GVELA - Трэтеры. Книга 1 Страница 22

И снова коридоры, развилки и бесчисленные двери. Почему в этот раз не воспользовались транспортом, остаётся загадкой, но топать пришлось не меньше получаса. Я не в обиде, зато мне удалось многое запомнить, а то мало ли, как судьба сложится. Подыхать здесь не собираюсь, и, если все эти рассказы о переходе в другой мир окажутся только сказками, пожить на свободе – пусть и до тех пор, пока не вычислят – все же лучше, чем стать кормом для червей или очередным подопытным кроликом. Хватит, этой хрени наелась досыта. Второго Вирцега я не выдержу, сломаюсь.

Сектор, куда нас привели, оказался забит людьми, как муравейник муравьями. Все что-то перетаскивали, ремонтировали, мерцали всполохи сварки. Шумно, много народа и плохо пахнет.

Мы с Халком на пару громко чихнули. В голове прояснилось, но в нос вновь ударили тысячи запахов, еле удалось сдержать мучительный стон. Как же мерзко, оказывается, воняет наша цивилизация…

– Привели? – вынырнув из-за машины, как черт из табакерки, нарисовался генерал. – Отведите его к остальным. Собаку в клетку.

Халк злобно оскалился, после знакомого слова резко прибавив в росте и ширине. Намордник, разорвавшись, свалился прямо ему под лапу. Генерал побледнел, а конвойные вскинули дула автоматов.

– Спокойно! Никто никого не тронет, – тормознула я всех. – Не надо Халка в клетку, он тихонечко постоит возле меня и никого не будет беспокоить.

– Ты смотри-ка, не набрасывается, – совершенно не обращая внимания на скалящегося пса и перепуганных людей, подошел к генералу руководитель проекта, все тот же Валентин Валерьевич. – Оставь собаку в покое, Глеб. Он до этого вел себя хорошо, вот пусть так и остается.

– Но…

– Глеб, – жестко надавил Валентин Валерьевич.

– Как скажешь, – прошипев практически по-змеиному, зло сверкнув на меня глазами, согласился генерал. – Отвести к остальным. При малейшем намеке на опасность со стороны собаки – пса пристрелить.

И, развернувшись на пятках, быстро ушел, провожаемый мягкой улыбкой своего друга.

Что-то тут нечисто. Что-то мне не договаривает этот «добрейшей души» человек. Чтобы и его черти в аду драли на пару с доктором!

Мы прошли в тщательно охраняемое помещение. Здесь суеты было гораздо меньше. Прямо перед нами возвышалось овальное кольцо, полностью укутанное в бесконечные километры проводов. Какая-то странная аппаратура громоздилась метрах в десяти от кольца, и люди в белых халатах, усердно работающие за компьютерами, спокойствия не добавляли. Халк не менее напряжённо, чем я, рассматривал обстановку, не отходя от меня ни на шаг.

Но сильнее всего долбануло по мозгам, когда я заметила группу людей, стоящих в углу ангара, вокруг которых суетились медики. Этих тварей я различу и с закрытыми глазами. Засвербело от дурного предчувствия в груди: зацепила не сама сценка медицинской проверки, а различающиеся по цветам халаты моего прежнего места обитания, лысые головы и яркие номера на висках. Как два разных мира, я и эти несчастные. И ведь скажи им, что разница между мной и ими лишь в отсутствии номера и наличии на мне нормальной одежды. А так я – такой же подопытный материал, как и они.

– Как же паршиво, – чтобы окончательно не расклеиться, потрепала по голове Халка и, стараясь не паниковать, спокойно дошла до указанного мне места. В ту же группу, в самый ее конец.

– Не надо. Он проверку уже проходил, – вальяжно махнув рукой и остановив ринувшегося ко мне медика, сообщил генерал. Гончие… Вот кто такие ученые медики. Мерзость, ставшая охочей до открытий, презревшая все нормы морали и человечности, это местные эскулапы. Ненавижу!

– Номер, – передо мной остановился пожилой сухопарый врач с блокнотом и ручкой. Абсолютно лишённый эмоциональный окраски голос, как и взгляд медика, заставил меня испуганно скулить внутри, с титаническим трудом стараясь не отшатнуться от него. Не стоит им показывать свой страх, они это любят особо посмаковать.

– Тридцать первый.

– Есть в списке. Следующий. Номер?

Рядом оказался мужчина лет сорока с красной цифрой пятнадцать на виске. Следующий был тоже с красной тройкой, чуть помладше. Молодая девушка с нервно подрагивающими плечами, скукожившаяся, словно она жутко мерзнет, красовалась с зеленой двадцаткой.

