Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" Страница 13

Хэйтем брякнул крышечкой пузырька, закрутил ее с невероятно мерзким скрежещущим звуком и закинул ноги Шэя себе на пояс, склоняясь ниже и нависая над распятым на столе любовником.

Шэй сильнее прижал его к себе и даже за запястье перехватил, не зная уже, как показать, что терпение его на исходе. И Хэйтем понял. Шэй впился в его руку короткими обломанными ногтями и мучительно застонал, впервые за столь долгий срок ощутив любовника в себе. Тот овладел как-то разом, но ни боли, ни прочих неприятных ощущений Шэй не чувствовал — Хэйтем во всем был хорош.

Движение нарастало медленно, и Шэй прикусил губу, чтобы не вырвалось какой-нибудь ужасающей глупости. Любовника хотелось поторопить, но все, что приходило на ум, звучало бы либо пошло, либо глупо, либо и пошло, и глупо одновременно. Не хотелось нарушить интимный момент чем-то подобным. Шэй сам так не умел, но даже на неудобном столе с Хэйтемом не получалось «трахаться». С ним можно было только заниматься любовью.

Хэйтем медленно набирал скорость, движение становилось сильней, но Шэй уже изнемогал. От чувственного давления, от ощущения принадлежности любовнику, от его рук, ласкающих тело, от его тяжелого дыхания. Шэй потянулся к своей плоти рукой, и от первого же прикосновения тело словно прошило. Хэйтем охнул и сорвался на более частый ритм. Теперь уже он почти не ласкал — только придерживал за плечо и впивался пальцами в ягодицу.

Шэй вскинул мутный взгляд, облизнул раскрывшиеся губы. Вид любовника, со сведенными бровями и несколько растрепанными волосами, заставил податься навстречу, насколько позволял стол. Пальцы Шэй сжал сильнее и, ощутив, как резко Хэйтем входит, подавился стоном. Было немного обидно завершать так скоро — особенно после долгих предварительных ласк, но у Шэя действительно давно ничего не было. И теперь он надеялся только на то, что у Хэйтема так же.

Шэй выгнулся, удерживаясь уже не на лопатках, а на затылке, и почувствовал, как поверх его руки легла ладонь. Шэй выдохнул, зажмурился и вздрогнул от накатившего яркого наслаждения, задерживая дыхание и зажимаясь. И четко ощущал, как любовник врывается и замирает — в нем.

И только потом, когда Хэйтем освободил, а сам Шэй нашел в себе силы спустить ноги и приподняться на локте, понял, насколько все затекло. Пожалуй, больше не стоит приглашать Хэйтема для этой цели в кабинет. Ну, или избрать более удобное место или положение.

Одеваться не хотелось, но пришлось. В доме, где есть слишком шустрый ребенок, было не очень разумно расхаживать в исподнем или, тем более, без исподнего. К тому же вечер был еще не слишком поздний, даже для мелкого.

— Так что ты говорил о венецианских клинках? — невозмутимо поинтересовался мистер Кенуэй.

— То, что они обычно в достаточно умелых руках, — буркнул Шэй. — Магистр! Я своими руками уничтожил Братство в Америке, доверьтесь моему опыту.

— Ты мне нужен живым, — парировал Хэйтем. — Я могу обеспечить столько людей, сколько тебе будет нужно. Не смей подставляться.

— А мне казалось, тебе нравится, — довольно развязно поддразнил его мистер Кормак, а на возмущенный взгляд отмахнулся. — Большинство твоих людей поляжет сразу, в Братстве умеют убивать, и чтобы бороться с ассасинами, нужно обладать чем-то большим, чем умение махать заточенной сталью. Не нужно так переживать. Надеюсь, в остальных странах Европы ассасины не столь организованны.

— Еще один такой раз — и я приставлю к тебе охрану, — буркнул Хэйтем, но Шэй его гнева как-то не очень боялся. Вот огорчить не хотел. — Предлагаю немного выпить за встречу и отправляться спать. Это был очень насыщенный день. Кстати, зачем ты привез целую кучу мусора? У Коннора голова и без того забита всякой ерундой: языческие боги, дикие верования… Когда он возвратился с летнего отдыха в своем племени, мне казалось, что все придется начинать сначала.

— При чем тут дикие верования? — Шэй с осторожностью устроился в кресле. — Мальчишкам везде и всегда нравятся такие штуки. Я в детстве собирал такой же мусор в жестяной коробке. Кажется, она была из-под печенья.

