Неджма - Ваниль Страница 12

Клитор Лейлы выглядывал наружу между двумя гладкими стенками. Теперь он подпрыгивал, пока ларчик открывался, укрытый блестящей кожей, как звездное небо.

Я положила ей руку на живот и произнесла, как будто молясь:

— Вот твоя жилка, твой центр тяжести, твоя победа над смертью, твоя насмешка над богами и демонами. Это небо и земля, светила и кометы, собранные под твоей кожей. Ты не узнаешь, как там загорается пожар. Но если он начнется, не торопись его гасить. Никто его не увидит, и тем более мужчины. Велось много войн, было вызвано множество несчастий, чтобы понять, как рождается радость между твоими ногами. Этого никогда не знали. Ты будешь хранить свою тайну. Хорошо, что мужчина видит, как ты наслаждаешься, не зная, как совершается чудо. Ты сама не будешь знать ничего об этом. Кроме того, что земля уйдет из-под ног, счастливое возбуждение побежит по венам, как кровь, погонит ветры и приливы, принесет на руках луну в подарок ангелу или демону, который подарил тебе удовольствие. Тебе покажется, что часть твоего тела отделилась, чтобы стать ничем. Ничем. И всем одновременно.

— Я понимаю, — сказала Лейла.

— Что понимаешь?

— Почему отец никогда не уходил, не забрав ключ от дома.

— ?

— Он боялся, чтобы его дочери не убежали из-за этого… удовольствия.

— Прекрати изображать дурочку и знай, что когда твое тело примется говорить — опасайся! Конечно, это может закончиться ничем, и так часто бывает: ты вернешься к себе, станешь злой мегерой и сварливой женой. Но твое тело может взорваться чересчур громко, и у тебя не будет другого выхода, кроме безумия. Будут говорить, что твоим телом управляют неземные существа, тогда как настоящие джинны, дорогая моя, живут в твоем теле и нигде больше!

Утром четвертого дня домом овладело странное возбуждение. Наш хозяин решил закрыться у себя, отказываясь отправляться к оливковому прессу под предлогом того, что у него болит нога. Он только смотрел, как мы работаем, и пил вино, я в этом уверена, хоть он и позаботился о том, чтобы укрыть бутылку непрозрачной тканью. Его жена приходила и уходила, каждый раз бросая на нас косые взгляды. Вдруг она вихрем пронеслась мимо, намотав на голову покрывало, и хлопнула дверью. Ее супруга, казалось, это не взволновало, он продолжал пожирать Лейлу глазами. Я знала, что творилось в его голове. И уже приготовилась к этому: я хотела подарить Лейле первую ночь любви.

— Сейчас, если вдруг что-то произойдет на твоих глазах, ничего не говори и не кричи, только смотри и учись. Сейчас ты доставишь мне удовольствие, пойдя поболтать с соседкой на террасу. Не оставайся ни на мгновение одна с людоедом, которого ты там видишь.

Я придумала, что мне надо купить кое-что для уборки, и вышла.

Я расспросила ту самую соседку, которая целый день сидела на табурете, смотря на улицу. Она научила меня, что самым мудрым из колдунов был Мадждуб, который умел делать воду твердой, отгонять болезни и мог бросить к вашим ногам самого строптивого любовника.

— Это не для меня. Я хотела бы, чтобы мой возлюбленный принял меня за нее и ее имя было стерто в мою пользу, — объяснила я мужчине, которого отыскала в глубине тупика. Он сидел по-турецки, его лицо было измождено, а борода подметала землю.

Он не задал мне вопросов, узнал только мое имя и имя моей подопечной, прошептал стихи, видимо, своего сочинения, потому что я таких никогда не слышала, погрузил голову в платок, пропитанный запахом Лейлы, плюнул в ладонь, написал три фразы на листке бумаги, положил его во флакон, наполовину заполненный соленой водой, и, когда буквы начали расплываться, он окунул туда другой листок, сложил его и положил между моими грудями.

— Ты заставишь своего мужчину выпить эту микстуру, и Бог затуманит его зрение. Он примет тебя за нее, и будет восхищаться только тобой.

Я не знаю, подействовало ли заклинание, но правда в том, что после того, как я подала торговцу чай и вернулась отдыхать к Лейле, я увидела как волк вошел в логово! Он потерял голову и направился к моему ложу, как сомнамбула, шепча слова, которые меня возбудили:

— Это я, я люблю тебя, откройся мне!

От удивления Лейла едва не закричала. Но, помня мои советы, она не проронила ни слова и спряталась в углу, прижав ладонь ко рту.

Я развела бедра, околдованный мужчина был ослеплен, он принимал меня за Лейлу. Я не собиралась говорить ему, он уже трудился над моим телом, и сделал бы это с любым другим. Дьявол! Я могла бы не отдавать два дирхама знахарю, но упустила из виду, что мужчины слепнут, как только вводят свое копье во впадину. Отбрось чувства! Душа, любовь, нежность — все это ерунда! Они различают две пары ягодиц не больше, чем две пары перчаток. Я спрашиваю себя, почему они подчиняют нас своей дурной морали, тогда как их атаки приводят всех нас в недоумение! Конечно, я оставила эти размышления при себе, бесполезно было рассказывать о них моей подопечной, иначе она подумает, что любовь, как и ее тело, не существует.

Неважно! Старик трудился надо мной как бог. Ибо его член был настолько толст, что я раньше и не видела таких, круглый, у него была мозолистая шероховатая головка, всегда тершаяся о шаровары, и меня это ласкало, заводило до потери разума! Однако я сдерживала себя и не произносила ни слова, чтобы он не разгадал мой план, а также потому, что я не хотела смущать Лейлу, которая, казалось, начала дышать громче, и я представляла, как она наблюдает за нашими утехами. У меня в свидетелях была сама невинность, но меня это не смущало. Я предлагала девственнице неожиданный урок, который она не увидела бы нигде, кроме как в этих знаменитых сказках «Тысячи и одной ночи», где речь идет об утехах Шахерезады. Мой любовник М. иногда развлекался, читая мне их в постели, чтобы я училась, говорил он, покусывая мои груди, повторяя, что в сочетании с природой дух превращает любовь в «произведение искусства».

Когда он рухнул на матрас, я повернулась к Лейле. Она была очень бледна. Я прошептала:

— С этого дня ты больше не сможешь сказать что ничего не знаешь о любви, по крайней мере, ты знаешь, что такое облапошить!

Что до меня, я знала, что если мы займемся любовью второй раз, то мне захочется начать снова. Тогда с нашим путешествием и поисками Зобиды было бы покончено. Пока торговец храпел, я вытащила его кошелек с большой, как птица, пачкой купюр. Я попросила Лейлу собрать наши вещи, и мы поспешили покинуть город, пока хозяйка дома не вернулась и луна не поднялась над крышами.

Мы шли всю ночь и часть утра.

Поля тянулись за полями. После посевов и оливковых деревьев появились апельсиновые плантации и миндальные деревья, лимоны и яблони, виноградники, гнущиеся под тяжестью гроздей, всевозможные дары природы, которые показывали, что мы еще далеко от песков. Для удовольствия мы собирали фрукты прямо с деревьев, иногда в ущерб земледельцам, которые пускали по нашему следу собак. Мы отдыхали в садах более щедрых хозяев. Мы сбивались с дороги, не умея прочитать ни одной надписи на указателе. Крестьяне указывали нам путь и давали пару лепешек или кувшин молока. Мы следовали советам, шли вдоль линии железной дороги, ручья или мимо гробницы святого, спрятавшейся на склоне холма.