Татьяна Розина - Кама с утрА. Картинки к Фрейду Страница 21

Как вы понимает, этот вечер стал для меня «переворотным» — он перевернул меня, мои представления, мои ощущения. Всё то, что было культивировано во мне до сих пор, разлетелось в клочья. Мне предстояло еще всё это переварить, осознать, понять. Нужно было осознать происшедшее. И головой. И душой. И животом. Я теперь знала, что есть разум. Есть нравственные понятия. А есть ощущения. Простые звериные ощущения, когда ты больше не человек. Когда ни разум ни мораль не играют роли..

Через какое-то время, после ухода Жанны, мозг из вязкой каши стал собираться в рабочее состояние. Тело начинало ощущать другие запахи и слышать другие слова. Кир крутился вокруг меня, странно поглядывая. Зрачки в его глазах горели, словно в них налили бензин и подожгли. Я заметила это, но мне было не до Кира. Мы поужинали в полном молчании. Вернее, Кир пытался говорить, я поддакивала односложно, не в силах вслушиваться и отвечать внятно…

После ужина мы устроились на диване, приготовившись смотреть телевизор. Вдруг Кир встал на колени передо мной. Сначала я хотела оттолкнуть его, но он не дал мне опомниться. Резко развёл мои ноги в стороны, быстро раздвинул губы и стал дуть, как делала это Жанна. Я всё еще ходила в халате, так и не надев трусики, поэтому Киру удалось проделать со мной всё это легко и просто. Меня подхватила волна возбуждения и оторвала от кресла… видимо, я не до конца восстановилась после эмоций Жанкиного представления. Поэтому без прелюдий мгновенно унеслась в сладкое небытие. Всё повторилось теперь с Киром. Меня снова разорвало на части…

— Знаешь… — засыпая, уже в кровати, сказал он, — сегодня такая жара… просто невыносимая.

— И что же? Что? — вяло переспросила я, почти не слыша его слов.

— Да, собственно, ничего особенного, — продолжил Кирилл. — У нас сломались кондиционеры и я ушёл с работы раньше… И вот… я пришёл… и всё видел. Рита… как же это было замечательно. У меня была эрекция. Честное слово. Клянусь. Я кончил. Как ты думаешь… а Жанна придёт ещё? Тебе ведь понравилось… я могу это делать для тебя, как она… но мне нужно всё это видеть… когда ты с ней, тогда… тогда у меня тоже получается… это плохо? Как ты думаешь, это плохо? — Кирилл шептал на ухо ещё какие-то слова, но толком я уже ничего не могла разобрать. Усталость от пережитых за день эмоций вымотала меня окончательно. Через толщу навалившегося сна, я только успела подумать о том, что в нашей семейной жизни наметились перемены.

Да, мне понравилось то, что делала Жанна, хотя своим внешним видом она была далека от той женщины, которая мне бы понравилась по-настоящему и которыми я любовалась в сауне. Говорят, люди тянутся к противоположному. Блондинов прельщают брюнеты, высоких — маленькие, худых — полненькие. Будучи от природы тощеватой, я комплексовала по поводу отсутствия бёдер и, главное, грудей. Хотелось иметь то, чего не было у меня — прямые светлые волосы и круглые женские формы. Когда я видела в сауне пышные груди у какой-нибудь дамочки, едва сдерживала себя, чтобы не ущипнуть её. Но Жанка стала первой женщиной, открывшей для меня совершенно новые ощущения. Я заходилась в дрожи только от мысли, что меня целует особь моего же пола. Это было противоестественно для меня и потому возбуждало, несмотря ни на что. Воспитание говорило, что это ненормально, что так нельзя, что это должно быть противно. А ощущения говорили обратное. Это здорово, вкусно, трепетно, сладко. Да, мне понравилось! Ещё как! Но я даже себе боялась в этом признаться.