— Думаю, ты был такой же головной болью для отца, — в сердцах высказался мистер Кенуэй.

— Был, — довольно согласился Шэй. — А еще, когда мне было десять, я… м-м-м… стащил неплохой ножик у парня с соседней улицы. Ух, и гонял он за мной тогда! Но ножик я не отдал. Потом пригодился.

— Разбойником был, разбойником и остался, — недовольно фыркнул Хэйтем. — Неудивительно, что тебя приняли в Братстве с распростертыми объятиями.

— Ничего, Орден меня тоже принял с… кхм… распростертыми объятиями, — мистер Кормак слегка посмеивался.

Хэйтем дернул плечом, налил немного виски, подал собеседнику и уселся в кресло напротив. Подобрал откатившийся свиток, аккуратно устроил его с остальными бумагами на столе. Поднял стакан — и Шэй потянулся, чтобы стаканы столкнулись с глухим стуком.

— За твое возвращение, Шэй, — гораздо мягче произнес Хэйтем. — Надеюсь, нам еще не раз доведется это отмечать. Если, конечно, ты проявишь разумность и не будешь соваться под клинки и пули ассасинов.

И на этот раз Шэй принял укор. Действительно, сюда хотелось возвращаться.

И уже когда было совсем поздно, Шэй, как обещал, заглянул к мелкому Коннору. Тот лежал в постели в обнимку с меховой игрушкой, а пожилая миссис Стэмптон негромко читала ему что-то детское.

— Наконец-то, мистер Кормак, — «няня» подняла усталый взгляд. — Отказывался спать, пока вы не придете! Говорил, что если вы обещали, то обязательно сдержите слово.

— Спасибо, — откликнулся Шэй, а заслышав позади шаги Хэйтема, улыбнулся. — Все завтра, Коннор. Завтра мы с тобой потренируемся… Я посмотрю, чему ты выучился, и что-нибудь новое покажу. Завтра, быть может, сходим погулять, если погода будет хорошей. И еще что-нибудь интересное поделаем. Доброй ночи.

— Доброй, — довольно откликнулся мальчишка и завозился, устраиваясь удобнее. — И тебе, мистер Кормак, и тебе, отец. И Рохвако.

— И Рохвако, — согласился Шэй и даже шутливо почесал мехового волка между ушей. — Спите, завтра будет много чего хорошего.

========== Декабрь 1765, Нью-Йорк — 2 ==========

Поутру погода стояла такая, что становилось ясно — ни о каких прогулках и речи быть не может. На небе собрались мрачные тучи, сыпал снег вперемешку с дождем, но самое главное — дул сильный ветер. Шэй выглянул из дома совсем ненадолго, всего лишь поинтересоваться на местном почтамте, не приходило ли писем на ничем не примечательное имя, которым он пользовался в агентурной среде, но пожилой почтмейстер только развел руками — ничего. Зато четверть часа на улице оказались довольно неприятным путешествием: глаза стекленели и слезились, ветер забирался под шейный платок и под манжеты, не давал толком вздохнуть, бросая в лицо пригоршни колких снежинок.

Шэй, привычный к ледяным морским ветрам, выдержал испытание весьма философски, но вот Коннору лучше было остаться под крышей в натопленном доме.

Он и остался — с горестным вздохом. Хэйтем удалился в кабинет, пояснив, что некоторые дела требуют его внимания, а Шэй весь день до обеда провел в компании мелкого в детской. Из лука там, конечно, было не пострелять, и по стенам карабкаться не выучиться, но зато можно было отрабатывать боевые приемы. Со временем Коннор повеселел — особенно когда сумел довольно ловко выкрутить Шэю руку. И пусть повторить удачный заход мальчишке ни разу не удалось, он все равно был горд, ибо авторитет мистера Кормака в этой области был для него непогрешим.

— Я вижу, отец тебя уже учил? — непринужденно поинтересовался Шэй, увернувшись от атаки.

— Немножко, — сопя, отозвался Коннор, и сдул со лба длинную прядку, выбившуюся из косички. — А откуда вы знаете?

— Узнаю его приемы, — фыркнул капитан Кормак.

— Отец как-то не так учит, — мальчишка задумался и едва не пропустил учебный удар. — Он стоит рядом и заставляет меня раз за разом крутиться и подпрыгивать. А сам только проверяет потом. А еще угрожает учить меня танцевать!