Тот самый сантехник 7 (СИ) - Мазур Степан Александрович Страница 2

— Что, так сразу? А предложение? И встать на колено?

Володя тут же кивнул и добавил:

— Да, точно. Кольцо же надо достать. С делами сейчас только разгребу пару дней и займусь этим вопросом. Дай мне немного времени. Но я так подумал, пока время думать было. Раз выживать не успеваем, придётся жить. — после чего десантник повернулся к бывшей начальнице и продолжил. — И ты, Ларис, выходи. Чего нам стесняться? Как там у тайцев? «Миа ной»? Да? Так вот, будешь второй женой! Но не побочной, а… важной!

От такого даже Борис Глобальный чуть не присвистнул. Но вовремя вспомнил о примете.

— Володя, — тихо произнесла Лариса, как женщина обстоятельная, а не «ля-ля». — Давай ты сначала в себя придёшь. Тебя психологу надо показать, откормить и реабилитацию пройти.

— А что не так?

— Да на тебя сейчас школьный выпускной костюм налезть может! — добавила Вика. — Худенький такой стал.

Десантник только отмахнулся и тут же потерял интерес к заднему сиденью, переключился на водителя:

— Так ты продать тачилу вздумал?

— Перегоняю в Питер, — ответил Боря. — Шац просил. Только контузию словил где-то под Клещеевкой. Выпал из этого процесса. Что теперь делать, толком не ясно. Но вроде всё по-прежнему на мази. Вот и поеду меняться. Машинку на сумку.

Володя тут же хмыкнул, скривился:

— Да брось, оставь её ещё на год на руках. И продашь уже на пару миллионов дороже. Сейчас всё так подорожает, что ахнешь. Техника, квартиры, автомобили. Только жизнь человеческая подешевеет, Борь. Как говорится: «лес рубят — щепки летят»… А мы не щепки, Борь. Мы — люди! Все там — люди!

И Богатырёв отвернулся к стеклу. Глаза вдруг встали на мокрое место. Только показывать этого не хотел. Как и то, что стал нервным и дёрганным.

От Глобального не укрылось и то, что десантник никак не знал, куда деть руки. Что вообще пережил этот ранее здоровый мужик со шрамами на лбу, который теперь весил как школьник, сказать сложно. Видно сразу, что вместо мышц — жилы. Может пробежать в разгрузке кросс, а иная разгрузка уже почти как он весит.

«А всё потому, что вместо крови по тем жилам течёт — пламя. Им и выжил в свои двадцать пять-двадцать шесть», — заметил внутренний голос: «Ничего-ничего, в себя придёт, отойдёт, а проблемы и не проблемы вовсе».

Проехали в молчании автозаправочную станцию. Боря скосил глаза на таблицы. Цены в столице уже догоняли показатели в глубинке, где и добывают нефть и перегоняют дизтопливо и бензин. Но сделав круг, тот всегда отправляется обратно хоть на пару рублей, но дороже.

«Словно „Центральный Нефтеперегоночный“ завод прямо у Кремля стоит, а всем остальным за километраж начисляют», — заметил внутренний голос.

Тишина повисла в салоне, что напрягало. И чтобы как-то разрядить обстановку, Глобальный придумал шутку:

— Несмотря на падение цен на нефть, падение цен на бензин удалось избежать… Держимся, Володь?

Богатырёв смахнул слезу, потёр лоб, кивнул:

— Держимся, братан. Хрена делать? Всё просто в сравнении. Кто-то с чёрной икрой на завтрак за столом держится, а кто-то на воде и хлебе постоянного поста придерживаться должен. Не по своей воле. Но в целом — всем же тяжело? Так выходит?

Лариса, что только что улыбнулась предыдущей шутке, снова скисла, Вика вообще не поняла, промолчала.

Следом десантник повернулся к водителю, посмотрел пристально в ухо, а затем спросил:

— Так мы Соледар взяли?

И Боря понял, что он ещё там, на «передке». Слушает грохот арты и немного контужен. Ему всё равно, сколько капает на карту ежемесячно. Почти ничего не потратит или отправит домой почти всё. Он там и по-прежнему иногда выглядывает из окопа. А с наступлением темноты будет ждать атаки на редут. Но что-то сейчас их связывало. Общий интерес, к примеру. Большая часть страны сейчас обсуждала одно и то же на кухнях, остановках или в кабинетах.

