Паутина любви... (СИ) - "Anyuta" Страница 16

– Да, он признался, почему тогда прочитал мое письмо. Из-за тебя. Сейчас я обвиняла Стаса во всех смертных грехах.

– Я не говорил, что Антон – наркоман. Сказал, что он балуется травкой, и это было правдой, – тихопроизнес брат, глядя на свои кеды. – Потом попросил у него прощения и объяснил Анжеле, что это ерунда, но она все равно заставила сына сдать кровь на анализ.

– Но он не был наркоманом, Стас. Я ведь тоже была с вами, хоть и маленькая, но помню только сигареты, – нервно сказала я.

– К сожалению, был. Анализы показали все. И после этого Анжела  отправила сына в клинику. Но он мог там находиться только год, врачи сказали, что степень зависимости была не такой запущенной, поэтому его удалось спасти. Но Анжела не спешила его возвращать домой. Она хотела быть уверенной, что Антон больше никогда не станет баловаться этим, наказать таким способом. Будучи в клинике, он поступил в университет и учился за большие деньги нашего отца по удаленной программе. Только раз в месяц его выпускали, чтобы он сдавал экзамены. Стас замолчал, а я смотрела перед собой, переваривая информацию. «…только лечить меня было не от чего…» – пронеслись в голове слова Антона, сказанные с такой горечью и печалью, что я поверила. Я ведь ему поверила!

– Откуда ты знаешь так много? – сглотнув комок в горле, спросила я.

– Папа рассказывал.

– Но Антон утверждает, что не был наркоманом, – прошептала я.

– Разве алкоголик признает, что болен? Нет, конечно. Так и Антон, он до последнего отрицал свою причастность к наркотикам, но ведь он сдавал анализы. Систему не обманешь. Ты должна это знать. – Стас выговаривал каждое слово с тяжестью, которая теперь сдавливала мой желудок.

– А потом он приехал и решил отомстить тебе за то, что ты его сдал,  – продолжила я за брата. Он поднял голову и печально кивнул. – И тут была я… малышка Мила, глупая… Боже… Я начала глубоко дышать, пытаясь насытить организм кислородом. Да почему так тяжело? Почему так тошнит и кружится голова? Он снова меня обманул! Снова! Он решил таким образом оградить свою маму от меня? Какие мотивы у него были? Почему я опять повелась? Идиотка! Дура! Ты осталась глупышкой Милана, которая играет во взрослые игры с самим королем, умело руководящим тобой, как куклой. А ты радуешься глупостям. Вот что такое играть по-крупному. Не делать маленькие пакости, а плевать в душу, взрывать сердце, затем в лицо просить прощения, когда уже ничего нельзя вернуть. Просить очень просто, только вот прощать – нет. И Антон знал об этом. Каждое его слово прокручивалось в голове, и теперь я понимала, что он отчасти говорил о себе. «Такое невозможно простить…» И он не простил. Антон снова решил начать игру, теперь уже открыто. Поэтому он пришел ко мне в первую ночь и показал письмо. Поэтому он купил цветы, поэтому он ревновал. Ему что-то от меня нужно. Но что? Если спрошу у него об этом и напугаю, что испорчу свадьбу? Хотя я на такое никогда не пойду, слишком люблю отца и Анжелу. Не умею причинять боль тем, кого люблю.

– Милан – потряс меня за плечо Стас. Я очнулась от похоронных мыслей и подняла голову.

– Все нормально, просто мне хотелось знать, – ответила я на немой вопрос в глазах брата.

– Почему он тебе это рассказал?  – допытывался Стас.

– Потому что думал, что узнай я его мотивы… лживые мотивы, не расстрою свадьбу наших родителей, – честно ответила я, а губы брата сжались.

– Урод! – процедил он. – Если он хоть пальцем тебя тронет, если подойдет… я не посмотрю на наше перемирие…

– Успокойся, – попросила я его. – Нам придется как-то всем сосуществовать вместе. И необходимо забыть тот случай. Начать новую жизнь. Хорошо?

– Милана сестренка, ненавижу его,  – скривился брат, глядя на меня блестящими глазами, подтверждающими его слова.

– Я понимаю, но ради отца мы будем вежливы и отпустим прошлое. Мы должны. Это единственное, что мы можем сделать для нашего папы, чтобы он наконец-то был счастлив.

– Сейчас для меня было главным успокоить Стаса, не дать ему натворить глупостей.

– Ты права, – сдался он. – Но если что-то…

– Ничего, поверь. И к тому же я уже взрослая и у меня вскоре, надеюсь, появится тут парень, – перевела я тему. Настроение Стас тут же сменилось с мрачного на романтическое. И, не дав ему вспомнить наш разговор и его чувства к Антону, я в который раз стала наигранно весело рассказывать о Александре. Мы провели, сидя на полу, еще три часа, пока я спрашивала его обо всем. Я отвлекала, как могла. Отлично отыграла эту роль, хотя внутри меня происходило сумасшествие. Душа стонала от боли, от вранья. Антона весь пропитан ложью. И я  еще его жалела? Этого кукловода? Глаза снова наполнились слезами, но я больше никогда не позволю себе плакать. Нет! Никогда! Вернувшись к себе, я взяла телефон: два сообщения от Александра и один пропущенный от него же. Банальные романтические письма о моих глазах, о планах на завтра и о страстном желании увидеть меня. Пришлось ответить в том же духе. Мгновенно пришло новое послание. На послезавтра у меня было назначено с ним свидание с обеда и  «пока ночь не накроет одинокий город, каким он был без меня». Я скривилась и отложила телефон. Когда тебя бьют по одному и тому же месту, то в конце концов оно перестает быть чувствительным, следующий этап – атрофированность, а со временем отмирание с невозможностью восстановления клеток. Сейчас моя душа стала этим местом. Она стояла на пороге первого этапа. Я не выросла, ни на грамм не поумнела, раз позволила Антону ввести себя в заблуждение по его отработанной схеме. Хватит обещать себе, уговаривать себя и скулить. Пора начать действовать!

11.

Антон

Что такое день сурка? Для меня это – просыпаться с сухостью во рту, головной болью и ломкой во всем теле из-за «помощников» извне. Сквозь пелену стука в висках и дремоту, я расслышал знакомый голос, который орал где-то рядом, но отрицал его появление в своей голове и только сильнее зажмурился, закрыв уши подушкой. Неожиданно меня кто-то ударил в плечо.

– Ром, отвали, – проскулил я, но получил еще один удар, затем меня схватили за руку и резко приподняли. Приоткрыл один глаз, и в него ударил яркий свет, а потом опять этот громкий голос разрезал мою голову:

– Ты совсем охренел?

 – Стас? – Я заморгал, настраивая резкость, и увидел человека, которого сейчас хотел бы видеть самым последним. – Что разорался? – продолжив бурчать, я сел на постели.

– А ну одевайся, и поговорим, иначе не ручаюсь за себя, – грозно сказал мне Стас и вышел из спальни, громко хлопнув дверью.

– Твою мать. – Я сейчас мог только стонать и выть от вспышек в голове. Я сжал ее руками.

– Антон, что происходит? – услышал позади сонный женский голос и скривился.

– Тебе пора, – ответил я, не оборачиваясь.

– Что? – Девушка, видно, полностью проснулась от этой новости.

– Я вроде говорю на русском. Свободна! – Я обернулся на блондинку и повысил голос.

– Но… ты… я… – пролепетала она, сверкая слезами. Вот только сырости мне тут не хватало!