Unknown - Я-злой и сильный (СИ) Страница 12

- Не надо признаваться! – торопливо сказал Тёмка. – Нельзя. Я буду приходить осторожно. Хочешь даже – ночью?!

- Бедный мой Рыжик! – выдохнул Кэп. – За что тебе такое?

- Ты ничего не понял! - робкая улыбка озарила заплаканное лицо. – Мне – самое лучшее! Я люблю тебя. Больше жизни. Так – бывает.

Улыбнулся и Кэп. Медленно, словно неуверенно. Он водил кончиками пальцев по мокрым ресницам, вытирал уже редко выкатывающиеся из-под них большие капли.

- Ты плачешь как девочка.

- Вчерашняя тоже ревела? – спросил Рыжий.

- Со вчерашней я трахался. Показать – как? – жарко шепнул Кэп.

- Да, - покорно кивнул Рыжий. – Я хочу тебя, Лёша. Люблю. Умираю!

- Ну уж. Умирать не смей! – в голосе Кэпа уже была ирония. – Там, кстати, «праздничный стол». Правда, подруга была с хорошим аппетитом. Но чуточка всего еще осталась.

Артём вспомнил про подарок. Поднял руку так, чтобы пальцы были перед лицом Кэпа:

- Смотри, Лёш. Это для тебя. С годовщиной!

- Что - это? Кольцо? – вгляделся Кэп.

- Буквы читай! – улыбнулся Тёма. – Это на всю жизнь. Я никогда не сниму, что бы ни случилось!

Кэп наклонился и быстро поцеловал Артёма в закрытые губы.

- У меня тоже есть подарок. Не такой дорогой, но тебе понравится. Спорим?! - он покатил в коридор, вернулся через полминуты. – Руку дай!

Он вложил в Тёмкину руку небольшую невесомую вещицу и собрал его пальцы в кулак. Тёмка повернул ладонь к себе, разжал и – ахнул! Это был ключ. Точно такой же, как тот, которым он несколько минут назад по приказанию Кэпа запирал входную дверь.

* Артропластика - операция, восстанавливающая функцию сустава.

* «Белогорье» - волейбольная команда из г. Белгорода, один из лидеров российского чемпионата. В. Алекно – в прошлом волейболист, сейчас тренер казанской волейбольной команды «Зенит». Д. Мусэрский – игрок «Белогорья» и сборной России.

* Володарка - Володарский район Брянска.

* * *

Казалось, всё обошлось: «мир-дружба-жвачка», но трах у них вышел хреновым.

Кэпу бы дождаться, пока Артём успокоится, но не терпелось убедиться, что он - простил, что всё по-прежнему. Хотелось навалиться сверху, чтоб во время секса видеть смущённо прикрытые, влажные от слез ресницы. Но… дождаться, пока Артём дорыдает, не хватило выдержки, а лечь сверху – решимости. Он подтолкнул Рыжего в привычную позу, накрыл ладонью острое плечо, и быстро понял, что обычного отклика нет.

- Тёёём? – негромко позвал он.

- Всё ок, - ответил Рыжий. А потом, не удержавшись, горько добавил: - С ней было лучше. Да?

- Ты обещал не ревновать…

- Прощать обещал. Я - молчу!... – Тёма нащупал Кэпову руку, потянул к себе и бережно, несильно закусил зубами его палец. Нежданная чуднАя ласка накрыла Кэпа горячей волной. Он застонал, кончая.

- Тёмк, прости! Второй раз дольше будет! …Будем же еще раз?... – сам смутился своих слов и быстро сменил тему: - Идём есть!

Но с ужином вышло еще хуже, чем с постелью. Щедрая «поляна», которую Кэп приготовил на заработанные у Галки деньги, была вчера надкушена, «примята». Остатки вина, вскрытые банки, порезанная колбаса… Притихший после слёз Рыжий ел вяло, словно испуганно. Кэпу так хотелось извиниться перед ним по-настоящему…

- Какие у тебя дела дома? – глядя в сторону, небрежно обронил он. - Может, останешься на ночь?

Рыжий замер, несколько секунд тянул с ответом, потом тихо сказал:

- Я заеду домой и вернусь. Я - быстро!

- Ты не один живешь? – Кэп не сумел скрыть ревнивую ноту.

Тёма улыбнулся:

- Не один. У меня – черепаха.

Закрыв за Рыжим дверь, Кэп помрачнел. Кто его за язык тянул?! Ночь – это не десять минут перепихнуться. За ночь так можно облажаться! Вспомнилось, как вчерашняя девчонка опасливо косилась на шевелящиеся под одеялом культи, как пыталась пристроить себе между ног Кэповы руки, а он тупо не умел, не знал, что делать. ФигОвый он Казанова!  Все его достоинства - вечный, изнурительный, мешающий ночами спать стояк. А изощренным ласкам где ему было учиться? В колледже с сокурсницей во время дискотеки? В армии в каптерке с медсестрой, как и он, прислушивающейся каждую секунду – не застукал бы патруль? Со шлюхами?

А ведь Рыжий с кем-то раньше жил. Кто-то любил его, ласкал. А Кэп в постели не решается ему в лицо взглянуть… Если б Артём сейчас струсил и позвонил из дома уточнить: приходить ему или нет, Кэп сказал бы, что – передумал. Но Тёма просто приехал. Открыл дверь подаренным ключом. Кэп выкатился в прихожую.

