Роузи Кукла - Жизнь с двух сторон Страница 2

— Боря! Это ты, ты зачем? — Прошептала, стараясь освободиться с поворотом головы от его лица.

— Все потом! Потом! — Сказал, а потом словно из тумана перед ее глазами снова выплыло, удаляясь, его накрашенное и такое, вместе с тем необычное и в чем–то привычное лицо.

— Что потом? — Спросила неожиданно грубо и резко.

— Все!

— Что все? Объясни? — Снова резко и в том же тоне.

— Все потом!

И обернувшись, все еще удерживая руки Наташки, как бы остерегаясь ее побега, сказал какую–то фразу на английском своему спутнику. Она только успела отметить высокий тембр его голоса и вспомнить смысл этих слов его о дружбе и о детстве.

И они, его слова, такие странные, непривычные, произнесенные с сильным акцентом на английском, произнесенные с его интонацией, и в тоже время почти не похожие на его голос, из–за этого непривычно высокого тембра, запомнились и почему–то врезались в память.

Наташка беспомощно, вибрируя каждой частичкой своего тела, все еще не могла сдвинуться, пошевелиться, опомниться.

Она смотрела и не видела, слушала и не слышала того, кто стоял перед ней, кто разговаривал, спрашивал. Наконец, до нее дошло обращение, несколько раз повторенное и обращенное к ней. Ей запомнилась Борькина фраза о том, что это событие и встречу надо бы отметить.

Отметить? Как странно? — Спросила себя.

А что странного?

Да все! И встреча эта и такой необычный, и непривычный в женском костюме Борька…

Начало знакомства

Высокий и немного сутулый, чернявый мальчишка сиротливо стоял у доски, уставившись немигающим взглядом в пол.

— Знакомьтесь дети, это наш новый ученик! — Дети оживились и зашумели.

— Тише, тише! А как зовут тебя? — Стараясь как можно спокойней и ласковее, спросила учительница.

— Болька. — Довольно смешно и коверкая свое имя, пропищал это мальчишка.

Тут же поднялся смех и дети наперебой принялись передразнивать, повторяя в разных вариациях это его — Болька…Наташе стало жалко этого мальчишку и она, откинув крышку своей парты, встала и громко, чтобы слышали все сказала:

— Татьяна Петровна, а можно Боря сядет ко мне?

Дети еще сильнее заерзали и кто–то, кажется, второгодник Старкин с последней парты:

— А что? Татьяна Петровна, пусть он садится к Наташке, ведь все равно с ней никто не хочет сидеть! Она же у нас бешенная!

Дети снова засмеялись, но Борьку уже направляла учительница в сторону Наташки.

— Садись! Садись, мальчик. Будем знакомы, меня зовут…

— Знаю, Наташей! — Пробурчал Борька и с благодарностью взглянул на свою спасительницу.

С этого дня началась их дружба, Борьки с Наташей, которая переросла потом, классу к восьмому, в самую первую и такую страстную юношескую любовь. Любовь, не любовь, но в привязанность, это уж точно!

Да и ведь было к чему привязываться!

Борька, к тому времени еще больше вытянулся и со стороны вовсе не производил о себе впечатления как о мужчине, скорее напоминал своей тонкокостной фигурой девушку, с пышной копной кучерявых и почти смоляных волос, которые вечно неухоженными ручьями рассыпались по его плечам. Он был от рождения худым, и никакими усилиями не удавалось поправить его конституцию хотя бы на пару килограммов. Борька оказался одаренным с детства к музыке. Стоило ему где–то услышать первые музыкальные нотки, как он тут же их подхватывал и напевал своим тоненьким, но красивым голоском, будь то песня или какая–то иная мелодия.

Наташка представляла собой к тому времени просто идеал красоты. Недаром на нее засматривались окружающие: мужчины подолгу разглядывали вслед ее прекрасную фигурку и ноги, а женщины просто сгорали от зависти при виде такого природного совершенства. Единственное, о чем сожалела Наташка, так это о том, что никак не увеличивалась ее грудь. Все в ней изменялось и похорошело, но вот грудь так и оставалась по — девичьи маленькой, и, как ей казалось, какой–то недоразвитой. А это ее огорчало, но совсем не расстраивало Борьку. Наоборот, при виде девушки с иными формами он терялся, становился застенчивым, умолкал и больше наблюдал, чем принимал участие в разговорах и действиях. Об этом знали ребята из класса и часто подтрунивали над природной застенчивостью Борьки.

Но ей эта его застенчивость все больше нравилась, к тому же, она уже не раз слышала в свой адрес грубые намеки от мужчин, и унижающие достоинства женщин их безобразные выходки в форме свиста вслед, громкого матюга или иной гадости, сказанной за глаза, в спину. Ведь согласитесь, что это не только портит нам настроение, но и коробит, заставляет опасаться их выходок, этих противных мужчин.

Потому такое мирное и застенчивое поведение Борьки ее устраивало и нравилось.

Поначалу они просто дружили, как дети: вместе ходили в школу и сидели за одной партой на уроках, частенько вместе делали уроки и подолгу гуляли на улице, пока матери кого–то из них первыми не звали домой. А домой — это в соседний подъезд.

Семьи их родителей проживали в одном доме. Только, Борькина семья ютилась на первом этаже первого подъезда, а Наташкина на пятом, во втором. Вот так они и взрослели вместе.

Потом родители Наташке купили скрипку, и ей на выручку пришел Борька. Все что у нее не получалось, он тут же проделывал необъяснимым образом удачливо и, как оказалось, правильно. Как–то поджидая Наташку из музыкальной школы, он увлекся и сам не заметил, как оказался втянутым в жизнь этой самой музыкальной школы.

Поначалу он вместе с ней ходил на хор и пел, выделяясь среди ребят своим чистым и красивым, ангельским голосом. Его не могли не заметить и заметили. Так, спустя некоторое время, его стали приглашать принимать участие в хоре, затем он осмелел и заявился без спроса к Наташке на занятия по скрипке.

Счастливый случай и судьба вмешались, и вскоре Борька уже с удовольствием и необыкновенным рвением осваивал, и догонял Наташку в занятиях музыкой на скрипке. Родители его и знать не знали, где и с кем пропадал Борька. А так как они все равно бы не заплатили и рубля, то Борьку стали учить бесплатно из уважения к его одаренности.

Семья их была многодетной, с какими–то цыганскими корнями. Обрусевшой когда–то, она напрочь сменила весь свой жизненный уклад, теперь жили как все остальные в то время и работали на заводе. По крайней мере — Борькин отец, мать и старший брат.

Потом Борьке, по окончанию очередного класса, вручили старенькую скрипку, которую он бережно хранил и никогда не забирал из школы.

Время летело, вместе с тем росло мастерство, и все ярче проявлялся талант Борьки. Потому, после окончания восьмого класса его, на этот раз уже с согласия родителей, определили в музыкальное училище. А Наташка оставалась заканчивать десятый класс школы, и пути их разошлись.