Теа Харрисон - Узы Дракона (ЛП) Страница 14

Журналисты канала общались с прохожими. Женщина со слезами на глазах делилась впечатлениями: — Забудьте об испорченном имуществе! Я слышала сегодня этот звук и теперь мне придется лечиться у психиатра всю оставшуюся жизнь! Хочу знать, заплатит ли Куэлебре за это?!

Драгос отключил звук. Чертовски дорогим выходит этот пенни.

Вечер перешел в ночь. Рун вприпрыжку заскочил в офис, держа бумаги в руках.

— Я нашел ее, нашел ее! — Воскликнул его Первый. — Куча народу покупала много всякого дерьма, но только одна женщина купила Twizzlers и колу. Странно, да?

Драгос откинулся на спинку кресла и почувствовал вкус темного предвкушения, когда Рун протянул ему фото. Он пролистал все снимки, которые изображали только два места: вид на кассу и стеклянные двери. Рун втиснул свою массивную фигуру в кресло и стал наблюдать, как нетерпеливым движением Драгос расчистил пространство на столе и начал по одной раскладывать фотографии.

Рун распечатал несколько последовательных кадров размером восемь на одиннадцать дюймов (20 на 30 см — прим. пер.). Когда Драгос разложил нечеткие черно-белые снимки, он почти видел, как двигается изображенная на них женщина. Мужчина не мог дождаться, когда увидит ее в движении по-настоящему.

Вот она входит. Переместилась влево и исчезла из вида камер. Снова появилась, держа пакет Twizzlers и стакан в тонких руках. Заплатила, улыбнувшись кассиру. Последний снимок показывал, как она толкала входную дверь.

Он снова прошелся по фотографиям с большим вниманием.

Трудно было сказать наверняка, но она казалась довольно высокой для человеческой женщины. Изящная, с тонкими костями и нежными изгибами. Камера поймала впадину ключиц. У нее были густые, очень светлые волосы, собранные в слегка растрепанный конский хвост. Драгос поставил на то, что она блондинка. Лицо девушки было слишком молодым для того, чтобы быть серым от усталости.

Темные брови Драгоса нахмурились над прямым носом. Женщина выглядела изможденной, озабоченной. Нет, не усталой — загнанной. Улыбка, подаренная кассиру, была учтивой, даже доброй, но очень грустной. Не это он ожидал увидеть, но старые кости Дракона чуяли, что это его вор.

Он провел пальцем по силуэту ее фигуры, выходящей из 7-Eleven. Это был единственный снимок, изображавший уход девушки. Драгосу не понравилось это фото и он смял его в кулаке.

— Попалась, — произнес он.

— У меня только один вопрос, — подал голос Рун. Глаза грифона были серьезными. — Как ты узнал, где ее искать?

Драгос посмотрел на мужчину со вспышкой скрытной ревности.

— Теперь неважно, как. Мы нашли ее, и твоя миссия на этом окончена. Можешь вернуться к обычным обязанностям.

Рун кивнул на фото.

— А как же она?

— Я позабочусь, — сказал Драгос, оскалившись. — Выйду на охоту. Один.

Отослав Руна прочь, мужчина поднялся в спальню своего пентхауса и открыл французские двери. Теплый воздух поздней весны влетел в комнату. Драгос стоял в дверях, глядя на сверкающие огни города.

— Где ты, вор? Я знаю, ты где-то прячешься, — прошептал Дракон в ночи. Подняв голову к ветру, он ощутил сложную смесь ароматов города.

Сила, волшебная или обычная, была уже ему привычна. Он понял, что впал в скучное самодовольство. Жизнь либо изначально потворствовала его желаниями, либо он подчинял ее своей воле. Дракон не спрашивал, он брал. Если что-то угрожало бизнесу, то он уничтожал эту угрозу. Никакой пощады. Он привык к грубой силе, которая помогала решать любые проблемы.

Драгос вызвал Силу и начал шептать заклинание в ночь. В уме он держал образ своего воришки. Магические нити изогнулись, как долго неиспользованные мышцы и начали закручиваться на ветру. Это был только вопрос времени, когда они найдут свою цель.

— Попалась.

Глава 3

Во сне Пиа услышала темный шепот. Пытаясь игнорировать его, она ворочалась с боку на бок. Девушка была на пределе сил, хотелось только спать, но голос уже проник ей в голову, глубоко зацепившись своими бархатными когтями.

Открыв глаза, она обнаружила, что стоит на краю просторного балкона и с высоты птичьего полета смотрит на простирающийся под ней Нью-Йорк.

Ночной пейзаж был ослепителен. Массивные небоскребы сверкали огнями всех цветов на черно-фиолетовом фоне ночи. И тут Пиа поняла, что стоит босиком на каменных плитах. А вокруг балкона нет перил.

Вскрикнув, она попятилась и, споткнувшись, упала на задницу. Помогая себе руками, девушка отползала, пока не увеличила расстояние между собой и пропастью на несколько футов. Тогда она, наконец, заметила, что ее длинные голые ноги выглядывают из-под белого неглиже. Ткань струилась, подчеркивая стройное тело и подтянутые мышцы.

Неглиже? Она дотронулась пальцами до атласного материала — в ее гардеробе такой вещи не было... Не так ли? Пиа могла бы поклясться, что ложилась спать не в этом. И где, кстати, она ложилась спать?

Нежно-перламутровый свет залил плиты вокруг нее. Кровь закипела от всплеска адреналина.

Вот дерьмо, светилась она сама!

Это было очень, очень плохо. Девушка откинула волосы с лица. Сияние заставляло чувствовать себя более обнаженной, даже будучи действительно без одежды — Пиа с детства не теряла контроля над приглушающим заклятием.

Она нащупала заклинание, чтобы потушить свечение и замаскироваться под человека. Слишком опасно находиться в таком виде, но, кажется, Пиа забыла, как творить чары.

— Вот и ты, — произнес глубокий, тихий голос, — я ждал тебя.

Этот голос звучал как виски и шелк, очень мужественно и совершенно вне возраста. Он окутал ее, заставляя тело пылать в огне. Воздух покинул легкие. Губы девушки приоткрылись в беззвучной попытке вздохнуть.

Пиа повернулась к открытым французским дверям, кованным из черного железа. Белые прозрачные занавески до пола трепетали на ветру. Ткань столько же скрывала, сколько и показывала.

— Тебе хочется войти внутрь. — Этот несравненный голос породил в ней глубокое томление. Она вскочила на ноги.

Частичка разума восстала против такого повиновения. «Гм, привеет! — подала голос сохранившаяся толика здравомыслия, — никакого томления! Вспомни, что случилось в прошлый раз, когда ты ощутила подобное? Ты связалась с засранцем-шантажистом! Теперь ты все потеряла и в бегах!»

Образы замелькали вокруг нее, но тут же начали исчезать. Темный шепот усилился, пока не стал всем, что она могла слышать, о чем могла думать. Пиа так глубоко ощутила свое одиночество, что защемило сердце. Боль ощущалась физически. Девушка прижала руку к груди и в растерянности огляделась.