Жанна стала приезжать ко мне не только в дни, когда был теннис. Мы кидались навстречу друг к другу как настоящие влюблённые, отдаваясь своим чувствам без оглядки. Кир проявлял горячий и не меньший, чем я, интерес к нашим встречам. Поэтому я приглашала Жанку в то время, когда он должен был вернуться с работы, обещая подруге, что муж задерживается из-за неурочного производственного совещания и придёт поздно. На самом же деле, он, тихо открыв двери в квартиру, заходил и наблюдал за нашими утехами, прячась в коридоре и боясь спугнуть Жанку. Но я заведомо усаживала её спиной к дверям и она не знала, что за нами наблюдает Кир. Но однажды Жанна, сидя передо мной на коленях, вдруг громко, не поворачивая головы, сказала:

— Кир, выходи… хватит прикидываться шапкой невидимкой. Я давно тебя вижу. Будешь третьим. Мы не против… Правда, Ритуля?

Кир вышел, немного стесняясь, но быстро взял себя в руки и расположился напротив нас на мягком диване. Сняв брюки, он стал у нас на глазах ласкать свою мышку, подёргиваясь всем телом от удовольствия. Удивительно, но появление третьего в нашем дуэте, пусть и пассивного члена акта, стало дополнительным раздражителем. Кир, сидящий в непосредственной близости от нас, копошащийся между ног, каким-то образом удваивал или даже утраивал эффект ощущений.

Постепенно я привыкла к Жанне, к её рукам и губам, которые нравились мне больше пластиковых членов, хотя и ими мы с ней не брезговали. Кир был доволен нашедшимся выходом из положения. Иногда ему хватало понаблюдать за тем, чем занимались мы. Иногда он проделывал со мной то, что делала Жанна.

Однако через некоторое время связь с Жанной стала прерываться на длительные паузы. Мы виделись всё реже. Периодически Жанну охватывала депрессия, во время которой она пропадала на несколько недель. Эти периоды были всё чаще и продолжительнее, в то время как отрезки хорошего настроения всё реже и короче. Кирилл уверял, что у Жанны запои. Хотя открыто она сама об этом не говорила, но по её отёкшему лицу и пустому взгляду можно было догадаться, что не всё с ней в порядке и мой муж был где-то прав.

То, чему нас научила Жанна, требовало развития. Вскоре мы познакомились с милой парочкой, также как и мы, любящей совместные игры на кровати. Это были местные немцы, раскрепощённые до безобразия. Мы встречались с ними в выходные на их даче. Милый домик и полянка перед ним, цветочки и птички, картинки на стенах и свечки на столах… всё напоминало идиллию, деревенскую пастораль. Не раз вспоминались картины голландцев. Семнадцатый век. Пышные крестьянки и бравые крестьяне. Райские мотивы. Но теперь я дорисовывала своим разбуженным воображением всё то, что происходило после того, как художник убирал кисти в ящик. Невинные на первый взгляд женщины и мужчины превращались в сатиров с копытцами вместо ног и наступала феерическая вакханалия… Так и мы, со стороны казались респектабельными парочками, но стоило немного стемнеть, как мы теряли рассудок, пускаясь во все тяжкие. Впрочем, было ли это грехом? Ведь я не обманывала мужа, не изменяла ему, а занималась сексом с ним…

Прожив несколько лет за границей, мы вернулись в Москву… Когда уезжали, в конце восьмидесятых, тут ещё не слыхивали о совместных саунах и свинг-клубах, где не только парятся, лёжа на деревянных настилах, голые мужчины и женщины, но и занимаются сексом, меняясь партнерами по кругу, а то и вообще сливаясь в один неразрывный клубок тел. Естественно, нас мучил вопрос — найдём ли мы кого-то, чтобы удовлетворить наши сексуальные фантазии, вернувшись в Москву. Секс в компании, на глазах других, стал для нас единственно возможным удовольствием. Нам требовалось всё больше-больше-больше… но получим ли мы это тут? Россия не Европа. Или…