Донасьен Сад - Эжени де Франваль Страница 18

Клервиль прошел к Эжени. Она ожидала его, будучи облаченной в самый вольный, самый кокетливый и самый элегантный свой туалет. Бесстыдной дерзостью, порожденной преступлением и небрежением к себе, исполнены были ее взгляды, и вероломная дочь, оскорбляя самое звание свое, но сохраняя, несмотря на тягчайшие пороки, нежную девическую красоту, всем своим обликом воспламеняла превратное воображение и возмущала добродетель.

Будучи не способной к казуистическим рассуждениям в духе Франваля, Эжени взяла на вооружение насмешку. Постепенно раздражение ее становилось все явственней. Видя, что ее обольстительные ухищрения напрасны и человек, с которым она имеет дело, исключительно добродетелен и не попадается в расставленные ею силки, она резко разорвала на себе и без того едва прикрывающие ее прелести одежды и, прежде чем Клервиль успел опомниться, начала громко кричать.

— Негодяй, — с воплями выкрикивала она, — убирайтесь отсюда, чудовище! О, только бы отец не узнал об этом. Праведное Небо! Я жду от него благочестивых советов… а этот наглец стремится лишь оскорбить мою стыдливость… Смотрите, — обращалась она к сбежавшимся на ее крики слугам, — до чего довела меня его развязность. Эти кроткие святоши всегда готовы согрешить под шумок. Бесчинства, разврат, совращение — вот каковы их нравы, и, одураченные их притворными добродетелями, мы, словно мухи, попадаем в сплетенную ими паутину.

Клервиль, ошеломленный таким скандалом, сумел, однако, не выдать своего волнения. Спокойно проходя сквозь толпу слуг, он примиряюще обратился к ним:

— Да хранит Небо эту несчастную… и да исправит нрав ее, если сможет, и пусть в этом доме никто, кроме меня, не будет более наказан за добрые чувства… ибо я пришел сюда не заклеймить, но смягчить сердца.

Таким образом, госпожа де Фарней и дочь ее ничего не достигли в результате переговоров, на которые возлагали столько надежд. Им не было ведомо о порчах, производимых преступлением в душах нечестивцев. То, что благотворно воздействовало на других, лишь ожесточало их, и в мудрых наставлениях черпали они лишь побуждение ко злу.

С этого дня отношения между противостоящими сторонами окончательно испортились. Франваль и Эжени решили заставить госпожу де Франваль совершить приписываемую ей измену, дабы не оставить ей ни малейшего повода для оправдания, а госпожа де Фарней, посоветовавшись с дочерью, всерьез стала разрабатывать план похищения Эжени. Она рассказала об этом Клервилю. Сей достойный друг отказался участвовать в осуществлении столь скоропалительного решения: его вмешательство привело к плачевным результатам, и ему остается лишь молиться за виновников, что он и делает неустанно; в дальнейшем же он отказывается от оказания подобного рода услуг и от посредничества.

Какая утонченность чувств! Почему же подобное благородство столь редко встречается в людях его сословия? Или скорее — почему он единственный обладал им среди запятнанных собратьев своих? Но посмотрим же, что предпринял Франваль.

Снова появился Вальмон.

— Ты глупец, — сказал ему преступный возлюбленный Эжени, — ты недостоин звания моего ученика. Я опозорю тебя в глазах всего Парижа, если при втором свидании ты не добьешься всего, чего следует, от моей жены. Это надо сделать, друг мой, но сделать так, чтобы я собственными глазами смог убедиться в ее падении. Я не желаю оставлять этой ненавистной твари ни единого средства оправдания и защиты.

— Но если она будет сопротивляться? — спросил Вальмон.

— Ты возьмешь ее силой… Я позабочусь, чтобы никто не пришел ей на помощь… Напугай ее, угрожай ей — мне что за дело?.. Я почту за оказанную мне услугу любые средства, кои применишь ты для достижения торжества своего.

— Послушай, — ответил ему Вальмон, — я согласен на все, что ты мне предлагаешь. Даю тебе слово, жена твоя не устоит. Но с одним условием, иначе я отказываюсь от предприятия; ты знаешь, в наших с тобой отношениях нет места ревности… Итак, я требую, чтобы ты дал мне провести четверть часа наедине с Эжени… Ты даже не представляешь, сколь велико будет вдохновение мое после даже непродолжительного свидания с твоей дочерью…

— Но, Вальмон…

— Я понимаю твои опасения. Но если ты доверяешь мне, друг мой, то подозрения твои оскорбительны, ибо я стремлюсь лишь удостовериться в чарах Эжени и переброситься с ней несколькими словами.

— Вальмон, — сказал удивленный Франваль, — ты просишь за свои услуги слишком дорогую цену. Как и тебе, ревность мне смешна, но ту, о ком ты говоришь, я боготворю и скорее отдам все мое состояние, нежели ее ласки.

— Я не претендую на них, будь спокоен.

Франваль, зная, что среди его знакомых никто, кроме Вальмона, не сможет оказать ему требуемую услугу, скрепя сердце согласился.

— Договорились, — произнес он с усмешкой, — но повторяю, что услуги свои ты ценишь безмерно дорого. Заставляя меня платить такую цену, ты освобождаешь меня от чувства благодарности.

— О, благодарностью расплачиваются лишь за порядочные одолжения, ты же никогда не будешь мне признателен за то, что просишь меня сделать. Скорее всего не пройдет и двух месяцев, как мы с тобой рассоримся… Полно, друг мой, я знаю человеческую природу… ее странности… ее причуды и все вытекающие из них последствия. Поставь человека, самое злобное из известных нам животных, в угодное тебе положение и лишь тогда рассчитывай на него. Поэтому я хочу заранее получить свое вознаграждение, или же я отказываюсь участвовать в твоих замыслах.

— Согласен, — ответил Франваль.

— Отлично, — проговорил Вальмон, — теперь все зависит от тебя, я же буду действовать, как только ты мне прикажешь.

— Мне надо несколько дней, чтобы подготовиться к спектаклю, — сказал Франваль, — но не более чем через четыре дня я буду в твоем распоряжении.

Воспитание, данное господином де Франвалем дочери, отнюдь не предполагало наличия у той излишней стыдливости, могущей помешать выполнению условий, поставленных другом ее отца. Но Франваль был ревнив, Эжени знала об этом. Она обожала его столь же страстно, сколь нежно тот любил ее, и, узнав, о чем идет речь, она высказала Франвалю свои сомнения в том, что подобное свидание может остаться без последствий. Франваль, полагая, что достаточно хорошо знает Вальмона, и посему уверенный, что в условии этом таится загадка для ума его, но отнюдь не опасность для сердца, рассеял опасения дочери и принялся готовить свидание.

Именно в это время от верных и безгранично преданных ему людей, служивших в доме его тещи, Франваль узнал, что Эжени подвергается большой опасности, ибо госпожа де Фарней намеревается увезти ее от него. Франваль не сомневался, что заговор сей является делом рук Клервиля, и, временно отложив предприятие Вальмона, устремил все силы на устранение несчастного священнослужителя, которого он ошибочно считал вдохновителем направленных против него умыслов. Он щедро раздавал золото, это могущественное оружие в руках порока. Наконец, нашлись шестеро отпетых мошенников, согласных выполнить любые его приказания.