Тиамат - ЭКЛИПСИС Страница 12

Лицо эльфа было, как всегда, бесстрастным. Он помедлил несколько секунд, будто в нерешительности, подошел к Альве и опустился перед ним на одно колено, склонив голову.

– Благородный кавалер Ахайре, я приехал, чтобы служить тебе столько, сколько ты пожелаешь, и так, как ты пожелаешь, – произнес он на всеобщем языке с легким, почти неуловимым акцентом.

– Боже всемогущий… – пересохшими мгновенно губами прошептал кавалер Ахайре. – Ты сошел с ума… О чем ты говоришь?

Колени у Альвы подогнулись, и он сполз на пол рядом с эльфом, отчаянно желая к нему прикоснуться – и не решаясь.

– Я хочу быть твоим любовником, если твои обычаи это позволяют. Если же нет, я готов быть твоим слугой или рабом. Моя жизнь принадлежит тебе.

– Мне не нужна такая благодарность. Мне вообще не нужна благодарность. Ты уже со мной расплатился, забыл? Мы в расчете.

Эльф взглянул ему прямо в глаза и сказал просто:

– Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.

Безумие, чистое безумие. Альва не мог поверить своим ушам.

– Ты с ума сошел, – беспомощно повторил он. Как может эльф говорить такие вещи с серьезными глазами и непроницаемым лицом? – Ты не можешь меня любить, это невозможно.

– Мой народ не имеет привычки лгать. Я могу сказать на своем языке. – И Древний произнес ту самую фразу, которую Альва слышал от него на опушке леса. Он зря грешил на свой слух – оказывается, он запомнил ее совершенно точно.

– Не мучай меня, пожалуйста! – жалобно взмолился Альва, беря руку эльфа и прижимая к сердцу. – Если ты решил служить мне из благодарности, если ты заблуждаешься насчет своих чувств, это меня убьет!

Итильдин робко коснулся его щеки ладонью. Что-то дрогнуло в его лице, и взгляд стал таким нежным, что сердце Альвы чуть не вырвалось из груди.

– Любовь ни с чем не спутаешь. Мы всегда знаем, когда она приходит. Я должен быть твоим, иначе мне никогда не найти покоя.

Альва почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Никогда в жизни он не испытывал такого трогательного и щемящего чувства, как в этот момент. Он даже не мог бы описать его словами, несмотря на свое образование и поэтический дар… но он знал одно: за возможность пережить этот момент он, не раздумывая, расстался бы с жизнью.

Он порывисто обнял эльфа и прошептал ему на ухо прерывающимся голосом:

– Я люблю тебя. Если ты останешься со мной, я… я буду счастливейшим из смертных и бессмертных!

– Я думал, что умру в разлуке с тобой, – так же шепотом сказал Итильдин, забрасывая руки Альве на плечи и прижимаясь к нему еще крепче.

– А я думал, что уже умер…

Они долго не могли оторваться друг от друга, словно жесткий ковер на полу в кабинете был самым подходящим местом для любовных объятий. Но потом Альва наконец вспомнил о долге гостеприимства, и эльф был немедленно отведен в купальню. Закрыв за ним дверь, кавалер Ахайре прислонился к стене, старательно отгоняя навязчивые видения: серебристые волосы под струями воды, душистая пена на ослепительно белой коже, в покрытых испариной зеркалах отражаются изгибы стройной фигуры… Однако к тому времени, как Итильдин вышел из купальни, завернутый в полотенце, Альва уже вполне справился с собой; а когда полотенце соскользнуло на пол и прохладное тело прижалось к нему, он нашел в себе силы набросить на эльфа приготовленный халат и завязать шелковый поясок на два узла.

– Разве ты не хочешь меня? – шепнул Итильдин, опуская ресницы и краснея.

– Хорош бы я был, если бы потащил тебя в постель, не дав отдохнуть после долгого пути. – Альва улыбнулся и нежно поцеловал его в висок.

– Я не устал, – возразил эльф.

Молодой человек снова поцеловал его и отстранился.

– Пойдем ужинать, любовь моя.

За столом Альва, забыв о еде, смотрел на Итильдина. Ему казалось, что он может бесконечно наблюдать, как эльф подносит к губам дольку апельсина или бокал с розовым вином. Говорили, что спиртное не оказывает на Древних почти никакого воздействия – и действительно, Итильдин пил его как воду, ни румянца на щеках, ни блеска в глазах, ни неуверенности в движениях. Что еще Альве предстоит узнать о своем возлюбленном? Он хотел бы задать ему тысячу вопросов, но вместо этого болтал о всякой чепухе, не дожидаясь ответа, и чувствовал, как жар приливает к щекам от каждого взгляда серебряных глаз из-под длинных изогнутых ресниц.

Сгустились сумерки, летний вечер плавно перешел в ночь. Кавалер Ахайре погасил свечи, разжег камин, и на стенах заплясали длинные изменчивые тени. Итильдин устроился у его ног на огромной медвежьей шкуре. Пламя бросало алые отсветы на его распущенные волосы. Эльф потянулся мягким кошачьим движением и прижался щекой к бедру Альвы. Молодой кавалер отозвался на эту ласку немедленно: забыв в камине кочергу, он привлек к себе эльфа и припал к его губам в долгом поцелуе. Из нежного поцелуй превратился в страстный, сиреневые губы были податливыми и восхитительно сладкими, но слаще всего было то, что Итильдин отвечал ему – неумело, неловко, но все-таки пылко. Итильдин обнимал Альву за шею, а руки Альвы путешествовали по его телу, гладили затылок, плечи, спину, и кавалер Ахайре уже прикидывал, переместиться ли в спальню или начать прямо здесь. Но когда ладонь его пролезла под тонкий шелк и коснулась бедра Итильдина, эльф вздрогнул, как от удара.

Инстинктивно Альва отдернул руку, и во взгляде его отразилось замешательство.

– Я сделал что-то не так?

– Все в порядке. – Эльф взял его ладонь и положил обратно себе на бедро. – Я хочу доставить тебе удовольствие. Это счастье для меня – утолить твое желание.

Это были не совсем те слова, которые Альва привык слышать на любовном ложе. По правде говоря, нечто подобное он слышал только от проституток, и нельзя сказать, чтобы такие выражения его заводили. Скорее, наоборот. И сейчас он почувствовал, как мгновенно схлынуло возбуждение, оставив после себя отрезвляющее понимание.

– Подожди, любовь моя… Ведь ты сам никогда не находил в этом удовольствия, верно?

– Мне достаточно того, что я могу подарить удовольствие тебе. Это для меня важнее. Жаль только, что мой опыт в этой области был несколько… однообразен.

Альва содрогнулся, поняв, что именно Итильдин имеет в виду под «опытом».

– Боже праведный, о чем ты говоришь? Я хочу, чтобы и ты испытал наслаждение. – Он погладил плечи эльфа, прижался губами к его шее, нежно прошептал: – Расслабься, я не сделаю тебе больно. Господи, да ты весь дрожишь…

– Прости, – Итильдин посмотрел на него виновато. – Я просто отвык от этого. Не обращай внимания.

– Нет, радость моя, так не пойдет. Я не хочу, чтобы все было, как раньше. Ты не будешь отдаваться мне из чувства долга, или как вы там это называете.