Сделав полшага вперед, чтобы увидеть остальных, заметил знакомое лицо. Тринадцатый из моей группы. Неужели выжил? Молодец. Кто там еще? О, и двадцать третий, и двадцать первый. Близнецы тоже в порядке. Правда, с ними я не общалась раньше, так, мельком видела. У нас время кормления не совпадало. Ладно, а это еще кто? Ребенок?! Смуглый. Лет десяти максимум, с жирной, уродливой на детском лице синей четверкой. Не понятно, девочка или мальчик. Разве это важно?! Ребенок! Подопытный ребенок!

– Зачем вам ребенок? – еле сдерживаясь, чтобы не сорваться и не погубить всех. Голос практически слушается. Внутри черти что. Ну не могу я спокойно смотреть, когда издеваются над детьми.

– Он не человек, – невозмутимо пожал плечами Валентин Валерьевич. – У каждого свое предназначение.

– По-вашему, опыты над детьми нормальны? – только бы не сорваться, только бы не сорваться… – И что же, он тоже будет проходить портал?

– Как и все.

– Он тоже преступник? Или мне послышалось, что эксперименты проводят над такими, как?

– Он собственность нашей компании, – без каких либо сожалений ответил этот нелюдь. Откуда?! Откуда появляются подобные моральные уроды и почему они живут?!

– Ясно, – больше ни слова, иначе не сдержусь. Хватит. Дети, они же чистые, доверчивые, нежные и такие ранимые. Как так можно?! Нет. Для меня это осквернение самого ценного и святого, что есть в человеческой жизни. Дети неприкосновенны. Ради чего жить, если можно убить детскую любовь и доверчивость?!

– Не делай глупостей, тридцать первый, – недовольно поджав губы, жестко предупредил меня, как оказывается, главный надсмотрщик в этой клоаке. – Еще неизвестно, выживешь ли ты сам.

Отвечать я не стала. С этой тварью мне разговаривать больше не о чем. Напоследок я со всей скручивающей узел внутри злостью глянула на ублюдка, отчего тот, мгновенно побледнев, испуганно отскочил в сторону, судорожно метнувшись рукой в карман. Пульт ищешь? Скотина. Презрительно скривившись, начихав на окрики медиков и конвойных, подошла к ребенку, присев перед ним. Хочу увидеть глаза. Глаза не умеют врать.

Кукольное личико, слегка заостренные кончики ушей – не так, как у меня, а просто самый верх раковины. И двигаться, как мои лопухи, они вряд ли умеют. И бархатистой шерстки на них тоже нет. Прямой ровный носик, густые черные ресницы, идеальный изгиб бровей и опущенные долу глаза. Эдакий миленький кукленок.

– Привет, – не знаю, как он отреагирует на мою вольность: мы, подопытные, не любим чужих прикосновений, но так хочется передать ему свое тепло. Показать, что я в силу своих возможностей постараюсь его уберечь. При этом прекрасно понимаю: ребенок, выращенный в лаборатории, хлебнул немало, и сомневаюсь, что он знает хотя бы слово «любовь», не говоря о чувстве. Куда, мать его, катится мир?! Мир, в котором так издеваются над детьми?! Мерзость!

– Давай знакомиться, – легонько дотронулся пальцами до его руки, приподняв и положив его ладошку на свою ладонь. Не считая ушек, маленькие острые перламутровые коготки красовались вместо нормальных человеческих ногтей. – Меня зовут Эльтан. Для друзей. Остальные называют тридцать первым.

Ребенок заинтересованно приподнял голову, но глаза оставались практически закрытыми. Боится их показать?

– Посмотри на меня, я тоже не совсем человек. Уже, – склонившись к миниатюрному ушку, тихонечко шепнула: – Не бойся. Моих глаз тоже многие не выносят. А мне они последнее время стали нравиться.

Ребенок резко распахнул глаза, а я еле сдержалась, чтобы не отпрянуть. Вот же твари, что сотворили, а?! Весь белок нормального человеческого глаза был абсолютно черен. И в центре этой угольной тьмы – алый зрачок. Круглый, в отличие от моего треугольного.

– Глаза… – очень тихо, с хрипом произнес ребенок, внимательно рассматривая мои глаза, – красивые… зеленые…

– Пить хочешь? – сразу вспомнилось, как жутко мне хотелось воды после очередных опытов, а горло буквально резало от сушняка. Он кивнул, вновь уставившись взглядом в пол. Видимо, привычка.

– Эй, живодеры, дайте воды.

– Перебьешься, – огрызнулся один из эскулапов, складывая свой чемоданчик и собираясь отправиться следом за окончившими наше обследование коллегами.

– Не мне. Ребенку, козлина.

– Перебьётся, – мстительно сверкнув глазами из-под очков, ушел.

– Скотина, – бросив взгляд в сторону, заметил конвойного. – Эй, парень, будь хотя бы ты человеком в этом гадюшнике, принеси воды ребенку. Не можешь сам, попроси кого-нибудь.