Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза… Страница 22

***

Ее размышлений были прерваны голосами, доносящимися с улицы, и она поняла, что к ней пожаловали гости.

– Валя, они пришли, – крикнула она, заглянув в ванную и увидев свежевыбритого и красивого Валентина. – Спасибо…

– За что?

– За то, что правильно отнесся к моей критике и побрился… Значит, не забудь: ты – двоюродный брат Люси… Она, кстати, еще не пришла…

Ведерников и Селезнев пришли тоже не с пустыми руками.

– Водку везли на снегоходе аж из райцентра… Как здесь у тебя хорошо… Толик, я чую запах щей… – Володя пожал руку появившемуся в дверях Валентину. – Ведерников…

Когда перезнакомились, Наталия пригласила всех к столу.

– Жалко Людмилы нет… Но она обещала скоро придти… Это она сварила обед…

– А кто у нас Людмила? – спросил Ведерников. Он вообще был куда словоохотливее Толика Селезнева.

– Людмила, это моя подруга, она преподает здесь, в Вязовке, в музыкальной школе фортепиано и сольфеджио… Между прочим, не замужем…

– Намек ясен, – расхохотался Володя. – ну что ж, выпьем

за знакомство…

После обеда переместились в комнату. Теперь говорил Толик.

– Мы допросили Аржанухина. Он сказал, что весь вечер искал свою подружку, Любу Прудникову по всей Вязовке… Мы даже записали фамилии свидетелей, то есть тех людей, к которым он заходил, чтобы спросить про Любу… Надо будет только проверить… И вот поздно ночью, когда уже понял, что самое лучшее, что можно сделать, это дождаться ее возле дома, он зашел в сарай, у Прудниковой во дворе и стал ждать… Ведь был снег, поэтому он не мог долго оставаться на улице… Ну и заснул… Потому что выпил накануне. Но когда проснулся и вышел из сарая, то увидел, что окна в доме горят, значит, Люба вернулась. Он принялся стучать… Но она ему не открывала. И тогда он решил разбить окно и влезть в дом…

Он так и сделал… Даже перчатку не надел… Вот откуда у него такие порезы на руке… залез он в дом и увидел страшную картину: Люба лежала на полу в спальне с ножом в груди…

– Мертвая?

– Да вот в том-то и дело, что она вроде бы еще дышала… Поэтому, по словам Аржанухина, он хотел вынуть у нее из груди нож, он уже схватился за него, но в это время его кто-то ударил по голове… И он потерял сознание… А когда пришел в себя, то Люба была уже мертва… И он, понимая, что все подумают на него, испугался и убежал…

– Причем, – вставил свое слово Селезнев, – дверь входная была уже открыта… То есть тот, кто ударил его по голове, убежал через дверь…

– Но Андрей его не видел? – спросила Наталия.

– Нет…

– Странно, я тоже никого не заметила… Просто я хочу сказать, что видела, как и когда возвращалась Люба домой…

Я… Мне не спалось, и я вышла на улицу… И вдруг увидела ее… Она шла босиком, держа в руках сапоги… Я спряталась за дерево, чтобы проследить, куда она, в какой дом, войдет…

– А в чем она была? – спросил Ведерников.

– Во-первых, как я уже сказала, она была босая. Еще на ней была юбка и расстегнутая светлая блузка… Но не та, что вы нашли у Андрея дома… Другая, трикотажная… Она и была в этой блузке, когда ее убили.

– Ты говорила что-то насчет того, что красная юбка и белая шелковая блузка с чулками принадлежала Ларисе Ванеевой, так?

– Уже не так. недавно ко мне приходил Ванеев и принес точно такой же костюм… А я теперь просто уверена, что это танцевальные костюмы… В таких, кажется, пляшут инальянские танцы… Тарантеллу, например… Но я уже узнавала, в местном клубе таких танцев не ставили, да и костюмов таких дорогих не заказывали… Они сшиты профессионально… Это сразу видно. Вы обратили внимание на ступни Любы?

– Да уж… Странные они какие-то…

– Мне лично пришло в голову, что обе женщины, и Лариса, и Люба ТАНЦЕВАЛИ… – и она подробно изложила им все свои предположения относительно гипноза и прочего, о чем думала накануне.

– Ни разу в жизни мне еще не попадались такие интересные дела… Ну а ты, ясновидящая, что можешь сказать, кроме тех фактов, за которые, кстати, тоже спасибо?… – спросил Ведерников. Селезнев тоже посмотрел на нее с нескрываемым любопытством.

– Я, наверно, разочарую вас, но ничего, кроме танцующей девушки в точно такой же красной юбке, я не вижу… Она танцует и танцует, до головокружения…

– А у кого головокружение: у тебя или у нее?

– Думаю, что у обеих, – засмеялась она. Валентин, на время разговора удалившийся в спальню, вошел в комнату и развел руками: она поняла, что он имеет виду отсутствие Люси. – Минуточку…

Она подошла к Валентину и шепнула ему на ухо, чтобы он сходил в аптеку и спросил, была ли там Люся.

– И еще зайти к Ошерову… Он делает ей какие-то прививки…

Валентин ушел.

– Так вот, – вернулась она к разговору о своих видениях,

– поначалу она просто танцевала эту самую тарантеллу или

что-то итальянское, крестьянское, если судить по достаточно грубым движениям и костюму… Но вот в последний раз она вторую часть танца двигалась как заводная кукла, а лицо ее было непроницаемым… Словно она танцевала какой-то религиозный танец, во время которого, если остановишься, так умрешь… Я видела ее ноги – крупным планом – они выбивали такую чечетку, что образовали на земле яму и подняли столб пыли… Я думаю, что у этой девушки пятки были еще более истерты, чем у ларисы с Любой… Но я увирена, что ЭТОЙ

ДЕВУШКИ на самом деле не существует. Скорее всего, это подсказка. И мне предстоит разобраться в ней… Сегодня вечером, может, увижу еще что-нибудь…

– Может, эти женщины действительно являлись членами какой-нибудь религиозной секты… Они же тоже устраивают там танцы… Надо бы спросить у кого-нибудь из местных… Ну и дело…

Отдохнув после обеда, Наталия со своими приятелями (а, в принципе, новыми знакомыми, которые, однако, произвели на нее самое приятное впечатление и о которых она знала от Логинова) сходили на ферму, чтобы побеседовать со сторожем, дежурившим в ту ночь, когда на молочном складе обнаружили труп Ванеевой.

Старик Корнеев встретил их с виноватой улыбкой. Он был из тех улыбчивых «по жизни» стариков, с которыми можно разговаривать часами, но так ничего из разговора и не вынести. Балагур, одним словом. И большой любитель самогона. Он и на этот раз был пьяненький и раскачивался на ветру, как огородное пугало.

– Я никого не видел, ни Ларису Васильевну, ни Надюху, никого… Я был пьян и все. «Когда я пьян, а пьян всегда я…»

– А вы не можете вспомнить, когда и с кем вы выпили?

– Один.

– А что вы пили?

– Выпил и все. Во мне все, во мне… Пришел, а у ворот

бутылка… Смотрю, а она закупорена крышкой… открыл, а там горючее… Вот я и подзаправился…