Ева Сильвер - Грехи сердца Страница 2

Даган Крайл.

Глава 1

Спасите меня от бога, который крадет души,

Кто упивается гнилью, и живет на том, что сгнило,

Кто в долгу у темноты, и живет во мраке,

Кого боятся те, что находятся среди безжизненных существ.

Кто он? Он – Сет.

Он – Сутех[4] .

Египетская книга мертвых, глава 17

Чикаго, Иллинойc, одиннадцать лет назад

В подвале заброшенного завода в дальнем углу комнаты на грязном матрасе сидела женщина. Запястья и лодыжки её были связаны желтой нейлоновой веревкой. Со склонённой головы на лицо падали темные блестящие локоны. Резкий яркий свет над головой акцентировал внимание на изогнутой линии спины.

Страх заставлял смертных кричать. Дагана Крайла заинтересовало, почему же сейчас этого не происходило. Мужчина передвинулся, чтобы лучше видеть через полудюймовую щель в двери. Небольшая пустая комната без окон. Бетонный пол. Стены из ДСП.

На матрасе пятна. Старые, красно-бурые, темные и густые. Чья-то кровь.

«Не её. Пока нет».

Однако тот, кто оставил девушку здесь, вернется. Так что у нее достаточно причин бояться. Кричать. Женщины ещё и плачут. Но не эта.

Молчание и странное поведение возбудило любопытство Дагана.

Голова женщины покачивалась, словно буй в неспокойной воде. Верх. Вниз. Он мог слышать каждый отдельный вдох, скорее царапающий, чем всхлипывающий, сопровождаемый приглушенным скрежетом.

«Что, черт возьми, она делала?»

С этого положения он различить не мог.

Женщина затихла, слегка сдвинулась, задрав плечо вверх к щеке, чтобы круговым движением убрать длинные пряди волос. Затем опустила голову и вернулась к своему занятию. Скрежет продолжился, и Даган понял, что она грызла веревку зубами, чтобы выбраться на свободу.

В нем загорелась искра заинтересованности. Оказываться, не смотря на отчаянное положение, ее дух был потрепан, но не сломлен.

Боевой дух.

«Этим можно восхищаться».

Даган моргнул, пораженный этой мыслью. Она не его забота. Он здесь, чтобы найти и убить.

«Не её».

У жертвы, которую искал Даган, запятнанная душа, испачканная в самую ужасную мерзость, совершенные преступления и болезнь, длившуюся всю жизнь. Ничто меньшее не удовлетворило бы дорогого старого папу – Сета, Бога Хаоса. Он обедал только злобой и пороком. Зло было лакомством, которого он жаждал.

Как жнецу душ, Дагану было поручено приносить именно это. Он не просто жнец, он старший сын Сета. У старика небольшая армия похитителей душ, охотящихся для него, но бог имел только четверых сыновей, и был требователен в ожиданиях на счет своего потомства.

Даган оглянулся через плечо на узкий темный коридор. Он уже проверил огромное пустое пространство наверху. Только подземные недра заброшенного завода остались неизведанными. Его добыча где-то здесь, поэтому нужно продолжить охоту, а не стоять и наблюдать за женщиной.

Однако что-то не давало уйти, бросить ее и рыскать в поисках темной души. Он знал, каково это – бороться и биться, жаждать свободы. Будь осторожен со своими желаниями – разве не это популярная поговорка у смертных? Свобода не всегда восхитительна.

Даган полез в задний карман вылинявших рваных джинсов, и достал чупа-чупс. Прозрачная обертка зашуршала, когда он стянул ее. Мужчина положил леденец в рот и подождал – последовала вспышка вкуса: кокос ... ананас, пина-колада. Ему не понравилось. Он запомнит и в следующий раз возьмёт что-то другое.

Мужчина сложил обёртку пополам, затем вчетверо, и сунул в карман, потому что разбрасывание мусора шло вразрез с его характером. Он не стал бы этого делать даже в такой чертовой дыре, как заброшенная фабрика в отдаленной южной части Чикаго. Прозрачная бумага шуршала и хрустела в тишине.

Женщина услышала звук и вскинула голову.

Повернулась в его сторону, пару раз моргнула, и замерла. Даган не знал, могла ли она его видеть, но слышала определенно. Это стало неожиданностью.

Длинная царапина красовалась на ее шее, а свежий синяк оттенял правую щеку, припухший и красный на фоне гладкой, карамельно-сливочной кожи. Женщина была избита, но сидела в своей одежде. Не похоже, чтоб ее насиловали. Пока.

Даган понял, что она должна воспринимать это, как что-то хорошее.

Ей не завязали рот. Похититель не побеспокоился об этом либо потому, что поблизости никого нет, либо парню нравилось слушать крики. Только она этого не делала. Не кричала.

Становилось интересно.

Продвигаясь вглубь комнаты, Даган прижал палец к губам – тише – и потянулся назад, чтобы закрыть за собой дверь. Он не был уверен, почему хотел, чтобы женщина молчала. Позволив ей кричать, жнец только заставит похитителя прибежать, что поможет в поисках. Но он хотел на минуту остаться с ней. Всего на минуту. Зачем?

Минуту на что? Вместо ответа, Даган решил послать все вопросы к черту.

Ее глаза распахнулись, затем сузились. Красивые глаза, зеленые с бронзовым отливом, миндалевидной формы. Потрясающий цвет в контрасте с темной кожей и черными ресницами.

Мгновение мужчина видел только глаза свирепой тигрицы. Комната исчезла, и Даган видел только эти глаза. Они проникли внутрь, нашли что-то неведомое ему, что-то, что он считал давно потерянным для себя.

Момент прошел, оставив учащенный пульс и прерывистое дыхание. Даган осознал, что всё это не из-за простого сексуального влечения. Было... что-то еще.

Взгляд мужчины опустился к ее рту – полным губам, сочным и пухлым – и последовал ниже за тонкой серебряной цепочкой, видневшейся под вырезом ее измазанной грязью майки и исчезавшей в пышных округлостях ее груди. Комната напоминала холодильную камеру, и отчетливые очертания ее сосков не оставляли сомнений в том, что ей холодно. Даган не спешил отводить взгляд, не мог не оценить открывшегося вида.

«Я могу согреть и избавить ее от страхов».

Эта не характерная для него мысль имела особую привлекательность.

Грудь девушки вздымалась и опускалась от каждого быстрого вздоха. Даган отвел взгляд, неторопливо осмотрел ее и почувствовал явное беспокойство, когда заметил вещи, которые сразу упустил. Упругую и невероятно гладкую кожу. Без морщин. Линий. Изъянов.

Проклятье! В его обязанности не входило пялиться на ее грудь и соски. Теперь он видел, что это вовсе не женщина. Она едва старше ребенка. Возможно ей около девятнадцати – двадцати.