Дисциплина (СИ) - "Ingerda" Страница 19

После моего посещения больницы мы с ней вообще не пересекались. Я только слышала о ней: как учителя в коридорах спешили на открытые уроки, заранее боясь и расстраиваясь присутствием Анастасии Кирилловны; как ребята, боясь быть исключенными из школы, тише вели себя на переменах. Я тоже старалась не влезать в неприятности, чтобы не пересекаться с директрисой, только вот не всегда нужно в неприятности попадать самой. Иногда они образуются вокруг без моего ведома.

«Наверное, я сама есть неприятность».

Сегодня нам поставили историю. Я не посмотрела изменения в расписании и не учила по истории ничего. Нужно было знать параграф и заполнить таблицу в тетради. А у меня учебник по истории лежит дома, а в тетради — сплошные рисунки.

Начало урока началось с опроса домашних заданий — всё по классике. Анастасия Кирилловна посмотрела на мою пустую парту и остановила одноклассника, который пытался отвечать у доски.

— Анна, почему я не вижу ваших принадлежностей?

— Извините. Я оставила дома учебник.

— Разве нельзя было позаботиться об этом на перемене и к кому-нибудь подсесть? Обязательно я должна разбираться в ваших проблемах? Присаживайтесь вместе с Романом и слушайте своего товарища у доски. Я понимаю, что вам не интересна история, но из уважения друг к другу, попрошу внимания.

Попутно она обратилась ко всему классу.

Я, собрав свои вещи, пересела к Ромке. Тот придвинул учебник на середину и уставился в текст. Всё — абсолютно молча.

— Ром, прости, что тогда так вышло с кино.

Я подумала: «Лучше поздно, чем никогда. Раз считает меня виноватой, я должна извиниться».

— Забей, Анна. У меня теперь другая головная боль.

— Какая?

— Вадима ведь исключили, и эта стерва (парень указал на директрису) не хочет принимать его обратно.

— Он организовал эту шайку, которая побила тебя. Тебе не обидно?

— Если умирать, то только от его рук. Это нормально.

Ромкины рассуждения ставили меня в тупик.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Не знаю ещё, но план должен быть действительно хорошим. Раз его отец не может никак на неё воздействовать. Он даже денег предлагал — она упёрлась на своём «нет» и всё. Как она может нравится тебе, Анна?

— Кто тебе сказал, что она мне нравится?

— Я сказал потому, что я это вижу. Кстати, как тебе трюк с сообщением? Она сильно на тебя орала, когда к кинотеатру примчалась?

— Ты знаешь, приятного мало… И ты даже не извинился.

— Я не чувствую своей вины в этом. А у директрисы действительно есть секрет, о котором ты знаешь. Раз уж она все дела бросила. Какой он?

— Я не знаю. Мне кажется, она просто ехала мимо…

Я почувствовала, что мои щёки буквально вспыхнули. Во-первых, из-за этого разговора. А во-вторых, из-за того, что Анастасия Кирилловна смотрит на нас и медленно приближается.

Ромка поздно это заметил, поэтому продолжал разговаривать.

«Господи, почему сейчас?»

— Не уверен, что просто мимо. Я считаю, что тут может быть только два варианта. Либо вы с ней переспали, либо она этого хочет. Первый отпадает, так как ты у нас девочка-цветочек, набожная, остаётся второй вариант. Директриса хочет вдуть тебе.

Я перестала дышать после его слов… Анастасия Кирилловна стояла рядом со мной и всё слышала. Я точно знаю, что она слышала.

«Эти духи… Почему Ромка их не почувствует и не поднимет голову?»

— Анна? Чего молчишь? Что думаешь о моём предположении?

— Я думаю, что сейчас вдую вам обоим! Передавайте свои дневники, оба. Вы сели вместе учиться, а не разговаривать.

— Анастасия Кирилловна?! — Ромка уставился перед собой, не двигаясь.

Теперь я поняла, что этот парень смелый, когда ситуация его никак не касается. Мы передали свои дневники, а потом она собрала ещё и наши тетради. Пока мы разговаривали с Романом, наш класс конспектировал новый материал.

