GrayOwl - Звезда Аделаида - 1 Страница 20

Северус отказался принимать пищу полулёжа и восседал на изукрашенном искусной резьбой табурете Папеньки, с которого тот свалился в муках от Круциатуса в первый день.

На стене трапезной была грубо намалёванная фреска, изображающая Цереру Многоплодную в окружении овощей и фруктов и… пасущихся вездесущих овец.

… К слову сказать, в опочивальне Квотриуса тоже была фреска с изображением какого-то чудовища, которое Снейп идентифицировал, как бога Морфеуса, Сном Обымающего.

Наверняка, и в бывшей опочивальне Нины, и в супружеской спальне, и в опочивальне Маменьки были подобные лубочные картинки…

… Основным блюдом был баран, зажаренный на вертеле целиком с дорогими иноземными специями, поданный с соусами и приправами в маленьких, неглубоких чашах.

Подан был и привозной из далёких земель, сваренный до полу-готовности и скрипящий на зубах - ну не умели здесь хорошо, по-Хогвартски или, как в родовом Гоустл-Холле, готовить - подостывший рис, непромытый и свалявшийся в неаппетитные слизистые комки, выложенные на широком блюде.

К рису добавили опять-таки привозной изюм и… доморощенные обжаренные морковь и лук с чесноком, так «замечательно» сочетавшимся со сладким изюмом. Рис, очевидно, был сварен на собранном во время жарки туши жире, разбавленном водой, своего рода бульоне из всё из того же барана. Поэтому комки риса неприятно жирно блестели.

Зельевару, перепробовавшему в малых дозах все сваренные им яды в лаборатории Волдеморта и потому, «посадившему» все внутренности, была противопоказана такая жирная пища, но иных блюд на столе не было.

Папенька торжественно заявил:

- Высокорожденный сын мой и Господин дома! Изволь разделать агнца сего, дабы мы все вкусили от рук твоих!

Из столовых приборов наличествовали только острые ножи. Профессор взял два из них и, одним накалывая и придерживая тушу здоровенного такого, полноразмерного барана с ласковым названием «агнец», другим ловко, держа нож, как и положено, в левой руке, отрезал обычные порционные куски. У присутствующих округлились глаза.

-Что-то соделал я не по ромейскому обычаю? Но зато знаю я множество других, более вежественных. Приступайте, а то вы из-за моего долгого сна столь многое время

оставались голодными. Сожалею, высокорожденный патриций и отец мой, но всю ночь напролёт я читал в термах. После долгого чтения и двух бессонных ночей с дороги мне необходимо было поспать.

К вашему упущению, домочадцы, не получил я опочивальни - Квотриус, как и положено брату - бастарду, уступил мне на время свою.

Про возникшую головную боль, только усилившуюся от ышке бяха, Северус решил промолчать.Он посчитал такое своё поведение недостойным высокого образа философа-стоика, который приписал ему Папенька.

Братик тоже помалкивал, но не о запретном же и неугодном высокорожденному брату поцелуе ему было рассказывать…

Однако никто из возлежавших за столом не притронулся к пище, хотя Снейпу хорошо было заметно, каким голодным блеском наполнены их глаза.

- А-а, сукины дети, куски вам кажутся маленькими? Обойдётесь - побольше сожрёте, - подумал профессор. - Ан нет, они же меня ждут! Господина!

Снейп рукой, предварительно, как и у всех домочадцев, вымытой в воде с сушёными привозными лепестками роз - не росли ещё в Англии розы - причём он умывал руки первым, потянулся за скользким даже на вид, комком риса со всеми его добавками и, сморщившись, отправил в рот.

А рис-то оказался с «начинкой» - изюм был с косточками, но Северус проглотил их. Следующий комок осклизлого, хрустящего риса Снейп демонстративно избавил от многочисленных разваренных виноградин - так можно было, в принципе, есть.

Но к жирнющему барану он даже не притронулся.

- О, высокорожденный наследник мой и Господин дома! Отчего не вкушаешь ты мяса агнца? - произнёс изголодавшийся Папенька.

Ведь, как понял Северус, никому прежде Господина дома не позволялось откушать того или иного блюда.

- Противно оно тебе или, быть может, тебе запрещено есть в нашем обществе?

- Просто у меня острый гастрит, - со злостью подумал зельевар. - И меня, после вашего барашка будет мучить жуткая изжога, а в худшем случае - проблююсь. Так, спрашивается, зачем мне это есть?

Снейп ответил:

- Отец, нет ли в доме тельца, которого можно было бы зажарить для меня? Такая постная еда подошла бы моему больному желудку. А вас всех, о, домочадцы, я благословлю на поедание этого жирного ягнёнка.

Квотриус, которому, по крайней мере, Северус слова не давал, заметил:

- Высокорожденный брат мой и Господин, у нас в имении, конечно, есть тельцы - хорошо откормленные, молодые, жирные, один из которых подошёл бы тебе, но… они на пастбище, а освежёванной туши высокорожденная патрицианка, Вероника Гонория, не зная о твоих предпочтениях, не догадалась припасти.

- Ешь, как все, - подумал голодный Снейп.

И принялся есть барашка, разделывая кусок двумя ножами, на одном их которых, используемом вместо вилки, отправлял отрезанный маленький кусочек с тщательно, но безуспешно вырезаемым жиром, в рот.

Он заметил, как жадно пожирали свои порции пикты - просто руками, как Маменька старалась манерничать с ножом в правой руке, как чавкал Папенька…

Вот только Квотриус ел значительно медленнее и меньше остальных, подолгу рассматривая кусок баранины прежде, чем отправить его в рот и, пользуясь этими мгновениями… засматриваясь на красивые, отточенные движения рук профессора.

Желудок Снейпа от настоящей, горячей пищи и долгого голода давно скрутило, и он уже не мечтал отказаться от почти семейной трапезы. Ему пришёлся по вкусу «агнец», а что будет после, то и будет. Но он и подумать не мог, что ему и, на радостях, Братику, предложат по совсем ещё юной, красивой рабыне - бриттке, возлёгших рядом с переставшим есть Квотриусом и у ног всё ещё жующего зельевара.

Меж тем пикты - домочадцы удалились, а пожилой раб - виночерпий подал привезённое с виноградников Галлии кислое вино - плохую подделку под столовое белое, но, видимо, это было лучшее вино в доме. Все стали пить его из высоких и широких, как блюдца-переростки, золочёных медных стаканов, и вскоре Папенька с Маменькой перепились, и семейство Снепиусов в полном составе осталось развлекаться.

Папенька, жирными от баранины руками, задрал столу и полез под подол туники Маменьки, та сладострастно запрокинула голову и захохотала, а Квотриус… всё так же возлежал, только теперь умывая руки после трапезы, казалось, не обращая внимания на красавицу рядом с собой.

- Ну и перед кем он выделывается? Видит же, что Веронике не до его воздыханий, - уже чувствуя подступающую изжогу, подумал Северус. -Тоже мне, нашёлся «рыцарь» античный!