— Да, взяли. Викин отец сказал, что вагнера теперь к Бахмуту стягиваются, — кивнул Боря и припомнил, что Стасян с мотострелками тоже там. И ВДВ где-то рядом, но о них ни слова. У них другой пресс-центр. Не такой раскрученный бренд, как у ЧВК.

Володя прислонился к стеклу, зевнул и вдруг сказал:

— Ночью — хуже всего. Когда температура окружающей среды уже упала, вокруг не видно ни зги, а в тепловизоры можно разглядеть каждого на позиции и обнаружить работающую технику. Вот тогда и наступает время жатвы… Тяжело.

— А днём? — спросил сантехник, что из всех грохотов на Новый год слушал лишь салюты и фейерверки за окном, пока без отвлечения на постороннее, решал демографический кризис в стране, помогая ещё одной женщине забеременеть.

«Всё-таки Татьяна Юрьевна может произвести на свет человека ничуть не хуже, чем Дашка», — отметил внутренний голос: «А раз обе просят, то как не помочь? Против эротического женского захвата в четыре руки ещё ни один мужчина не устоял».

— А днём даже поспать удавалось, — припомнил Богатырёв. — Даже когда арта работает, уже не замечаешь. Спишь как убитый. Работают пацаны, значит всё хорошо. Патроны есть, значит. Есть чем отвечать.

Боря кивнул и тут у него зазвонил телефон. Щелкнул гарнитуру в ухе. Звонил «Роман Новкуров», как отобразилось на дисплее.

— Брат звонит, извините, — ответил Боря и тут же услышал на фоне речь Наташки.

— Рома, дери тебя коза! — выговаривала та. — Почему ты снова нигде не работаешь и опять живёшь за мой счёт?

— Потому что я выбираю семью, ма! — крикнул рыжий брательник в ответ и снова поднёс телефон к уху. — Боря, брат. Выручай. Песня нужна. Хит-хитинушка! Моего креатива только на две строчки хватило. А продюсер за яйца взял и выкручивает.

— Прямо, выкручивает? — уточнил Боря, удивившись что Коба ещё не засудил его за срыв по срокам по контракту и не стребовал все издержки.

— Моисей Лазаревич говорит, — продолжил новый солист группы. — Что, если песню к концу месяца не выдам, группа новый кастинг начнёт. По бороде меня пустят, короче.

— Понятно, — не особо удивился Боря, так как вокалист и без того растянул новогодние праздники до конца месяца. — И что ты там придумал? Удивишь?

— Ага, щас! Момент, — зашелестел бумагой Новокуров.

Судя по остальным звукам, сводный брат взял в руки гитару, побрынькал, поймав настрой и выдал подозрительно быстро:

Всё, что ты делаешь — говно.

А сам ты лысый, лох и чмо.

В конце даже вроде струна порвалась.

— Это было… быстро, — отметил Глобальный, вновь не оценив креатива родственника. — Да и ты не лысый. Чего врать-то? Лучше замени эти две строчки!

— На что?

— Ну… хотя бы на…

И Боря выдал экспромтом:

Баба показала пельмень. Что же делать?

Снова показала пельмень. Белый-белый.

Владимир Богатырёв тут же подхватил рядом, выдав в голос:

Если жить тебе не лень, покажи всем пельмень.

Противень следом подавай, а затем наяривай!

Лариса с Викой рассмеялись на заднем сиденье. И Глобальный, быстро распрощавшись с рыжим вокалистом, пообещал перезвонить. Тут же отключил связь, щёлкнув по гарнитуре.

— Что? — тут же спросил его Володя. — Брат песни поёт?

— Ну как поёт… пытается, — признался Глобальный, не считая премию Мэ Тэ Вэ за одну песню чем-то выдающимся. — Он у нас такой. С особенностями развития.

— Лишняя хромосома? — осторожно спросила Вика.

— «Ребёнок солнца»? — более толерантно добавила более сведущая в инклюзивности Лариса. — Или в женское одевается?

— Не-не, пока не одевается. Кто ж ему даст? — отмахнулся Боря. — Просто дурак! Хотя тоже рыжий. Его в старой группе так и называли «рыжий хуй — помощник солнца».

Все невольно улыбнулись.

«Шутка стара как выделение кроманьонцев из неандертальцев, но всё ещё заходит», — добавил внутренний голос.