После уроков мы пошли в её кабинет за своей порцией наказаний и за дневниками.

Ромка вышел из её кабинета в бешенстве. Показал мне красную страницу своего дневника, в котором было написано замечание размашистым почерком.

Родителей она не вызывала, но попросила, чтобы они ознакомились и поставили свою подпись.

Я пошла следующей.

Анастасия Кирилловна, увидев меня в дверях, откинулась на спинку кресла и приспустила очки на переносицу.

Она напоминала мне хищника, наблюдающего за жертвой.

— Анастасия Кирилловна, могу я забрать дневник?

Женщина молча открыла шкаф, достала мою тетрадь по истории, развернула её последние страницы и бросила передо мной.

Я опустила взгляд и мысленно уже упала в обморок. Из тетради на меня смотрел мой рисунок директрисы, которую я пыталась изобразить в профиль.

— Нельзя рисовать что-нибудь другое, Анна? И, желательно, купить для этого другую тетрадь.

— Это не то, о чём вы подумали…

— Ну конечно! — следующим она протянула мне мой дневник. Было боязно открывать его, но я это сделала прямо при ней.

Первая эмоция — это удивление! Ни одной записи, ни одного замечания.

«А если Ромка схватит мой дневник и увидит, что в нём ничего нет? В его голове снова начнут возникать подозрения».

Я, наверное, показалась дурой со стороны, но мне нужно было хоть какое-нибудь замечание.

— Анастасия Кирилловна, вы ничего не написали.

— Неужели?!

— Ну серьёзно, вы должны это сделать.

— Я сама знаю, что и когда я должна сделать. Забирай свой дневник и не отнимай больше моего времени.

— Мой одноклассник думает, что вы положили на меня глаз. Я знаю, что это не так, поэтому мне нужно развеять его догадки.

«Я действительно это сказала?»

Сердце забилось быстрее. Женщина поднялась с места, обошла свой стол, а затем и меня.

Она стояла за моей спиной. Не могу сказать, что далеко, так как духи я чувствовала очень выразительно, но и не слишком близко…

— Может, это твоё воображение, Анна? Не стоит выдавать желаемое за действительное.

— Хотите сказать, я сама себе всё придумываю?!

— Я говорю об этом без доли сомнения. Делай уроки, получай хорошие отметки, будь послушной девочкой дома и выброси из головы мусор. Поняла меня?

Я вздрогнула, так как последнее предложение прозвучало прямо над ухом. Дрожь в теле появилась снова. Я развернулась лицом к ней и мне стало неловко. Настолько близко она стояла ко мне. При дневном свете всё казалось слишком нереальным. Нереальным — будто был и тот вечер в спортзале. Этот человек: такой чужой, взрослый и рассудительный — был близок со мной… Я опустила взгляд на её губы, а они в эту секунду сложились в лёгкую улыбку.

«Она знала, куда я смотрю, как стыдно. Я не должна давать волю эмоциям и воспоминаниям. Хочу ли я, чтобы эта женщина вновь коснулась меня своей холодной рукой?! Нет, не хочу!!! Сопротивлялась бы я, если бы она не спрашивала меня об этом? Я вновь говорю себе: «Нет. Я бы не сопротивлялась»».

Это невероятный ужас… Мне аж дышится плохо от собственных мыслей. Собрав вещи в сумку, я направляюсь на выход, не сказав женщине больше ни слова.

Ромка сидел на лавочке, вблизи от кабинета директора.

Увидев меня, он подбежал:

— Ты долго. Что она говорила тебе? Писала замечание?

— Ром, я хочу помолчать.

— Ладно. А ведёт себя как? Есть намёки на интерес к твоему телу?

— Что? Рома, это ужасно слышать от тебя.

— Значит, намёки есть.

— С чего ты это взял? Я просто получила выговор за твоё больное воображение. Мне неприятно было находиться в том кабинете, смотреть на директрису, и, вообще, мне противно всё, что ты мне говоришь о ней. Я и она — никогда в жизни! И хватит уже меня этим доставать. Не нравится она мне! Ясно?