Ана Феррейра - Амадора. Та, что любит… Страница 13

— Что это они говорили?

— А черт их знает! Лучше в это не вникать.

— Это их пристанище!

— Где их только нет, этих нищих…

— Я, кажется, трусики потеряла… хорошие были трусики… жалко!

— Ты что, хочешь вернуться и поискать?

— А, вот они! Я их и не снимала…

— Я почти кончил…

— Хочешь продолжить?

— Еще как!

— Да ведь пора возвращаться… Полчаса прошло…

— Я очень хочу кончить.

— Ну, раз хочешь…

Мы нашли темный переулок. Продолжить было нетрудно — мне ведь не мешали ни брюки, ни трусики. Дело в том, что на мне были черные трусики его жены, о чем он и понятия не имел. Несмотря на холод и на дурацкое происшествие с нищими, член у него стоял хорошо. Я раскрыла разрез на жакете, и мы продолжили соитие. Кончил он быстро. Я и так уже была удовлетворена, только у меня страшно замерзла попа.

— Ну, пошли…

— Сейчас, только штаны надену…

— Обопрись о меня.

— Мне сапог надо снять.

— Опять?!

— А то как же я брючину надену…

Я сняла сапог и просунула ногу в трусики его жены, потом в брюки.

(Обожаю носить чужие трусики!)

Вернулись мы в молчании и расстались у входа. Праздник шел своим чередом. Минуло больше получаса, а жена‑ассистентка теперь болтала с испанцами. Я схватила стакан вина и залпом осушила его. Фокусник направился в туалет — быстрый секс всегда оставляет запахи. Его жена‑ассистентка подошла ко мне…

— Мне сейчас гадали по руке.

— Ну и как?

— Мне понравились цыганки. Та, что мне гадала, говорит по‑португальски и по‑испански.

— И не лень было в очереди толкаться?

— Дело того стуит. Это полчаса, не больше…

— Я знаю…

— За полчаса можно многое узнать…

— Я, пожалуй, спать пойду.

— Цыганка сказала, что какая‑то женщина перебежала мне дорогу.

— Они всем это говорят.

— Моему мужу тоже?

— А я откуда знаю?

Я помахала испанцам и собралась ретироваться. Она схватила меня за локоть.

— Цыганка еще кое‑что сказала про эту женщину…

— Я в эти предсказания не верю.

— Я тоже не верила, пока не вошла в этот шатер. Я и представить себе не могла…

— До свиданья.

— Не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

Сцена из мексиканского сериала. Я не дослушала эту бабу и поспешила скрыться. Прошла мимо шатров, даже не взглянув на цыганок. Напоследок я все же оглянулась и увидела своего фокусника, выходящего из туалета. Лицо у него было вполне свежим. Он меня не заметил, зато его ассистентка, не отрываясь, глядела мне вслед.

Я легла спать. Следующая неделя была у нас свободная, и я думала, как мне выпутаться из этой ситуации. Но минуло несколько дней, и ничего особенного не случилось. Фокусник с головой зарылся в книги, жена его больше ко мне не приставала, даже улыбалась. Все тихо.

Я собиралась уйти из цирка после гастролей во Франции, так что у меня оставалось три недели на размышление. Уйти я решила не из‑за него. Просто в один прекрасный день убедилась, что цирковая жизнь мне надоела. Мне наскучили и полеты под куполом цирка, и бродячая жизнь, и пурпурина, и брезент. Хотелось вернуться домой и снова засесть за мамин дневник.

Сердце у меня щемило, когда я проходила мимо фокусника с загадочными глазами, но приходилось держаться от него подальше. Его жена неотступно следила за мной и настроила против меня всю женскую часть труппы. Только гимнастка Сорайя продолжала дружить со мной. В ее фигуре было нечто такое, от чего мужчины с ума сходили, и не было города, где бы она не подцепила себе любовника. Она говорила на пяти языках, и рот у нее не закрывался от смеха. Мы очень нравились друг другу. В ней было мое спасение. Я зашла к ней.

— Неохота мне во Францию, но этот Рене…

— А мне нравится его друг.

