и достаю из пачки вторую сигарету.

— Ты слишком много куришь, — шепчет Кэт, когда я чиркаю зажигалкой.

Одна фраза, а в голове что-то щёлкнуло, и я выбрасываю так и не зажжённую сигарету. Расцепляю её руки и поворачиваюсь лицом, сделав шаг назад.

— Кто он? — снова спрашиваю, смотря в отражение любимых глаз.

— Друг, — повторяет, обняв себя за плечи, — после многих лет, на протяжении которых мы не поддерживали общение, я увидела Доминика…

— Наконец-то я узнал имя этого гадёныша, — не даю возможность ей договорить, громко рассмеявшись.

На моё высказывание Кэтрин только слабо улыбается. Смотрю, как она закусывает нижнюю губу, и сам хочу это сделать, но упрямо держу между нами расстояние.

— Помнишь, когда я полгода назад попала в больницу с истощением? — внезапно задаёт вопрос Кэт, и мне уже не до смеха.

Молчу, угрюмо поджимая губы, ведь прекрасно помню, как тогда бросил её одну. Я хотел быть рядом, знал, как для неё важна моя поддержка, но не мог из-за внезапно навалившейся работы. В то время мне впервые было плевать, что нас увидят вместе, плевать на принципы и тараканы в голове, ведь я испугался. В жизни никогда так не боялся за кого-то.

Помню, как стоя в мастерской я получил звонок с её номера, вот только голос был чужой, мужской. Тогда хотел выругаться и бросить трубку, но незнакомец успел представиться — врач. Врач, который мне сообщил, что мою Кэтрин доставили в больницу без сознания, причиной оказался упадок сил.

Сколько я знаю Кэт, а она трудоголик. Детская мечта — фигурное катание, которую она совмещала с работой моделью, это попросту отнимало у неё все силы. Как бы до неё не пытались достучаться небезразличные окружающие, что бы не говорил я, а она упорно работала и маленькими шагами двигалась к своей цели, пока не свалилась с ног.

Я хотел тогда быть рядом с ней, но получил важный заказ в галерее, от которого просто не смог отказаться. За три недели, что Кэтрин провела в больнице, я навестил её дважды, и то время моего пребывания было крайне коротким. И только сейчас я понимаю, что она всё мне спустила с рук, и ни единого раза не упрекнула.

Вместо ответа я только киваю головой и рукой, будто на автомате, тянусь за сигаретами, но так их и не достаю, сжав кулак у самого кармана.

— Вот тогда и появился Доминик. Если быть совсем точной, то я увидела его на прогулке, возле больницы. Он лежал в хирургии со сломанной ключицей. Удивительно бывает: всю жизнь прожили в одном городе, перестали общаться ещё в детстве и встретились в зрелом возрасте по нелепой случайности, — она говорит, а я любуюсь каждой чертой её лица.

Чувствую, как внутри меня шкребёт вина, ведь кажется, уже начал догадываться, что будет дальше следовать в её рассказе.

— За две с лишним недели мы очень сблизились с Домиником, — говорит Кэт, а я весь сжимаюсь. — Он расстался с девушкой, а я… — резкое молчание душит чуть ли не буквально, и, вместо того, чтобы ждать от неё продолжение, я сам говорю:

— Снова разочаровалась во мне.

Кэтрин только кивает головой, впиваясь ногтями себе в плечи. Смотрю ей в глаза и вновь вижу, как в уголках собираются слёзы. Почему-то больше не хочу слушать продолжение её рассказа, хочу обнять, утешить, укрыть от всех бед, обещая, что всё у нас будет хорошо, но она продолжает:

— После выписки мы с ним обменялись номерами и часто созванивались, посещали выставки, футбольные матчи, да и просто сидели вечерами то у меня, то у него, смотря фильмы.

Слушаю и понимаю, что у нас за два года и половины не было того, что у них за полгода. Противно, но не от них, а от себя. Сейчас кажется, что я просто трус, который боялся брать на себя ответственность в отношениях.

— Доминик проявлял много знаков внимания, был заботлив, если вкратце, то он ухаживал за мной, хоть и знал, что моё сердце не свободно. Однажды…