Я меня накажу - Дмитрий Спиридонов Страница 2

Увидев на постели растянутую хозяйку в чёрных колготках, мужчина чуть не выскакивает обратно на балкон. Однако тут же замечает, что хозяйка крепко прикована к постели цепями, а во рту у неё торчит кляп, привязанный к лицу сбруей из ремешков и металлических скрепок.

Ухмыльнувшись, пришелец тихо хватает со стула пояс от платья и подкрадывается к постели вдоль стенки.

Погруженная в сладкие интимные грёзы, Лея Беликова замечает нежданного гостя слишком поздно. Мужчина догадался, что на женщину надеты игрушечные наручники, и вносит в её сладкий плен свои коррективы. Подойдя к изголовью, он быстро и ловко связывает ей запястья поясом.

– Ты лежи, девочка, лежи. Так-то будет лучше…

Расслабленная Лея оказывается в западне. Она запоздало дёргает руками и мычит в кляп, но заветная кнопка на наручниках ей уже не поможет.

– Тсс-ссс! – мужчина прикладывает палец к губам. – Кажется, я удачно зашёл. Я так понимаю, дома больше никого нет, толстушка? Ты играешь в одиночку или ждёшь дружка?

– Вы-выыы! – Лея пытается вытолкнуть кляп из накрашенного рта, силится  вскочить, но задранные за голову руки не позволяют ей оторваться от подушки. Пояс, завязанный незваным гостем, крепко стягивает ей запястья, скованные фальшивыми наручниками.

Мужчина обходит комнату. Глядит то на корчащуюся в мониторе Глорию Имбер, то на её живую близняшку Лею Радимовну. Присаживается на постель рядом с горячей и распятой хозяйкой. С удовольствием втягивает носом сочный запах. Налётчику-альпинисту лет тридцать пять. Серая рубашка, вытертые джинсы, выгоревшие волосы. Он с равным успехом может быть как матёрым уголовником, так и рядовым слесарем автомастерской, озабоченным поиском денег на выпивку.

– Возьмёшь меня в свою игру? – мужчина с усмешкой кладёт руку на скользкое крепкое женское бедро. Его большой палец почти упирается Лее в трусики.

Обезумевшая женщина в панике пучит глаза, бьётся и вертится, надёжно прицепленная к постели. Одиннадцать минут незаметно истекли. Ничего не подозревая, её близняшка Глория Имбер на экране отстёгивает свои оковы и уходит из кадра, виляя задом. Трансляция ролика останавливается, но Лее Беликовой уже не остановить того, что происходит у неё в комнате.

– Сейчас посмотрю, чем можно у тебя поживиться, – ободряюще говорит пришелец. – А ты пока придумай, что мы с тобой потом сделаем.

Подтянув все узлы на замершей от страха пленнице, мужчина в серой рубашке уходит исследовать квартиру. Проверяет, надёжно ли заперта входная дверь. Осматривает кухню, просовывает голову в санузел. Щёлкает кнопкой выключателя. Нигде никого нет

– Это я удачно зашёл! – снова слышен его негромкий голос. – Пустая хата, гора барахла и баба, которая связала сама себя! Класс!

Сырая от пота Лея Радимовна грузно вертится на матрасе, трусики неловко закусывают её тело между ног. Лея морщится, крутит задом, пытаясь избавиться от тесноты. Капрон сверкает на бёдрах словно весенний лёд. Он горячий и упругий, и под ним всё невыносимо чешется!

Тем временем вор преспокойно роется в её вещах. Вне себя от ярости Беликова трясёт пышными грудями, соски принимают это за игру и снова оттопыриваются, натягивают лифчик сильнее. Лямки врезаются в плечи, шов колготок впивается в её женское естество, мешает и злит.

К чёрту такие игры! В её планы сегодня не входило быть ограбленной и изнасилованной вором-альпинистом! Любой ценой нужно выпихнуть кляп, развязать руки, снять с себя наручники! Нужно вернуть себе способность сопротивляться!

«Вот тебе, Лея Радимовна, и «I will punish myself». Зачем оставила балкон открытым? Хотя кто бы мог предвидеть – у меня же четвёртый этаж… Наказала себя? Легче стало? Идиотка! Кретинка! Дура!»

Лея тихо рычит сквозь зубы, натирая кисти рук железом. Иногда тяжело роняет голову на подушку и отдыхает. Колготки и трусики сводят её с ума – под ними всё ноет, всё слиплось, швы секут её между ног как фортепианная струна, пояс колготок пережимает талию обручем, ягодицы болят от тугого влажного нейлона.

***

В исступлении пленница прыгает на постели, трётся об неё всеми частями тела, ширкает бёдрами, чтобы заглушить пожар в интимном месте, стиснутом лайкрой и шёлком. О-о-о, она бы всё на свете отдала, чтобы снять эти тесные трусы! Как, как ей освободиться? Она ненавидит эти колготки и эти наручники, но особенно – глупейшую ситуацию, в которую сама себя загнала!

Кое-как совладав с собой, Лея сосредотачивается. Бешенство ей не поможет. Надо забыть про зуд в паху, про липкие ляжки и про волосы, лезущие в лицо. Запрокинув голову, пленница рассматривает свои кисти, продетые в спинку. Балконный вор завязал пояс на несколько тугих узлов. Что, если попытаться расковырять их ногтем?

Однако шанс упущен. Вор решил не тратить времени зря. Внезапно он накидывается на неё – беспомощную, обманутую, мокрую – и плотно завязывает жертве глаза сдёрнутыми с кресла лайкровыми колготками.

…выгибаясь на спине, ослеплённая и немая пленница издаёт всхлипывающие звуки. Вывернутые плечи трясутся от рыданий, иногда из горла рвётся мучительный хрип, но натыкается на жёсткий чёрный кляп и глохнет.

Растянутая женщина вынуждена лежать распластанной, словно кроличья тушка на столе мясника. Нависая сверху, взломщик в серой рубашке месит ладонями её тело. Из одежды на Лее лишь колготки да прозрачная тюлевая маечка, которая грозит лопнуть на распаренной груди. Живот блестит и лоснится от капрона, бёдра сверкают, словно облитые жжёным сахаром.

Арестантка издаёт в кляп ещё один полустон-полухрип. Пытается вжаться в постель, выгнуть спину – ничего не получается. Кожаные манжеты глубоко облегают её толстые ляжки и щиколотки, полипропиленовые верёвки прочно удерживают нижние конечности, а наручники и пояс – верхние.

Мужчина сползает по её телу вниз, принимается кусать и вылизывать беззащитный живот, обтянутый капроном. Его язык старательно исследует каждый дюйм женского брюшного пресса, оставляя на колготках клейкую слюну. Мучитель лижет гладкую женскую плоть словно порцию мороженого… затем резко впивается зубами!

– Авы-вы-ы!…

Задохнувшись от неожиданности и боли, Лея Беликова скребёт по постели лопатками и локтями, будто надеется уползти от вездесущего рта. Укусы насильника не очень болезненны, но нацелены слишком близко к её интимному месту. Разложенная женщина чувствует, что в трусиках у неё всё перевозбуждено и перенапряжено, её женские органы вибрируют и плачут сладковатыми слезами, пропитывая шёлковую ткань и постель.

Язык вора опять исследует её живот. Лея надрывно рычит в затычку от щекотки и злобы.