— Так, понятно… Я с ними договорилась, что после представления прошвырнемся по ночному Парижу.

— Заметано.

Первое представление в Париже прошло великолепно. Я была в ударе, и мне долго аплодировали. Все мне завидовали, мой волшебник с гордостью поглядывал на меня, а французы, приятели Сорайи, ожидали нас в партере. Как мне хотелось романтической прогулки… Только мой фокусник да я… А здесь — никакой романтики. Так только, поразвлечься.

Французы устроили нам экскурсию по ночному городу. Потом все пошли в бистро, потому что помирали с голоду. Сделали заказ, и не успели нам принести закуску, как француз принялся щупать мою ляжку. Я не возражала. После десерта мы начали целоваться. Мне не понравилось целоваться с ним, но на его поцелуй я ответила. Язык у него оказался какой‑то шершавый…

Мы вышли из ресторана и поехали в ночной клуб. Мне хотелось потанцевать, но французу с шершавым языком вздумалось затащить меня на диванчик в темном углу. Я призвала на помощь Сорайю.

— Мне не нравится с ним целоваться.

— Ну так целуйся с другим!

— А от этого как отвязаться?

— Пошли потанцуем, а там ты смоешься!

— Ладно, пошли потанцуем!

Мы все отправились на танцпол, и я точно следовала всем указаниям подруги — немного потанцевала, потом смешалась с толпой танцующих. Потом пошла в бар, увидела за стойкой мужчину, похожего на моего Дон‑Жуана. Он заметил, что я смотрю на него, и поприветствовал меня, подняв бокал. Я улыбнулась и кивнула в ответ. Он подошел. Я поспешила предупредить его, что французским не владею, на что он ответил — наполовину по‑английски, наполовину по‑испански — что взгляды красноречивее всяких слов. Вблизи он не так походил на Дон‑Жуана, однако казался довольно аппетитным. Мы быстро исчерпали все лингвистические ресурсы, но много времени не понадобилось, чтобы мы поняли, что для двоих молодых людей разного пола приемлем только язык тела. Мы поцеловались. Этот‑то целовался нормально. Дыхание его участилось. Что‑то давило мне на бедро, и я тут же поняла, что у него эрекция. Мы сели на диванчик в темном углу. Я была в юбке — специально ее надела, предвидя что‑нибудь подобное. Он спустил с меня трусики и сунул палец в мою влажную дырочку. Произносил какие‑то непонятные слова, которые, однако, меня возбуждали. Я провела рукой по его напрягшемуся члену. Он что‑то сказал, и я без труда поняла, что ему хочется секса. Я была готова на что угодно — лишь бы избавиться от мыслей о фокуснике. Наплевав на все приличия, мы втиснулись в одну из кабинок женского туалета. Он без всяких церемоний овладел мною. Овладел, и всё тут.

Вдруг какая‑то женщина стучится в дверь кабинки. Мне страшно, я хочу остановиться, а он — ни в какую, да еще предлагает оральный секс. Мне, понятное дело, не вырваться — этот тип думает, что ему все можно, хоть он и в женском туалете. Он настаивал, я сопротивлялась, хотела выйти, он меня не пускал и совал мне член в рот. Меня стошнило. Я не терплю, когда меня принуждают к оральному сексу. Просто ненавижу. Я ему сказала по‑португальски, что меня тошнит. Он вроде понял и перепугался, что меня вырвет прямо на него, и выпустил меня. Как я его возненавидела! Я вышла из туалета, вернулась на танцпол, и меня тут же закадрил лысоватый, но симпатичный мужчина. Наш танец содержал многозначительные намеки, и через несколько минут он уже начал целовать меня в губы, уже целованный до него двумя мужчинами. Ночь промискуитета. Этот целовался лучше всех. Мы продолжали свои странные танцы, пока обоим не захотелось пить, и мы пошли в бар. Он спросил по‑французски две бутылки газированной воды. Мы выпили и снова стали целоваться, не говоря ни слова. Мне было ясно, что он не глухонемой, только потому, что я слышала, как он говорил с барменом. Полный экстаз!