Дж. Уорд - Разоблаченный любовник Страница 20

Боже, у него был странный и удивительный сон. Марисса была у его постели, ухаживала за ним. Гладила его руки, волосы, лицо. Шепотом просила остаться с ней. Ее голос удержал его в своем теле, именно он не дал ему уйти к белому свету, который, как знал любой идиот, видевший Полтергейст, был загробной жизнью. Для нее он каким-то образом удержался, и, судя по стабильным, сильным ударам сердца, собирался выкарабкаться.

Вот только его сон был полной хренью. Ее не было здесь сейчас, а он просто застрял в этом мешке кожи пока с ним опять не случится какое-нибудь дерьмо.

Черт побери, это просто гребаная удача, что он до сих пор дышит.

Он взглянул на штатив для внутренних вливаний. Посмотрел на катетерный мешок.

Потом его взгляд упал туда, где должна быть ванная комната. Душ. О Боже, он отдал бы левое яичко за возможность принять душ.

Бутч скинул ноги с кровати, зная, что то, что он собирается сделать, было очень плохой идеей. Но, повесив трубку катетера рядом со штативом, он подумал, что, по крайней мере, комната перестала кружиться перед глазами, что являлось хорошим знаком.

Пара глубоких вдохов, и он ухватился за штатив как за трость.

Ноги на холодном полу. Налились тяжестью.

Колени подогнулись.

Падая обратно на кровать, он знал, что у него ничего не получится. Без надежды на горячую воду, он повернул голову и посмотрел на душ с нескрываемой жадностью…

Бутч задохнулся, его как будто ударили по затылку.

Свернувшись калачиком, Марисса спала на полу в углу комнаты. Ее голова покоилась на подушке, красивый бледно-голубой шифон платья облепил ее ноги. Волосы, этот невероятный блондинистый водопад, романтическими волнами обернулся вокруг нее.

Охренеть. Она была с ним. И действительно его спасла.

Его тело неожиданно обрело силы, он встал и рванулся к ней. Бутч хотел опуститься на колени, но знал, что, скорее всего, не сможет подняться, поэтому просто остановился и встал над ней.

Зачем она здесь? Последнее, что он знал, это то, что она не хочет иметь с ним ничего общего. Черт возьми, она отказалась увидеться с ним тогда, в сентябре, когда он пришел к ней с надеждой на… все.

— Марисса? — его голос звучал очень дерьмово, и он откашлялся. — Марисса, проснись.

Ее ресницы распахнулись, и она резко встала. Ее глаза, голубые, как море уставились на него.

— Ты сейчас упадешь!

Как раз в этот момент его тело качнулось назад, и он начал падать, но она вскочила на ноги и поймала его. Несмотря на то, что Марисса была очень хрупкой, она приняла вес его тела легко, напомнив ему, что перед ним не человеческая женщина, которая, вероятно, намного сильнее его.

Она помогла ему вернуться в кровать и накрыла его простыней. Тот факт, что он был слаб, как ребенок, и что Мариссе приходилось за ним ухаживать, как за маленьким, крепко ударил по его гордости.

— Почему ты здесь? — спросил он смущенно.

Она старалась не встречаться с ним глазами, и он понимал, что ей тоже неудобно от сложившейся ситуации.

— Вишес сказала мне, что ты ранен.

Ах, Ви замешал ее в это. Этот ублюдок знал, что Бутч был влюблен в нее, как полный идиот, и что ее голос сделает именно то, что и сделал — приведет его в чувство. Но это было чертовски трудно — служить ему тросом спасательной шлюпки.

Бутч стал переворачиваться и застонал. Еще один болезненный удар по его гордости.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Лучше, — сравнительно. Впрочем, по нему мог бы проехать автобус, и это не пошло бы ни в какое сравнение с тем, что с ним сделал лессер.

— Поэтому, тебе не стоит оставаться здесь.

Она убрала руку с простыни и медленно вдохнула, ее грудь качнулась под лифом дорогого платья. Она обняла себя руками, ее тело элегантно изогнулось.

Он отвернулся, стыдясь того, что часть его хотела воспользоваться ее жалостью и удержать ее при себе.

— Марисса, ты можешь уйти прямо сейчас.

— Вообще-то нет.

Он нахмурился и посмотрел на нее.

— Почему нет?

Она побледнела, а потом подняла подбородок.

— Ты под…

Послышалось шипение, и в комнату шагнул инопланетянин — фигура, одетая в желтый костюм и респиратор. Лицо за литым пластиком было женским, но черты были расплывчаты.

Бутч с ужасом посмотрел на Мариссу.

— Твою мать, почему на тебе нет костюма?

Он понятия не имел, какая инфекция у него была, но, судя по всему, достаточно хреновая, и если врачи натянули на себя защитные костюмы, вероятно, она была даже смертельная.

Марисса сжалась, заставляя его чувствовать себя законченным преступником.

— Я… просто нет.

— Сэр? — мягко прервала его медсестра, — я хотела бы взять кровь на анализ, если вы не возражаете.

Он вытянул предплечье, в то же время глядя на Мариссу.

— Ты же должна была одеть такой костюм, когда вошла сюда, не так ли? Не так ли?

— Да.

— Черт побери, — рявкнул он, — так почему ты не…

Когда медсестра загнала шприц ему в вену на внутреннем сгибе локтя, силы покинули Бутча, словно игла проколола шар, наполненный его энергией.

Тошнота обволокла его, и голова откинулась на подушку. Но он все еще был взбешен.

— Ты должна быть одета в один из этих…

Марисса не ответила, она просто ходила кругами.

В полной тишине, он взглянул на маленький флакон, который был прикреплен к его вене. Когда медсестра сменила его на пустой, он не мог не заметить, что его кровь казалась темнее, чем обычно. Гораздо темнее.

— Боже мой… что за херня выходит из меня?

— Уже намного лучше, чем было. Намного, — медсестра улыбнулась из-за маски.

— Представляю, какого цвета она была раньше, — пробормотал он, думая о дерьмовом цвете бурого осадка.

Когда медсестра закончила, то сунула термометр ему под язык и проверила медтехнику у кровати.

— Я принесу вам поесть.

— Она уже ела? — пробормотал он.

— Не открывайте рот. — Раздался звуковой сигнал, и медсестра вынула пластмассовую палочку у него изо рта.

— Намного лучше. А сейчас, есть что-нибудь, чего вы хотите?

Он подумал о том, что Марисса рискует своей жизнью по его вине.

— Да, я хочу, чтобы она убралась отсюда.

Марисса услышала его слова и остановилась. Прислонившись спиной к стене, она посмотрела на себя и с удивлением обнаружила, что ее платье по-прежнему сидит прекрасно. Странно, ведь у нее было такое чувство, будто она стала на два размера меньше. Маленькой. Несущественной.

Когда медсестра ушла, карие глаза Бутча горели.

— Как долго ты будешь здесь оставаться?

— Когда Хэйверс скажет мне, что я могу уйти.