Шахразада - Коварная любовь Джабиры Страница 18

Мамлакат рассмеялась.

– Воистину, нет больших страхов, чем страх неведомого… Все это преотлично умеют делать обученные рабыни. Ты же, да, тоже несвободная, но предназначена для куда более возвышенных занятий. Да и причесать принцессу ты не сможешь.

Василике вопросительно взглянула в лицо своей наставницы.

– Но что же это за возвышенные занятия?

– Ты должна… О нет, не так. Ты будешь просто все время рядом с Феодорой. Вместе вы будете посещать занятия, вместе учить иноземные языки, ибо без их знания нет у наследницы никакого будущего. Быть может, вам с ней найдется о чем поговорить, кроме бесконечного повторения заданного урока. Быть компаньонкой – значит быть тенью своей госпожи.

Что-то в словах Мамлакат заставило Василике насторожиться. Наставница же тем временем продолжила:

– Однако тенью мудрой, терпеливой и справедливой. Ибо судьбу наследницы, конечно, тебе с Феодорой делить не придется, хотя ей, так же, как и тебе когда-то, невольно придется покинуть навсегда отчий дом. И точно так же, как у тебя, у нее не будет ни малейшей надежды на возвращение или простую свободу.

– Я стократно прошу прощения у наставницы за свой вопрос. Однако мне кажется, о мудрая Мамлакат, что и ты некогда была такой компаньонкой.

– Ты права, малышка, была. Случилось так, что мы с сестрой родились почти одновременно – наш отец взял в свой гарем двух сестер одиннадцати лет от роду, выкупив их у цыган. Когда же моей матушке и моей тетушке исполнилось по тринадцать, отец сделал их своими наложницами. Вот почему мы с сестрой и родились с разницей всего в неделю. Когда же нашим матушкам было по двадцать, отец решил нас четверых продать и купить себе других наложниц, помоложе и посвежее. К счастью, нас купил домоправитель везира, человек мудрый и более чем практичный. Наши матушки остались у него в гареме, а нас с сестрой в возрасте семи лет отдали Ахмаду-аге, тогдашнему первому смотрителю императорского гарема…

Василике уже стала привыкать к тому, что история жизни любой женщины здесь, в Бизантии, есть лишь история купли и продажи. Но холодный голос и отстраненные интонации Мамлакат-ханым все-таки не смогли оставить девушку равнодушной.

– …Одним словом, когда Бесиме исполнилось семнадцать, она стала любимой наложницей императора Алексея. И через год родилась Феодора. Моя же дочь умерла через несколько дней после рождения, и с тех пор я наставница в ода…

– А матушка принцессы? – сквозь непрошеные слезы спросила Василике.

– Она последовала за племянницей через год после рождения дочери. – Мамлакат погладила Василике по голове. – Не плачь, девочка, все в руках Аллаха всемилостивого. А он любит сильных.

– Выходит, Феодора сирота? И у нее нет никого ближе тетушки?

– Да, Василике. Она, как и ты, сирота, и у нее нет никого, кроме тетушки. Если, конечно, не считать отца – всесильного императора.

«Который давно уже позабыл мать принцессы, назвав любимой женой Александру, дочь варварского царька, родившую ему наследника, принца Мануила, младшего его брата, Михаила, и прелестных как сон принцесс-близнецов…» – как бы замкнут ни был мирок гарема, однако сплетни и слухи добирались до его обитательниц удивительно быстро. Иногда даже раньше, чем до ушей монарха.

Быть может, Василике бы продолжила расспросы, но казавшийся бесконечным коридор уперся в резные двери, щедро отделанные серебряными арабесками. Шаг, еще шаг.

Двери распахнулись, явив взору Василике не зал или гостиную, а роскошный сад, лишь частично прячущийся под крышей.

– Тетушка, наконец! – Навстречу госпоже Мамлакат выбежала тоненькая девушка.

– Здравствуй, племянница.

Объятия показали Василике все, что пыталась спрятать от мира ее наставница.

– Феодора, сегодня я пришла не одна. Это Василике. Мне думается, она может стать тебе достойной собеседницей.

Девушки взглянули друг на друга.

«Должно быть, я смотрюсь в зеркало, – подумала Василике. – Она совсем такая же, как я…»

– Тетушка, – воскликнула Феодора. – Ты привела ко мне мою сестренку!

«Нет, все-таки мы разные… Я бы никогда такого не сказала… Или сказала бы… Если бы была принцессой…»

Василике чувствовала, что здесь, с этой тоненькой смуглой красавицей, может быть самой собой. Ну, или почти самой собой. Во всяком случае, может позволить себе не бояться предательского шепотка, неодобрительных взглядов или безжалостного удара плетью.

– Девочка моя, Василике родилась далеко отсюда. Судьба много раз сталкивала ее с людьми жестокими и ищущими одной лишь наживы. И лишь милостью Аллаха всесильного ей удалось избежать весьма горькой участи. Думаю, вам будет что рассказать друг другу, чему научиться. Ибо с сегодняшнего дня Василике будет твоей компаньонкой. Надеюсь, ты приготовила для нее удобную комнату?

Феодора с удовольствием кивнула.

– Да, тетушка, как только ты мне велела. Ее комната прямо рядом с моей.

Мамлакат улыбнулась племяннице.

– Вот и умница! Смотри же, не обижай Василике.

– Тетушка! – Принцесса укоризненно поджала губы. – Ну как же мне обижать ту, которая согласилась рассеять мою скуку и скрасить мое одиночество!

«Ох, принцесса… Согласилась… Да кто меня спрашивал?!» Но мудрости у Василике хватило, чтобы промолчать. Да и что бы изменила правда? Быть может, только навсегда бы отвратила от нее, рабыни, ее новую повелительницу.

– Да сохранит тебя Аллах всесильный, госпожа! – проговорила девушка едва слышно.

– Здравствуй, сестренка! – ответила Феодора. – Запомни, ты моя сестра, пусть и не по крови. Отныне и до того дня, когда нас разлучит воля нашего императора, мы с тобой все и всегда делим пополам, как это делали моя матушка и моя тетушка.

– Да будет так, – кивнула Василике.

Она еще не чувствовала в этой девушке подругу, но ощутила, что страшное одиночество, сопровождавшее принцессу Феодору, отступило, дав место надежде на дружеское тепло и понимание.

Свиток двенадцатый

– Думаю, Феодора, самое время показать Василике наши владения.

– Пойдем, сестренка, – улыбнулась принцесса. – Не думаешь же ты, что весь мир – это крошечная ода и садик с ручейком…

Девушки уже исчезли за поворотом дорожки, Мамлакат последовала за ними, но более размеренным шагом.

Обсаженный кедрами и кипарисами огромный сад представлял собой истинное совершенство и, вероятно, уменьшенную копию того сада, что расположен на небесах. Воздух был напоен ароматом роз, жасмина и вербены. Дорожки вели к крошечным водоемам, где резвились экзотические рыбки. Ажурные беседки манили тенью. Журчали, навевая покой, бесчисленные фонтаны.