Тара Сивек - Маяк Фишера (ЛП) Страница 20

Я так старалась ненавидеть его настолько сильно, на сколько могла, я постоянно прокручивала все эти ужасные вещи, которые он сказал мне и то, что я увидела его с Мелани, но мой мозг и мое сердце вступили в войну интересов. Я знаю, что должна ненавидеть его. Он разбил мое сердце и озвучил то, что разрывает меня напополам, но как вычеркнуть все годы любви, когда ты взрослела вместе с ним и строила совместную жизнь? Ведь тогда все было не так уж плохо. На самом деле, было совсем не плохо, все началось, когда он вернулся со своего задания, тогда стали появляться несколько странные вещи. Мне приходилось ходить на цыпочках первые несколько месяцев, когда он был дома, но я была готова пойти на это и даже большее, лишь бы убедиться, что Фишер счастлив.

Взяв перерыв от вытирания пыли в зоне стойки регистрации, я кричу наверх Элли, которая меняет белье в номерах, чтобы иду на улицу за почтой.

Как только я открываю дверь, мой нос наполняется соленым воздухом с океана и нежно согревает кожу. Хотя океан находится сзади здания, но, когда я иду по тротуару к почтовому ящику, то слышу шум волн, разбивающихся о берег, крик чаек, ныряющих и скользящих по воде в поисках рыбы. Не однократно я думала переехать с этого острова, продать гостиницу и заняться чем-то новым, захватывающим. Эти мысли особенно преследуют меня почти каждый день последние три недели, потому что все время я задаюсь вопросом, как я собираюсь выстоять и остаться жить на месте, где куда бы я не кинула взгляд всюду вспоминаю что-то связанное с нашей совместной жизнью.

Пахнущий океаном воздух, чириканье птиц, ощущение песка между пальцами ног, когда меня будит каждое утро восходящее солнце над океаном, нет ничего похожего на это. Я жила на материке в течение шестнадцати лет, окруженная высокими зданиями и бесконечным оживленным движением, все несутся мимо и толкают тебя в сторону, потому что они вечно спешат. Я приезжаю туда каждый раз, когда иду на встречу или ужин со старыми друзьями, и не вижу там абсолютно ничего, по чему бы я скучала. Жизнь на острове — это как жизнь в своем собственном кусочке рая. Здесь все становится медленным, тихим, здесь все так красиво. В течение летних месяцев главная улица заполнена, потому что полно туристов. Единственным способом передвижения является велосипед или гольф-кары, которых у каждого постоянно проживающего на острове по меньшей мере несколько. Я машу рукой нескольким людям, которые катят на велосипеде и на карах с клюшками, пока иду вниз по длинной, выложенной кирпичом дорожке к почтовому ящику.

Этот остров может быть наполнен призраками и воспоминаниями, которые я предпочла бы забыть, но это мой дом. Я так перемешалась со всеми людьми, которые мне не безразличны, и мой бизнес, которым я люблю руководить, даже если он и истощает меня.

Я открываю дверцу почтового ящика и достаю бумаги, и пользуясь моментом дышу глубоко, закрыв глаза, чтобы понежиться в лучах солнца, которое ласкает мое лицо. Все будет хорошо. Моя гордость пострадала, и мое сердце разбито, но я живу в одном из самых красивых мест в мире. У меня есть поддержка со стороны близких и любящих друзей, и они помогут мне пройти через все это. Может быть, Фишер найдет то, что ищет, вдалеке от острова, а, может быть, он поправится и вернется ко мне. Причиненные разрушения не могут быть постоянными. Он надеялся, наверное, сделать меня слабой и жалкой, в чем и обвинил меня, но я думаю имею большое сердце, которое умеет прощать. В последние несколько месяцев Фишер был не тем парнем, которого я полюбила, и не тем мужчиной, за которого я вышла замуж, и я знаю, что этот человек находится где-то там очень глубоко внутри него. Он просто должен очень сильно захотеть освободиться из тюрьмы, в которой находится его сознание.

Делая один последний глубокий вдох, я открываю глаза и направляюсь обратно в гостиницу, просматривая бумаги, купоны и счета, которые пришли по почте. Я поднимаюсь вверх по лестнице, толкаю входную дверь, и бросаю всю корреспонденцию, кроме одного большого белого конверта на столе регистрации. Мое сердце урывками бьется в груди, потому что я узнаю почерк в середине конверта. Я провожу пальцами по своему имени и адресу, написанным Фишером маленькими, аккуратными печатными буквами, и стараюсь не обращать внимание на мысли, которые проносятся в моей голове. Вспоминая его холодной, пустой взгляд, и слова, сказанные мне, что он никогда не писал мне, потому что просто не хотел, мои глаза наполняются слезами, и я улыбаюсь про себя, переворачивая конверт и быстро разрывая его. Он наконец-то написал мне письмо. Я почти не могу в это поверить. Я же чувствовала, что не стоит отказываться от него, я же знала, что несмотря ни на что, он сможет вернуть ту личность, которой был, и что он любит меня и вернется ко мне опять.

Я достаю кипу бумаг, сшитых вместе. Моя улыбка исчезает и у меня начинают трястись руки, когда я вижу распечатанные страницы на компьютере со словами Грейсон & Смит, юридическая фирма.

Пробегая по страницам, я останавливаюсь на словах развод по взаимному согласию и непримиримые противоречия. На самой последней странице темно-синими чернилами стоит подпись Фишера.

Страницы разлетаются, падая на пол, и я хватаюсь руками за стойку передо мной, удерживая себя в таком положении, чтобы не упасть на пол.

— Ладно, все кровати готовы. Ты хочешь…

Элли замолкает, когда входит в комнату. Она бросается ко мне, берет документы, разбросанные у моих ног, пролистывает их, я пытаюсь сделать глубокий вдох и сдержать слезы.

— Никчемный кусок дерьма! Я собираюсь пнуть его чертову задницу, — проклинает она, держа бумагами в одной руке и обхватывая меня второй.

Отказываясь впасть в истерику, я глотаю слезы, которые готовы задушить меня. Я испытываю такой гнев на то, как быстро он выбросил меня из своей жизни, который поднимается во мне, и на этот раз я дам ему выход, пусть вырвется из меня. Я высвобождаюсь из рук Элли и захожу за стойку регистрации, раскидывая папки, счета-фактуры, скрепки и степлер, и нахожу наконец.

Я держу ручку перед собой, и протягиваю руку к бумагам.

— Дай мне бумаги, — говорю я Элли низким, взбешенным голосом, который сама едва узнаю.

— Милая, выдохни. Ты не должна подписывать их прямо сейчас. Давай пройдемся, выпьем чуть-чуть и разберемся с этим позже, — пытается она образумить меня.

— Дай мне эти гребаные бумаги, — рычу я на нее.

Она быстро протягивает их мне, уставившись широко раскрытыми глазами, и стоя с открытым ртом. Я вырываю их из ее рук, нахожу последнюю страницу и подписываюсь рядом с Фишером, затем сую их ей обратно.