Юлия Михайлова - Сотвори для себя мужчину Страница 12

Зная, что молока хватит ненадолго, Даша не торопилась вводить прикорм, справедливо полагая, что искусственные смеси можно оставить на потом. Близнецы были маленькими сибаритами. Сосали они не спеша, надолго замирая у Дашиной груди. Когда же она пыталась уложить их в корзинку, раздавался протестующий вопль. У Даши было такое чувство, что она только и делает, что кормит малышей, освобождая по очереди то правую, то левую грудь и меняя на коленях теплые, славно пахнущие комочки. Нина Николаевна приезжала на квартиру к Даше и Мелу дважды в неделю, чтобы приготовить еду и помочь по хозяйству. Мел отвечал за продукты, по вечерам он вместе с женой купал сыновей. Стирку производила приходящая женщина, дважды в неделю она забирала белье и приносила чистое.

Ближе к вечеру, дожидаясь прихода мужа, Даша укладывала сыновей в постельки, давала им в случае необходимости бутылочки с подслащенной водой и принимала душ. Мела она встречала всегда свежей, аккуратно одетой, как и подобает любящей жене.

На работу Мел уходил рано. Проводив его, Даша тяжело вздыхала. Чувство внутренней тревоги, которую она тем не менее умело скрывала от мужа, не давало ей покоя.

Бракосочетание Даши и Мела состоялось почти на исходе беременности. По этой причине медового месяца, помимо всего прочего, помогающего молодой женщине самоутвердиться в обществе, у них не было. В момент свадьбы Даша была тяжела и неуклюжа, а после рождения близнецов так и вовсе заметно прибавила в весе. Сопровождать Мела в его выходах в свет в таком виде ей не хотелось. И хотя Мел в этот период почти не бывал на тусовках, посещая лишь самые необходимые из них, она волновалась. Память услужливо подсказывала, с какой легкостью Мел уложил ее в постель… Она понимала, что против мужского обаяния Мела устоять очень трудно. А вдруг ему захочется «поразмяться», пока она не оправилась после родов?

Терзаемая тяжкими домыслами, Даша не находила себе места. Откуда ей было знать, что поглощенный новыми для него ощущениями семейной жизни Мел был бесконечно счастлив и ни о чем «таком» даже не помышлял. О Дашиных тревогах он не догадывался, пока один эпизод не открыл ему глаза.

В тот день он был на презентации недавно открывшейся торгово-промышленной корпорации, которой давал кредит. Пообщавшись с нужными людьми, он поспешил домой, так как вечерние часы теперь всецело принадлежали семье.

Едва войдя в квартиру, он крикнул с порога:

— Даша, встречай мужа!

— Иду, дорогой, — раздалось из кухни, и в передней появилась Даша в голубом длинном верблюжьем халатике с глубоким вырезом на груди; она вытирала руки салфеткой.

Прижав жену к себе, Мел стал целовать ее нежную шейку, вначале спокойно, потом все более возбуждаясь.

— Мел, не заводись… мне сейчас нельзя. Пойдем, я покормлю тебя… Или ты наглотался на презентации?

— Я сыт, но для твоей стряпни место найдется… А как Жорж-Алекс?

— Высосали меня до дна и теперь спят.

Она повела его в спальню, к кроватке близнецов; они постояли обнявшись, послушав дружное сопение детей, затем Мел стал переодеваться, а Даша вернулась в кухню. Когда Мел в голубых джинсах и темно-синей хлопковой куртке вошел в кухню, на красиво убранном столе стояли два легких салата и рыбная закуска.

— Господи, как красиво, как в «Славянском базаре»! Дашенька, мне так хорошо и спокойно дома с тобой и Жорж-Алексом! Как будто я выполнил священный долг перед человечеством, — пошутил он, усаживаясь в кресло-качалку.

