Бетти Шарп - Эмбер Страница 13

Он отвез меня в городскую таверну, где во внутреннем дворике всегда играла музыка, сопровождаемая танцами. Актеры разыгрывали сюжет народной сказки, а мы смеялись и потешались над ними. То была история о высокомерной принцессе, которая так презирала работу, что умерла, уколовшись о веретено, когда ее жених принц отвез девушку на летнюю ярмарку, устроенную для его крестьян. Тем не менее, сказка заканчивалась хорошо, потому что у ленивой принцессы была незаконнорожденная сестра, работавшая горничной у семи братьев из лесу. Она была красива, как и принцесса, но не так надменна. Принц женился на незаконнорожденной сестре, и они жили долго и счастливо, пока не умерли.

Когда мы покинули таверну, то притворились, что захмелели и должны держаться друг за друга. Мы вернулись на Дворцовую площадь, ведя лошадь Риана под уздцы за собой. Я посчитала, что это ударившее в голову вино заставило меня повалить Риана в груду соломы у стойла его лошади вместо того, чтобы отвести в мою постель. На самом же деле я просто не могла ждать. Приятные удовольствия вечера тщетно оттягивали неизбежное. Все, чего я хотела с тех пор, как он поцеловал меня — это чувствовать своими руками обнаженное тело мужчины.

Вскоре мне посчастливилось осуществить это желание. Я лежала голая на покрывале из нашей сорванной одежды, а он, абсолютно обнаженный, стоял надо мной. Риан был высоким, его тело выглядело поджарым и стройным. Каждый его дюйм говорил о работе. Бедра и лодыжки были мускулистыми от верховой езды, руки — сильными от управления поводьями. Живот — плоским и стройным от сидения в седле. Пальцы — огрубевшими и сильными от веревок и уздечек.

Он улыбнулся, заметив, как я смотрю на него. Его глаза заблестели, а на губах играла шаловливая улыбка.

— Я должен признаться, — прошептал Риан, накрывая мое тело своим.

Я попыталась удержать выражение лица нейтральным, но фраза «я должен признаться» — не то, что вы хотите услышать от человека, которого собираетесь трахнуть.

— Говори.

Он прижал губы к моему уху и прошептал:

— Это не вино.

— Прости?

— Я не выпил этой ночью ни глотка вина. Я опьянен тобой.

— Ты льстишь мне, — упрекнула я.

— Нет, я говорю правду.

Он поцеловал меня, и я забыла про разговоры. Он целовал мои щеки и губы, шею и глаза. Целовал локтевые сгибы и местечки под коленками. Целовал каждый потайной уголочек моего тела.

Не хочу показаться неделикатной, рассказывая об этом, ведь есть предел деталей, которые вы можете открыть даже самым близким друзьям. Если скажете слишком мало — покажетесь скромницей, скажете слишком много — друзья навсегда будут считать вас человеком специфических вкусов. Чистая правда. Дульси однажды рассказала мне интимные детали ночи, проведенной с великим герцогом. С тех пор меня воротит от моркови. А ведь я обожала морковь.

Должна поспешно заверить, что мы с Рианом не делали ничего, что отвратит вас от любимых фруктов и овощей. Моя нерешительность основана на беспокойстве, что вы посчитаете меня хвастунишкой, если я расскажу все без утайки. Поэтому, с вашего позволения, я зайду издалека и опишу наши с Рианом ночи в самой деликатной манере, какой только смогу.

Попробую начать так: я слышала, в пантеоне божеств республики, раскинувшейся на побережье моря Срединных земель, есть богиня, которая властвует над физической любовью. Женщины и мужчины спят со жрецами и жрицами и так прикасаются к божественному. Любовные ласки — их святое причастие, которому они отдаются душой и телом. Угождая партнеру, они ублажают богиню.

Вот как это было у нас с Рианом. Он боготворил меня, он благословлял меня. Он брал мое тело одновременно с глубоким почтением и голодом. Я целиком подчинялась ему, он отдавал меня себе, полностью. Вместе мы прикоснулись к божественному.

Нет? Слишком неопределенно и воздушно? Очень хорошо, буду грубой. Он лизал и сосал меня, пока я не выкрикнула его имя. Мы трахались, пока у меня не потемнело в глазах. Он жестко драл меня и мне это нравилось.

Я не думала, что мои чувства к нему можно назвать любовью, не сразу, ведь мы проводили вместе лишь несколько ночей в месяц. Все знают, что у слуг не так много свободного времени. Дворец не был исключением.

Принц ревностно следил за конюшнями и лошадьми, поэтому Риан тяжело трудился во дворце дни напролет. Он мог уйти лишь в полнолуние, когда принц запирался в покоях во дворце, чтобы спрятать свое истинное лицо от мира.

— Принц не должен заставлять своих слуг так тяжело работать, — пожаловалась я однажды, когда мы лежали в моей постели.

— Он их не заставляет, — ответил Риан, пытаясь хоть чем-то оправдать принца.

— Нет, за него это делает его проклятие. Он просит тебя работать от рассвета до заката, а ты рад стараться, потому что проклятие заставляет тебя любить его невзирая ни на что — включая тебя самого!

— Ты ошибаешься. — Риан перекатился на меня и прижал к кровати. В его глазах полыхал гнев и, возможно, более слабая женщина испугалась бы, но я встретила его взгляд и ждала объяснений. Казалось, это его успокоило.

— Я ненавижу принца, — прошептал он. — Мне ненавистно, что все любят его, хотя никто его не знает. Я ненавижу поля ложных улыбок, расцветающие по его следу. Я ненавижу придворных и лакеев, которые таскаются за ним, отчаянно ища его расположения вне зависимости от того, как он холоден с ними.

Гнев в глазах Риана исчез и его пристальный взгляд стал рассеянным, поскольку мыслями он был далеко.

— Не правильно, что один человек безгранично владеет таким всеобщим незаслуженным обожанием, когда он этого совсем не просил. Его проклятие не распространяется на животных. Конюшня и псарня — его спасение.

Я почувствовала, что хмурюсь.

— О, бедный, бедный принц. Как, должно быть, ужасно быть любимым каждым и получать все, что захочешь.

— Ты жестока. Не думаешь, что жизнь в окружении подхалимов похожа на ад? Словно обитание в кукольном домике. Не имеет значения, как хороши твои приятели, они бездушный фарфор. Скоро тебе захочется тепла, мягкости и хотя бы одного живого человека рядом. Захочется услышать слова и желания кого-нибудь, кроме тебя самого.

Он замолчал и поглядел мне в глаза, словно ждал ответа. Словно ожидал, что я соглашусь с ним. Стоит заметить, что Риан перешел от ненависти к принцу к его защите на одном дыхании. Если бы я ответила, то пожаловалась бы, что Риан, кажется, слишком заботится о том, что я думаю о принце.

Я задалась вопросом, что сделает мой конюх, если принц найдет и захватит меня. Мне хотелось бы думать, что он будет за меня бороться, но мое циничное сердце знало, что он бросит меня так легко, как уступает свое время и симпатии. Никто не мог сопротивляться проклятию принца. Никто, кроме меня.