Рина Зелиева - Скалы из нефрита (СИ) Страница 22

Следом за ними шли его люди. Их лица выражали полное равнодушие к происходящему. В любом случае никто бы из них не рискнул вмешаться. Никому из них даже в голову бы ни пришло пойти против босса.

Притащив ее в уже знакомую ей комнату пыток, Ринар рывком поставил девушку на пол и освободил ее руки. Он буравил ее своим убийственным, разъедающим взглядом. Никто не мог смотреть ему в глaзa.

Громадным усилием воли Марисса заставила себя говорить.

— Рен, я не предавала тебя. Поверь мне. Умоляю. Ты обещал верить мне…

— Что-то не припоминаю такого, — резко оборвал ее Ринар.

— Рен, выслушай меня!

— Конечно, выслушаю. Сейчас ты у меня, как птичка, петь будешь. Здесь все поют. И всегда одну правду. Вот только я бы на твоем месте не надеялся, что сможешь опять вывернуться и упасть на лапы, — перечеркнул все ее надежды Рен, свирепо глядя на нее.

— Я знаю, что не смогу. Но можем, же мы сначала поговорить спокойно? Не делай того, о чем потом жалеть будешь, — продолжала свои попытки достучаться до него девушка.

— Знаешь, о чем я жалею? Что связался с такой подлой гадиной, как ты. Которая к тому же еще и шлюхой оказалась. — Он грязно выругался, будто плюнул.

— Я не изменяла тебе, Рен!

— Не ври мне, сука лживая, — Ринар наотмашь ударил ее по лицу.

Она упала на холодный бетонный пол, сильно ударившись об него. Все ее тело пронзила острая боль, и она едва не потеряла сознание. Девушку тошнило, в глазах рябило. Она корчилась на полу от жестокого животного страдания, прижав к животу ладошки и из последних сил пытаясь не провалиться в со всех сторон подступающую темноту. Сквозь красный туман, стоявший перед глазами, она видела крупный, черный силуэт Ринара.

— Рен, не надо, прошу. Прекрати это, — простонала Мари.

— Разденьте ее, — услышала она приказ.

У Мариссы сердце выпрыгивало из груди: "Что он хочет с ней сделать?" Первобытный страх сковывал горло.

Два здоровенных, бритоголовых амбала склонились над ней. Один бесцеремонно стаскивал с нее камуфлированные штаны, другой, стащив куртку, не особо аккуратно, сдернул через голову девушки просторную футболку, отчего Мари стукнулась головой о бетонный пол и на этот раз окончательно и бесповоротно отключилась. Но долго быть в этом состоянии безмятежного покоя ей не дали. Ощущение холода и страшная боль привели ее в чувство. Она очнулась, почувствовав студеные струйки воды, стекающие по ее лицу. "Бороться дальше — бесполезно", — пронеслась и исчезла мысль, — "Ринар слеп в своей ярости". Марисса лежала на боку в ледяной луже все на том же каменном полу. На ней не осталось ничего кроме двух крошечных кусочков материи, прикрывающих грудь и бедра.

— Подвесьте ее на крюк, — услышала она следующий безжалостный приказ.

— Рен, подожди, — это был голос Тимура, который подошел к ней.

Наклонившись, он перевернул безвольное тело Мариссы на спину и внимательно ее разглядывал.

— Рен, у нее кровь. Все ноги в крови. Кровотечение сильное.

Ринар приблизился и наклонился над Мариссой. Изящная головка в ореоле рыжих волос запрокинулась. Она взглянула на Рена. Его черные горящие яростью глаза встретились с глазами цвета морской глубины, в которых светилась лютая ненависть.

— Что ты натворил, ублюдок. Ты убил нашего ребенка. Твоего ребенка, слышишь, ты, сволочь бездушная, — измученная, истерзанная болью, она сама хотела умереть.

— Ее бы в больницу надо, Тайгер. Загнется девчонка, — проявил неожиданную заботу Кондор.

Он выпрямился и посмотрел на Ринара, ожидая дальнейших распоряжений.

Рен стоял бледный, с состоянии полной растерянности. Выражение его лица было неопределенным. Казалось, он пытался осознать произошедшее. Тимур вздохнул и вышел. Через некоторое время он вернулся с одеялом. Картинка не изменилась. Все стояли и смотрели на девушку, лежащую в луже воды, которая окрасилась алым. Мари опять была без сознания. Кондор приподнял ее, обернул одеялом и понес в машину.

Марисса лежала в палате в клинике Руслана. Безукоризненная, почти стерильная чистота. Даже запаха, присущего всем больницам: медикаментов, дезинфекции — не было. Но, ни комфортные условия, ни чрезмерная забота в лице главврача не трогали девушку. Она пребывала в состоянии полного эмоционального истощения и глубокой депрессии.

— Руслан, как она? — Ринар зашел в кабинет директора клиники.

— Уже хорошо. Ей повезло. Срок был маленький. Так что все обошлось. И дети у нее еще будут.

— Какой срок?

— Ну, где-то месяца полтора. Это от тебя она?

— Да, думаю, что да. В то время она была еще со мной.

— Ладно. Не переживай. Если есть желание, всегда можно еще раз попробовать. Только вот ей сначала подлечиться надо.

— Поговорить с ней можно?

— Попробуй. Если получиться. Она ни с кем не разговаривает. Даже со мной. Целыми днями лежит и в потолок смотрит. Я уже подумываю, не позвать ли к ней знакомого психиатра.

Рен зашел в палату. Марисса, в самом деле, лежала и смотрела в потолок, полностью проигнорировав его появление.

Ринар присел рядом с ней на кровать и взял девушку за руку, которую она тут же выдернула и вскочила. От резкого движения заболел живот и Марисса поморщилась. Увидев гримасу боли на лице Мари, Рен совсем упал духом. Вся его злость на нее куда-то испарилась, и он испытывал доселе незнакомое ему чувство вины.

— Почему ты мне не сказала? — тихо спросил он.

Она исподлобья обожгла его ненавидящим взглядом. Ее вдруг накрыла волна такого жгучего гнева, что она разом вынырнула из депрессивного подавленного состояния, в котором до этого пребывала. Девушку начала сотрясать крупная дрожь от переполнявших, рвущих душу чувств.

— А ты дал мне возможность? Ты запретил мне говорить. А я ни в чем перед тобой не виновата. Марат почти силой увез меня. Я тогда в клубе ничего не соображала, когда он меня в машину затолкал. И Марата я тогда впервые в жизни увидела. А сумочку на подоконнике забыла. В ней телефон был.

Ее голос прерывался от гнева и глухих рыданий. Слишком долго терпела она его издевательства и теперь была рада причинить ему боль. Да что там! Ей хотелось рвать его на куски зубами и ногтями, выцарапать эти наглые глаза, в которых переполнявшая его прежде ненависть сменилась замешательством. Да ведь он и не захотел ее тогда выслушать, презрительно предположив, что она пытается оправдаться. Ее лицо искажалось, кривясь от безумной злобы.