Даша улыбнулась. Накладывая еду в тарелку, он вдруг подумал о том, что наконец-то его корабль бросил якорь в спокойной гавани; что он уже не одинокий орел-стервятник, а отец почти многочисленного семейства (ведь два мужика растут!) в том значении этого довольно-таки избитого словосочетания, над которым посмеивались многие его друзья.

— Мел, а помнишь, как мы с тобой познакомились? — неожиданно спросила Даша. Голос ее был слегка напряжен.

— Конечно, малышка. А в чем дело?

— Ты так ловко ввинтил мне мини-визитку, — опустив глаза, продолжила она. — Кстати, они у тебя сохранились? Покажи…

Усмехнувшись, он встал, прошел к письменному столу, открыл ящик, достал из глубины маленькую коробочку и вынул из нее нетолстую пачку своих холостяцких «вестников желания».

— Вот они, так и лежат невостребованными с тех пор, как я встретил тебя. Твоя была последняя…

Даша взяла в руки твердые кусочки бумаги, внимательно прочла незатейливый текст, отделила несколько карточек и начала рвать их на мелкие кусочки.

— Чтобы не было соблазна.

— Детка, видит Бог, у меня и в мыслях не было…

— Знаю. Но у меня хорошая память. Как говорится, от греха подальше. Пока я не могу сопровождать тебя, мне не хочется оставлять даже легкой возможности…

Он забавлялся ее обеспокоенностью, не скрывая, что ему это приятно. Когда она приступила к изничтожению последней стопки, он, шутя, взмолился:

— Ну сохрани хоть одну для воспоминаний!

— Одну обязательно сохраню для Жорж-Алекса, чтобы знали, каков гусар был их папочка!

— Но, мамочка, насколько я помню, ты не возражала!

Даша деловито сгребла кучку в совок и направилась в туалет, чтобы утопить в унитазе боевое прошлое Мела. Когда же она вернулась, Мел, смеясь, сказал:

— Малышка, ты напрасно ревнуешь, ведь нет никакого серьезного повода!

— Да, я ревную в первый и последний раз. Устраивать сцены, пока не будет серьезного повода, я не буду. Это я обещаю. Но если до меня дойдут хоть малейшие слухи и, более того, они подтвердятся, я просто покину тебя и заберу Жорж-Алекса…

У Мела захолодело сердце, но он тем не менее нашел силы отшутиться:

— Ну, знаешь, это просто шантаж. С твоим уходом я еще могу смириться, но отобрать Жорж-Алекса, это…

Он не сумел закончить, так как маленькие сердитые кулачки заколотили по его плечам и груди. Смеясь, он стал целовать ее в грудь и тут же зажегся, хотя она и не требовала доказательств его любви.

9

Через три с половиной месяца после рождения близнецов Мел перевез Дашу с детьми в новый собственный дом, где все было полностью подготовлено для проживания семьи. Мел долго обсуждал с архитектором и дизайнером планировку и внутреннюю отделку дома, подбирал с Дашей по каталогам мебель и бытовую технику. Оставались только декоративные «мелочи» — картины, вазы, ковры, выбирать которые он доверил жене.

В новое жилье они влюбились сразу. Это был трехъярусный кирпичный коттедж с мансардой, расположенный в охраняемом поселке, в тридцати минутах езды от окружной кольцевой дороги. Функционально дом делился на несколько блоков, расположенных, по новой моде, на разных «уровнях». Основную его часть занимал «взрослый» блок, предназначенный для Мела, Даши и их гостей. Нижний этаж этого блока разделялся красивыми стеллажами и декоративными перегородками на несколько зон, переходящих одна в другую: гостиную, столовую, бар и кухню. Даша наметила развесить здесь картины, поставить живые растения и цветы. В осенние вечера, когда рано темнеет, здесь уютно будет сидеть у небольшого настоящего камина, прислушиваясь к треску смолистых еловых сучьев. Мел заполнил бар всевозможными напитками и, приезжая с работы, любил теперь пропустить стаканчик; Даша не возражала.