Шахразада - Похождения Синдбада-Морехода Страница 11

И последнее, что я сделал перед тем, как отплыть от причала острова Кассиль, – я послал дар Джафару-конюху. Это была золотая статуэтка крылатого коня.

Нам сопутствовала удача и помогала судьба. Вскоре мы без приключений добрались до Басры. Там меня встречали так, как и рассказывал Фарух. А он стоял рядом, довольно поглаживая бороду, и улыбался. Мне же оставалось только порадоваться своему спасению, вспомнить гостеприимный остров аль-Михрджана и порадоваться возвращению в свою страну.

На второй день мы отправились в Багдад, обитель мира. Со мной была моя прекрасная жена, друг Фарух и достаток, частью которого я обязан собственному усердию, а частью – честности Фаруха. Я прошел по улицам родного города и вернулся в свой квартал. Тот дом, который я некогда продал, стоял необитаемым… Мальчишки на улице сказали, что его хозяин уже давно исчез, а слуги султана не смогли войти даже в ворота. Ни пламя, ни топоры, ни воры не проникли внутрь.

– Это твой дом, – услышал я словно издалека голос аль-Михрджана, – он будет только твоим всегда. Войди и назови его «Обитель Морехода».

Вот так я попал домой. Зажил богато и спокойно. А рядом со мной теперь была моя жена, которая подарила мне счастье любви.

Смолк голос Синдбада-Морехода. В великом изумлении огляделся по сторонам Синдбад-носильщик.

– Никогда еще, о любезный хозяин, не слышал я ничего подобного. Душа моя в великом ликовании оттого, что теперь знаю я о чудесах Аллаха всемилостивейшего еще более и могу благодарить его за всесилие и мудрость.

– Что ж, носильщик. Значит, день сегодняшний был для нас обоих днем непростым. Я рассказал тебе свою историю, и ты ее услышал. Ты порадовал меня своим смирением, а еще необыкновенными стихами. Приходи же завтра в мой дом, и услышишь историю о втором моем путешествии.

Произнося эти слова, Синдбад-Мореход вложил в ладонь носильщика тяжелый кошель.

– Здесь сто мискалей[3] золотом. Теперь ты мой ученик. После дневной молитвы соберутся здесь мои друзья, и ты будешь первым среди них.

Макама вторая

В изумлении ушел Синдбад-носильщик вечером. И в изумлении пришел Синдбад-ученик наутро, чтобы услышать новую историю. И хозяин неспешно начал…

Жил я сладостнейшей жизнью и испытывал безоблачную радость, как я уже рассказывал вам вчера. Моя жена была светочем моих очей. Каждый день я благодарил Аллаха великого за нашу встречу. Но вот как-то раз два события одного дня вновь превратили спокойную реку моих дней в бушующий водопад.

Первое событие можно было бы назвать ничтожным. Вернее, в глазах окружающих оно таким и было, но для меня стало очень важным и радостным. Утро было таким прекрасным, а глаза жены рядом со мной – такими сияющими, что я не мог не протянуть рук и не притянуть Лейлу к себе.

За ночь я успевал изголодаться по ней, а она по мне. И сейчас моя жена, совершенно обнаженная, но ничуть не стесняясь, радостно отвечала на мои ласки.

В лучах солнца, что пробивались сквозь неплотно притворенные ставни, Лейла поднялась, слегка толкнув меня, чтобы я опустился на ложе. Я ждал того, что она захочет со мной сделать… Она скользнула вдоль моего тела и стала передо мной на колени. Но я был не в силах лежать и тоже опустился на колени перед ней, целуя линию между грудей, а затем опускаясь вниз, вдоль живота, к самой ее сути. Сначала моя прекрасная жена приподнялась, но потом я нежно уложил ее на подушки.

Лейла вскрикнула, когда я нашел руками налившиеся лепестки цветка страсти и, наклонившись, начал ласкать их языком. Жена обхватила меня за плечи, а я продолжал сладостное странствие языком по сладким и влажным складкам. Ей оставалось всего несколько мгновений до пика страсти, когда я резко поднялся.

– Не-е-е-е-ет! – воскликнула она.

Я нежно опустил ее на ложе.

– Перевернись на живот, любимая, – только и смог сказать я хрипло.

Лейла вытянулась на животе, глядя, как я возбужден. Она протянула руку к вздыбившемуся жезлу моей страсти.

– Не надо, – сказал я, намеренно избегая ее прикосновения. – Лежи не двигаясь и дай мне любить тебя.

Лейла слегка повернулась, когда я наклонился над ней. Ее тело было таким же горячим, как и мое дыхание. Она вздрогнула от возбуждения, когда мои губы коснулись шеи, целуя и посасывая кожу. Я медленно двигался вниз вдоль линии позвоночника, затем приостановился, чтобы уделить больше внимания прекрасным бедрам. Чаша ее терпения была готова переполниться. Я видел, что жене хотелось закричать, чтобы я поторопился.

– Сейчас, любимая, сейчас.

Я спустился пониже и подложил подушку ей под живот. Лейла чувствовала себя такой открытой, такой уязвимой, но не понимала, что же я собираюсь делать. Она вздрогнула, когда я коснулся ее губами, затем дернулась и застонала, приподнявшись, чтобы мне было легче.

– Я прошу тебя… – Она хотела большего.

Она почти потеряла голову от страсти, когда я наконец вошел в нее. Лейла двигалась мне навстречу и бессловесно умоляла не останавливаться.

– Знаю, – шепотом ответил я. – И чувствую то же.

Лейла стонала, а я двигался в ней все быстрее и быстрее, и она чувствовала, что буквально через миг страсть захлестнет ее с головой. Склонившись, я откинул ее волосы в сторону и покрыл поцелуями шею, а затем накрыл обе перси ладонями и стал поглаживать их. Я чувствовал, что мои ладони горячи как огонь, но желание мое было еще горячее.

Лейле казалось, что ее душа готова покинуть тело. В ней нарастала сладкая боль такой силы, которой она еще не ощущала. Ее страсть была сильнее рассудка, а удовольствие превышало все пределы. И на пике страсти она содрогнулась.

Через несколько мгновений я присоединился к ней. Закричав, я сделал еще несколько движений, а затем теплая волна семени излилась в ее лоно. Мы лежали в тишине, задыхаясь. Затем Лейла перевернулась на бок и посмотрела на меня, прекрасная как цветок лотоса и сияющая счастьем.

– Знай же, Синдбад, что вскоре нашу семью ждет великое счастье. Ибо ты станешь отцом нашего первенца…

Эти слова, такие простые и безыскусные, прозвучали для меня настоящим откровением. Теперь я знал, что наш союз с Лейлой, начавшийся так необыкновенно, благословил Аллах, дав нам ребенка и надежду.

Я поцеловал землю у ног своей жены – прекраснейшей из женщин, и поспешил отправиться на базар. Там, в лавках торговцев драгоценными камнями, мечтал я найти подарок для любимой.

По дороге меня нагнал скороход.

– О достойнейший, не ты ли путешественник Синдбад-Мореход?

– Да, это я.

Я удивился. Не своей славе, что бежала быстрее меня, а тому, что даже на улице любой мог безошибочно сказать, кто я.