Александр Тали - Любовь в перемотке (ЛП) Страница 2

Вся заплаканная, я легла на свою сторону кровати, все еще трясущаяся и кричащая

внутри и необычайно тихая и спокойная снаружи. Был ли мужчина, который спал рядом со

мной, действительно моим Льюисом? Я посмотрела на своего блаженно спящего мужа. Я

не вполне могла верить тому, что слышала или не слышала от этого мужчины, который

когда-то никак не мог насытиться мной. Где тот мужчина, который обещал сдвинуть небо

и землю, чтобы быть уверенным, что я принадлежу ему и никому больше?

Я дышала часто и неглубоко, пытаясь успокоить дрожь внутри себя. Я начала

считать в обратном порядке от ста, чтобы не закричать во весь голос и не напугать детей.

Он не хочет меня! Все время крутилось в моей голове. Я ему не нужна! Он не любит

меня! Что я сделала не так? Как я могла позволить нам дойти до этой гребаной точки в

нашей любовной истории? К сожалению, я осознала, что даже в моих мечтах я не могла

быть с Льюисом так, как я была.

Несколько часов спустя, я проснулась снова, холодная и сломленная. Я была одна,

как физически, так и эмоционально. Это наступило тогда, когда я поняла, что в нашем

«долго и счастливо» все пошло абсолютно не так.

Девяносто пять дней.

Вот сколько времени прошло с тех пор, как у меня в последний раз был секс с моим

мужем. Я не должна расстраиваться и грустить, так ведь? Я проживаю жизнь! У меня есть

мужчина, который любит и боготворит меня – по крайней мере, так было раньше. Льюис

крайне упорно работает. Он развил свою собственную компанию недвижимости в Нью-

Йорке с нуля до миллиарда долларов менее чем за пятнадцать лет.

У нас двое прекрасных детей: Роза, которой исполнилось восемь всего две недели

назад; и Эрик, которому всего четыре. Я бросила управление компанией по организации

мероприятий с своей сестрой, я должна была оставаться здесь ради детей и Льюиса. Мой

муж хотел, чтобы я всегда была в его распоряжении.

Мы живем в Нью-Йорке большую часть года. Наш особняк в Верхнем Ист-Сайде

когда-то был посольством и занимает большую половину жилого блока. Если я пройду

несколько футов вправо, то окажусь в Центральном Парке, а если пройду несколько шагов

влево, то выйду на Мэдисон Авеню – мекка [Мекка (в переносном значении) — место, куда

приходят люди, объединённые общими интересам - прим. редактора] шопинга для тех,

кто богат и знаменит.

Я ни в чем не нуждалась. У нас всегда была няня, домработница, повар, водитель,

массажистка и тренер. Однако я отдала бы это все, не задумываясь, за то, чтобы мой муж

хотел меня как раньше. Мне двадцать девять лет, но чувствую себя так, словно мне

восемьдесят. Взглянув на меня, вы не сказали бы, что я страдаю от депрессии и ненависти

к самой себе. Снаружи я яркая и счастливая. Я стройная, благодаря Андре - моему

персональному тренеру. Я выгляжу на двадцать один, благодаря ботоксу и моей маме: она

дерматолог и именно она помогает мне сохранить кожу гладкой и молодой.

БергдорфГудман помогает мне одеваться как звезда кинофильма и все же ни Гермес, ни

Ван Клиф не могли заставить меня по-настоящему улыбнулся в эти дни.

Те, кто не знают меня, сказали бы, что Эмили Бруэл просто очередная испорченная

маленькая богатая сучка. Что же, это одна из причин, покоторой я всегда держу свой рот

на замке. Я не жалуюсь. Я просто беру то, что ко мне дают, и да, я благодарю свои

счастливые звезды. Но я начинаю думать, что, раз уж я встала на эту ступеньку, мне

суждено потерять любовь всей моей жизни.

Мой муж – единственный и неповторимый Льюис Бруэл. Когда-то он был признан

самым богатым и влиятельным холостяком Нью-Йорка; сейчас его называют «Бароном

Нью-Йоркской Недвижимости». Он, как и остальная часть мира, оказался слеп к моей

неудовлетворенности нашей личной жизнью. Он работает по четырнадцать часов в сутки

и возвращается домой к той картине идеальной семьи, которую он создал. Он щедро нас

обеспечивает и, как я уже говорила, нам нечего желать и мы ни в чем не нуждаемся. За

исключением, конечно, моей потребности в том, чтобы он перестал игнорировать мое

существование.

Когда мы впервые встретились, мне было восемнадцать, и я была никем. Ему было

уже тридцать, и он уже был «кем-то». Как я могла не потерять голову от неотразимого

Льюиса Бруэла столько лет назад? Боги знают, что каждая женщина до сих пор обращает

на него внимание! Почему я должна была быть другой? Кроме того, его очевидно -

прекрасный внешний вид, в нем есть этот животный магнетизм – особый вид развязности,

который притягивает все на своем пути. Я никогда не забуду ту волшебную ночь

одиннадцать лет назад, когда я впервые обратила внимание на мистера Льюиса Бруэла. Я

могу проиграть все с самого начала. Если я закрою глаза и отмотаю назад, кажется, что

это все было вчера.

Глава 2

Встретить парня своей мечты…

Стоит заметить, что на той вечеринке, одиннадцать лет назад, мне не нужно было

указывать на того, кто был Льюисом Бруэлом. Он всегда выделялся из толпы. Он был

самым высоким парнем среди остальных – больше шести футов [около 182 см. – прим.

переводчика]. Я же наоборот, всегда думала, что удачно смешиваюсь с любым

непримечательным фоном. В тот вечер я работала официанткой. Он выглядел очень

притягательным даже издалека. Я не могла отвести от него взгляда всю ночь – хорошо , я и

любая другая женщина в комнате.

Я могла слышать его сексуальный баритон и его смех, резонирующий на фоне игры

фортепиано в соседней комнате. Когда я той ночью, собрав все свое мужество, подняла на

него глаза и встретилась с ним взглядом, я в ту же секунду отвернулась. Я слишком

боялась того, что если задержу взгляд, то буду выглядеть идиоткой. Мне казалось, что я

чувствовала на себе его взгляд время от времени, но на самом деле, не было никаких

вариантов, что он мог заметить меня среди всех этих красивых женщин, пытающихся

завладеть его вниманием. Это была не более чем мое разыгравшееся воображение.

Несколько раз за вечеринку у меня была возможность разглядеть в профиль

мистера Потрясность. У него были самые длинные, темные и красивые ресницы, которые

я когда-либо видела у мужчин и у женщин. Его ресницы обрамляли и подчеркивали

большие глаза карамельного цвета, как будто карандашом. Его прямой римский нос