Патрисия дель Рока - Грех Страница 11

С нежной заботой он гладил повлажневшие от пота волосы.

– Почему ты позволяешь им себя мучить?

Вопрос, оставшийся без ответа. Возможно потому, что она сама боялась признаться, что на самом деле ей нравится, когда ее мучают.

Глава 5

Смерть любимого – дешевая сенсация

– Я не знаю, почему все так происходит, – она обреченно покачала головой, высвобождаясь из объятий его все еще сильных рук, несмотря на возраст. Впрочем, для нее он всегда был мужчиной, а не стариком. – Быть может, я сумасшедшая мазохистка, – красавица искривила губы в пародию на усмешку.

Поправила пышные волосы, начала раздеваться, швыряя вещи в шкаф.

Мужчина целомудренно отвернулся, хотя много раз видел ее голой. Но он чувствовал, что сейчас на интим она не настроена, и не хотел раздражать ее еще больше жадными взглядами. – Быть может, меня сломал тот парень, который изнасиловал меня возле заброшенного дома… В любом случае, так уж сложилось. И мне ни за что не выбраться из порочного круга. Еще одна кривая усмешка. – В любом случае, я уже добилась многого… и, по крайней мере, могу не считать себя пустышкой.

Женщина торопливо скрылась в ванной. Вернулась уже с влажными волосами, которые подчеркивали красоту ее лица, и в длинном халате. Ее взгляд стал более холодным и уже не таким несчастным, как раньше.

– Спасибо, что переживаешь за меня, Антуан. Но я пока не хочу бросать свою работу.

Мужчина кивнул, чувствуя некоторое разочарование: ведь ее ответ подразумевал, что она также отказывается прекращать свои сексуальные «игры» с семейством де Ноблэ. И он не мог ничего с этим сделать – Антуан знал, что он уже старик, и, конечно же, не может сексуально удовлетворять свою прекрасную любовницу. Да и с самого начала в их отношениях было больше дружбы, чем сексуального влечения, ведь даже тогда он уже был слишком стар для нее. Но мужчина знал, что согласиться остаться с ней на любых условиях, лишь бы она от него не ушла. Этого бы он не пережил. Она была тем, кто еще держал его среди живых, возвращал радость молодости и свежесть первой любви.

Рита прижала пальцы к вискам и мученически глянула на него.

– Давай лучше поговорим о поднятии рейтинга популярности твоей замечательной школы.

– Насчет популярности – у нас ведь теперь учиться Гарри Джонсон! – торжественно произнес Антуан, сжимая ее в объятиях. – Его присутствие в стенах школы поднимает наш рейтинг на неизмеримую высоту!

Женщина недоверчиво хмыкнула.

– Да, я согласна, это очень даже неплохо. Понятия не имею, как тебе удалось его заполучить.

– Да я тоже не знаю, – улыбнулся мужчина. – Возможно, его знаменитый папаша настолько занят, что просто нашел нашу школу по телефонному справочнику? В любом случае, я с ним лично почти и не знаком. Я видел Адама лишь несколько раз, когда он навещал своего сына в школе. Правда, к нему всегда очень трудно пробиться через толпу его охранников, репортеров и прочих прихлебателей. Просто король и его свита!

– Согласна. Его папочка – противное и высокомерное создание. Хотя красив, как греческий бог. Интересная помесь Аполлона и лощеного идеального красавчика с обложки модного журнала для геев, – она хихикнула.

– Ну, судя по тому, что у Адама есть сын, вряд ли он гей, – засомневался де Вилл, усмехаясь. – Какая ж ты все-таки злая, моя Ритуля!

– Стараюсь, дорогой, стараюсь! Все-таки это моя работа. Быть стервой – моя профессия. И иногда это даже приятно, когда твоя работа совпадает с тайными желаниями. И все-таки на душе как-то паскудно, словно я стала под душ, а на меня полилось дерьмо с запахом лучших французских духов. Но дерьмо – это дерьмо, сам понимаешь, как бы оно ни пахло. – Рита снова начала дрожать, и де Вилл успокаивающе поглаживал ее изящные, хрупкие плечи, шепча на порозовевшее ушко милые глупости. – Все-таки ты неисправимый романтик, – шепнула она прямо в его суховатые тонкие губы. – Но за это я тебя и люблю!

– Я тебя тоже, Рита Свои.

– Ага, прямо такой, какая я есть? Злобной и циничной стервой? Берешь в нагрузку к шикарной внешности мой нелегкий характер?

– Я люблю тебя… целиком и полностью. Ты – моя звезда, самый драгоценный бриллиант на свете… Моя пустыня и мой оазис.

Рита Свои почему-то ужасно нервничала перед этим интервью. Можно подумать, что она собиралась брать интервью у какого-то местного каннибала, который неумело, но активно подражает небезызвестному Ганнибалу Лектору. Хотя на самом деле это был обычный мальчик.

«Возможно, это потому, что меня поставили в жесткие рамки. И мой отвратительный начальничек потребовал, чтобы я делала то, что ОН хочет, писала лишь то, что мне скажет Гарри – эта юная звезда! Правда, знаменит он скорее благодаря своему отцу. Так сказать, подхватил эстафету. Все возвращается на круги своя?

Рита вздрогнула, стараясь внушить себе, что это ощущение внезапного холода появилось из-за ранней весны. Когда зелени еще почти нет, почки вот-вот собираются превратиться в листья, но еще медлят, наслаждаясь покоем и защищенностью.

«Что ж, на сей раз приказ моего начальника полностью совпадает с моим желанием. Так что я ничего не потеряю», – решила она для себя, улыбаясь немногочисленным посетителям кафе, находящегося на территории школы, в котором она пила кофе, поджидая героя своего очередного опуса. Женщина уже давно положила на столик блокнот с ручкой и любимое «орудие труда», диктофон.

Почему-то в этот день ей хотелось быть… более объективной. Рита сама не знала, отчего вдруг ее настигло это неожиданное благодушие. Обычно ей нравилось смешивать очередную жертву с грязью.

Красавица подперла подбородок тонкой рукой, постукивая пальчиками другой руки, точнее, длинными кроваво-красными ногтями, по гладкой поверхность стола, и не могла оторвать взгляд от двери.

Однако репортерша все же на пару минут отвлеклась от созерцания двери – уж очень интересная пара сидела за одним из столиков, красивые и беззаботные, словно на свете не существовало Зла. Молодые и легкомысленные, и, главное, влюбленные. Она это увидела в их глазах – отражения друг друга.

Остальной мир для них не существовал, пока они держались за руки и смотрели друг другу в глаза, нежно улыбаясь и щебеча легкомысленные глупости.

Рита проглотила ком в горле и постаралась придать своему лицу еще более неприступное и ледяное выражение, чем обычно. Однако сложнее всего оказалось убрать «вселенскую» тоску из глаз и превратить их в два бирюзовых камешка. Не к месту вспомнились родители. Точнее, тот период жизни, когда они начали отдаляться от нее. Или… она от них? Когда они впервые назвали ее жестокой, холодной. Особенно после первых публикаций ее ядовитых статей.