Пэппер Винтерс - Слезы Тесс (ЛП) Страница 19

Я была опаснее, чем думала.

Он посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Estás muerto.

Я знала перевод этих слов: ты умрешь.

Прежде, чем Кожаный Жилет смог прикоснуться ко мне, его схватили двое мужчин и вытащили из комнаты. Он что-то громко кричал, когда они уводили его.

Остальные мужчины двинулись на выход, направляя на нас оружие, пока не вышли.

Стоя в центре комнаты, я медленно повернулась и посмотрела прямо на всех этих женщин широко открытыми глазами. Некоторые из них натянули одеяла почти до шеи, прячась, а остальные уставились на меня с открытыми от удивления ртами.

Что они видят, когда смотрят на меня? Сумасшедшую женщину, которая подписала себе смертный приговор, или свирепого воина, который спас себя от изнасилования?

Милая азиатка с длинными черными волосами уронила своё одеяло на пол и захлопала.

— Я хотела сделать это с тех пор, как они украли меня из ночного клуба от моего друга, — ее голос дрожал, но вспышка огонька в глазах напомнила мне себя. — Мы будем вновь свободны, — добавила она.

Я уставилась на нее, молча и ошеломленно, а потом к аплодисментам присоединилась роскошная темнокожая девушка. Женщины начинали хлопать, одна за другой, и их несчастные и изможденные лица озаряли улыбки.

У каждой из них в глазах загорелся огонь надежды.

Они сплотились, и я понимала, что мы больше не будем пассивны.

Мы были правы, они — нет.

Справедливость восторжествует, и мы будем свободны.

На следующий день к моей шее опять привязали веревку и повели в душ. Я приспособилась жить с болью, которая наполняла мои мышцы и суставы — она напоминала мне о победе, а не о моей слабости. Это было, как особый знак почёта.

Когда я вымылась, Рваный Шрам вытащил меня в коридор и повел вверх по лестнице. Эта часть дома, фабрики или отеля для работорговцев, — что бы это ни было – была другой. Стены украшали безвкусные картины, а комната, в которую он меня завёл, была полностью в нормальном, пригодном для жизни состоянии. Стеклянные окна выходили на промышленную зону, стоял стол, а на стуле сидел мужчина, который заинтересованно посмотрел на меня.

Он был белым, как я, со светлыми волосами, загорелой кожей и голубыми глазами, такими же светлыми, как у Брэкса.

Сердце сжалось от боли.

Рваный Шрам посадил меня на стул, но я не отводила взгляда от мужчины в деловом костюме.

— Кто ты? — спросила я хриплым голосом.

Мужчина нахмурился и положил ладони на стол. Рваный Шрам отошел и скрылся в тени у стены. Мурашки медленно пробежали по моей спине, но я больше не поддамся страху, что сковывает меня. Я пролила кровь, и это что-то, да значило.

— Я тот мужчина, который держит твою судьбу в своих руках.

— Только я решаю свою судьбу. Не ты. Не твои охранники. Не твоя отстойная работа. Никто.

Он захихикал.

— Игнасио был прав. Ты боец, — он наклонился вперед, вращая ручку между пальцами. — Если ты останешься бойцом — это убьет тебя. Ты должна смириться. Позволить нам вести тебя.

Игнасио? Кожаный Жилет? Меня скрутил гнев.

— Позволить тебе привести меня к моему изнасилованию и расчленению?

Он отклонился назад, как будто я влепила ему пощечину.

— Глупая девчонка. Если ты подчинишься, тогда тебя продадут хорошему джентльмену, который будет рассматривать тебя, как дорогую своему сердцу собственность. Будет щедро баловать тебя своим вниманием. Купит все, что тебе захочется.

Мой мозг свихнулся. Я была права. Меня должна были продать в сексуальное рабство.

— Я никому не принадлежу.

Он покачал головой, улыбаясь:

— Ах, вот тут ты ошибаешься. Ты уже принадлежишь. Продана. По договору. Дело сделано.

Моё сердце так неистово колотилось, что я думала, оно выпрыгнет из горла от ужаса, но сидела, не двигаясь, внешне оставаясь храброй.

— Тебе это с рук не сойдет.

Он выпрямился, улыбаясь, и бросил мне на колени пакет с документами. Поддавшись рефлексу, я поймала его, ужасаясь тому, что там увидела: на поддельном американском паспорте была моя фотография, к нему прилагались документы и на испанском.

— Уже сошло, симпатяжка, — он аккуратно обошел стол и остановился передо мной. Погладил пальцами мою щеку, так нежно, будто с обожанием, как всегда делал Брэкс. — Как тебя зовут?

— Ты не достоин того, чтобы знать моё имя! — выплюнула я, пытаясь укусить его за палец.

Мужчина сделал шаг назад, смеясь.

— Ну, надеюсь, ты достойна клиента, который купил тебя. Я не возвращаю деньги, — он кивнул Рваному Шраму, который подошел позади меня. — Сделай это.

Мой мир рухнул в тот самый момент, когда руки прижали к моему носу и рту тряпку, пропитанную хлороформом. Я пыталась не дышать, из последних сил борясь за свободу, но пары хлороформа застилали мои глаза, проникая в кровь.

Туман начал сгущаться, шепча и унося мое сознание.

Мною завладело бессознательное состояние.

*Соловей*

При посадке у меня заложило уши.

Я тут же узнала гул авиационных двигателей и тихий скрежет металла. Неделю назад я уже совершала перелет на самолёте. Уже прошла целая неделя с того момента, как я стала пленницей? Казалось, что прошло намного больше. Я так сильно изменилась. Моя жизнь больше не крутилась вокруг моей учёбы, экзаменов и тех счастливых моментов, когда я могла наслаждаться обнаженным и готовым для меня Брэксом. Теперь я была сосредоточена только на выживании.

Чёрный мешок был затянут вокруг моей головы, и я изо всех сил пыталась сохранить спокойствие. Нервничая, я бы ни чем себе не помогла.

Уши по-прежнему закладывало, поскольку самолёт вышел из облаков и возвращался на землю. Где я находилась? Они мне сделали паспорт не просто так, а, скорее всего, причиной этого было то, что сейчас я находилась за границей.

Время больше не имело значения, когда мы приземлились, а затем катились по взлетно-посадочной полосе достаточно приличное расстояние. Наконец, двигатели затихли, и глухая тишина больно давила на уши.

Пока я сидела там, с завязанными руками и полностью затуманенной от наркотиков головой, я мысленно готовилась к худшему. К следующему этапу моей жизни. Я должна была защитить себя. Быть готовой бежать и бороться.

Я не могла думать о сожалениях и о моем прошлом. Я не могла думать о Брэксе.

И я, определенно, не могла думать о том, что меня ожидало.

Я печально улыбнулась. Если бы кто-нибудь неделю назад спросил, чего я больше всего боюсь, я бы ответила — кузнечиков. Эти проклятые летающие насекомые до смерти пугали меня.