- Ну, как черепаха?

- Нормально, - улыбнулся Тёма.

- В душ давай и в койку! - Кэп старался держать лицо, быть сильным, быть хозяином.

Но когда Рыжий вышел из ванны, Кэп сник окончательно. На Тёмке были щегольские дорогущие темно-серые плавки с надписью «Calvin Klein». Он шмыгнул в спальню, а Кэп так и застыл в коридоре, не решаясь двинуться следом. Сейчас надо будет раздеться. И в чём остаться? В ситцевых застиранных трусах, которые даже в день покупки были невнятного сивого цвета, а теперь, застиранные, с размахрившимся швом, позорно обнажали его нищету? Раздеться догола? Но у него не стояло, и это было еще стыдней, чем старые трусы.

«Бля, «жениться» приспичило, калеке убогому! Ну – валяй, позорься!» - матюгнулся Кэп сам на себя и покатил в спальню, с досадой закусив губу. Он обязательно бы «слился», обязательно бы выставил себя жалким и ничтожным, если бы в его постели не было еще большего труса, чем он сам – Тёмки. Тот зарылся в подушку лицом и не шевельнулся, пока Кэп забирался в постель.

- В трусах будешь спать? – спросил Кэп.

Тёма, не обернувшись, стянул с себя плавки.

- Ну… иди ко мне! – Кэп тронул его локоть.

Но Тёма, отчаянно вжавшись в подушку, только мотал головой.

- Никогда не знал, что у меня под подушкой что-то есть такое интересное! – улыбнулся Кэп.

На душе у него потеплело. Кого здесь бояться? Тут, дай Бог, к середине ночи своего «храбреца» развернуть к себе лицом. Рыжий, кажется, дышать перестал. Кэп решительней взялся за его плечо и потянул к себе:

- Вы-ле-зай!

- Не надо! – невнятно, в подушку, бормотал Рыжий. – Ты мне потом не простишь, что я – мужик…

Кэп засмеялся:

- Слушай, ну что я – совсем малахольный? Я давно понял, что ты – не девочка. Вылезай, давай «знакомиться»!

Поупиравшись, Тёмка поддался твердой руке. Перекатился на спину, одной рукой закрыв лицо, вторую прижимая к паху.

- Покажи! – Кэп потянул на себя его ладонь.

- Нет!

Но Кэп был сильнее. Он аккуратным медленным движением отодвинул Тёмкину руку. Рыжик отчаянно всхлипнул.

- А что? Нормальная пипирка! – Кэп добродушно разглядывал подрагивающий – «подниматься? не подниматься?» - Тёмкин член. – Размер - почти как мой. И что, ты его никогда никому не совал? И не хочется?

- Девчонкам, в смысле? Не! – выдавил Рыжий. – Два раза в юности пробовал – не вышло.

- А мужикам? – спросил Кэп.

- Не скажу! – пискнул Рыжий и снова накрыл член рукой.

Кэп присвистнул:

– «Было», что ли? Предупреждаю сразу: я – не дам!

- Я не осмелюсь, Лёш! Ты что?!

Кэп сжалился-таки над его смущением и потянул одеяло, закрыв их обоих до пояса.

- Тём, а что тебе для себя хочется? Интересного?

«Защищенный» одеялом Рыжий, наконец, открыл лицо.

- Для себя? – он скользнул жадным взглядом по Кэпову торсу. – Трогать здесь и здесь, - он, не касаясь, провел ладонью над раскачанной грудью и мощной бицухой. – Это - дико красиво! Хочется руку положить сюда, когда ****ся, - он смутился выскочившему откровенному слову, - …ну, в смысле, я это… хотел…

- В смысле, я понял, - Кэп снисходительно усмехнулся. – Иди-ка!... – он потянул Тёму на свое плечо.

Тёмка подоткнул одеяло вокруг пояса, зарылся лицом в Кэпову грудь и робкими пальцами коснулся рельефного тела. Кэп мысленно усмехнулся: «Блин, какие мне теперь оправдания? Гейство и гейство!» Склонил лицо в рыжую макушку:

- У тебя волосы мягкие… как пух.

- Это в маму, - вышептал Тёма, с трудом переводя дыхание от затопивших его чувств. – Мягкие волосы – мягкий характер. Маме с отцом очень трудно, она никогда не могла с ним спорить…

- И тебе трудно? …со мной?

- Да! – выдохнул Артём почти неслышно. Потом поднял лицо и улыбнулся близким голубым глазам: - А ты что хочешь? Для себя?

- Я? – Кэп привстал на локте. – Никому не скажешь?

Тёмка помотал головой.

- Клянешься? Смотри: обещал!

Он опрокинул Рыжего на спину, навис над ним, коснулся губ губами. Это был их первый настоящий поцелуй. Рыжий отдался не сразу. С минуту рот его был плотно сжат. Кэп целовал чуть подрагивающие суховатые губы, потянул на себя нижнюю и едва ощутимо прикусил ее зубами. Рыжий скользнул ладонью ему на затылок и вдруг с усилием толкнулся в него языком. Кэп задохнулся от такого вторжения: