Когда я вгляделся в твои черты (СИ) - Victoria M Vinya Страница 23

— Твоя бабуля сказала бы, что ты такой чёрствый стал из-за своих «дурацких компьютерных игрулек», — со смешком ответил Эрен и натянул лямки рюкзака.

— Жанбой, твоё корыто сегодня поведёт Пик, ты ведь не против? — плутоватым голосом обратился к нему Порко.

— Кто? Я? Да я бы дал ей порулить вообще чем угодно.

— Эти дети такие милые! — с наигранным восхищением пролепетала Пик.

— Эй, я уже не ребёнок!

— Тише ты, — шикнула она ему. — Не вопи, когда взрослые разговаривают.

— Не будь так жестока, — вмешался Райнер, беря Пик под руку. — Парень дал тебе порулить тачкой, а ты горгонишься на него: всё время ведёшь себя так при Порко, чтобы угодить его желчной натурке.

— Ничего я не угождала! Я не из таких.

— Вот и славно.

И непринужденно повёл её вперёд.

Ребята гуляли до глубокой ночи. Эрен и Армин соврали родителям, что ночуют у Микасы, и не особенно терзались чувством вины: когда на носу шумное веселье, уже не до какой-то там честности.

Близился рассвет; приятели один за другим расходились по домам, провожали девочек и уносили с собой в рюкзаках обрывки хмельной молодости. Райнер с Эреном остались наедине и молча побрели вдоль зевающих домов, не решаясь посмотреть друг на друга.

— Ну, ладно, ты начнёшь или я? — Райнер первым набрался смелости.

— Думаю, будет справедливо, если я. Всё-таки сам предложил. — Эрен метнул взор на бледную луну, исчезающую в студёном зареве, сделал длинный выдох и стиснул лямки рюкзака. — Ты ведь помнишь, что Парадиз когда-то был другим? Помнишь, что существовали… титаны?

— Да. Я помню.

Ветер поднял с тротуара пожухлые листья и пыль, понёс их вдоль проезжей части в сторону парка.

— Я помню, что натворил, что украл у тебя… Помню смерть. Много смертей. Бессмысленных и жестоких. Помню, как ненавидел тебя, а ты меня. Помню, как разрывался на части между тщеславием, долгом и привязанностью к друзьям, которых называл врагами.

Райнер посмотрел в лицо Эрена: на нём застыло лёгкое замешательство, но вместе с тем сострадание и понимание. Его собеседник уступчиво молчал, давая возможность высказать абсолютно всё, что было на душе.

― Может быть, даже к лучшему, что я ещё ребёнком вспомнил о прорыве стены Мария, ― продолжил Браун. ― Будь я постарше, просто не вывез бы.

― Знаешь, в конце лета я вспомнил план по захвату Энни в Стохессе, ― заговорил наконец Эрен. ― Мы тогда принесли в жертву кучу гражданских, чтобы выудить из неё информацию. Как бы мы ни убеждали себя, что это была необходимость, случившееся всё равно было бойней. ― Костяшки рук побелели от того, с какой силой он сжимал лямки рюкзака. ― Я такой же убийца, как и ты. Может, даже хуже. Я знаю, что совершил нечто настолько ужасное, что даже моя память не хочет открывать мне этого.

― Так ты даже не помнишь, как… ― Внутри зрачков Райнера затрепыхались огоньки. ― Неважно, забудь.

― О чём? Ты что-то помнишь?! Я хочу знать!

― Господи, на кой тебе это? Может, оно и к лучшему. Я бы вот с удовольствием забыл об операции на Парадизе.

― Я же сказал, что хочу знать! Выкладывай.

Райнер стиснул зубы и зажмурился, подавляя в себе вспышку злости. В груди Эрена теснилось стихийное смятение: «Он что, заботится обо мне? Похоже на бред. Должен ли я вообще вытаскивать из него то, что он умолчал? Какой-то отвратительный, сумбурный диалог».

― Я имел в виду… Я говорил о нападении на концлагерь Либерио. Ты заявился туда, учинил разруху вместе с товарищами и смылся. Заставил смотреть на смерть твоими глазами, испытать те же страдания.

― Так и знал!.. ― Эрен замер и схватился за голову. Его плечи затряслись от ужаса и подступивших рыданий. ― Мой разум подбрасывал иногда картинки во снах, но я не мог до конца разобрать, воспоминания это или плод воображения. Теперь я понял…

Эрен смотрел на свои ботинки, смоченные мутной водой луж, на разбухшие от влаги окурки, застрявшие в трещинах асфальта, и по его лицу безостановочно скатывались слёзы. Уже поздно было стесняться Райнера. Да и стоило ли? Браун и так знает, что он плакса, не умеющий держать себя в руках. Перед кем тут притворяться? Но сквозь чувство вины и нестерпимую боль Эрену показалось, что Райнер продолжал недоговаривать.

― Прости меня, ― шмыгая заложенным носом, проскулил Эрен и обхватил себя за плечи.

― Простить тебя? ― Голос Райнера дрогнул. Он явно не ожидал услышать именно эти слова.

― Да. Прости за то, что разрушил твой дом и причинил столько страданий.

― Это ты-то, блядь, извиняешься? ― Он нервно выдохнул. ― Если кто и должен первым приносить извинения, то не ты, а я. Поэтому прости меня.

― Я прощаю, ― просто и искренно отозвался Эрен и поднял на него покрасневшие глаза со слипшимися ресницами.

― Куда ты дел Эрена Йегера? ― изумлённо хлопая глазами, спросил Райнер.

― Он был мудаком. Нет, он и сейчас такой, но хотя бы понимает это. ― Эрен утёр лицо рукавом толстовки и попытался замедлить дыхание. ― В моей новой жизни столько всего перевёрнуто с ног на голову: нет войны, родители живы, даже Зик не слетевшая с катушек обезьяна-убийца, а любимый старший брат… Я просто хочу, чтобы все были счастливы. Раз уж у нас есть второй шанс, значит, мы по какой-то нелепой случайности его заслужили, несмотря на то, что совершили в прошлом. И если я больше не тот, то и ты тоже.

Они выбрались в центр города, к веренице витрин, ресторанов и дешёвых кафешек. Обоим стало тяжело говорить, и Райнер с Эреном синхронно ушли в собственные мысли, изредка поглядывая друг на друга. Рассвело. Городской транспорт стал наводнять улицы, на остановках зевали те, кому в эту субботу нужно было ехать на работу. Ребята пересекали центральную площадь, любуясь обелиском и дворцовым комплексом с аркой. Осенний рассвет был обманчиво тёплым и ярким, издевательски напоминал об ушедшем лете.

― Глянь, какая тишь да благодать вокруг, ― улыбнувшись, произнёс Браун. ― Из забот разве что ипотеки, продинамившие девчонки, грустные концовки сериалов и скудные зарплаты.

― Да, приятная картина.

Райнер обогнал Эрена и пошёл спиной вперёд, заговорив с жаром и дружелюбием:

― Должен сказать, я в восторге от своей новой жизни! Как же мне нравится альтернативный рок, баскетбол, дебильные боевики и вредная жратва! Нравится быть обычным старшеклассником и творить всякое весёлое дерьмо с друзьями по выходным. Я счастлив, что мой папаша зовёт меня с собой на рыбалку и учит чинить бытовую рухлядь: не то чтобы мне так уж сильно были в кайф все эти старпёрские занятия, но это была моя мечта. Мечта брошенного «отродья дьяволицы». Я устал спрашивать себя, заслужил ли второй шанс. Почему бы нам вместе просто не послать это всё, а?

― Хах, звучит жизнеутверждающе. ― Лицо Эрена просияло. ― Чёрт, слово «жизнеутверждающе» такое классное! Даже не помню, где подцепил его, но оно как будто пускает ток по венам, заставляет остановиться и почувствовать момент.

― Похоже на то. О! Гляди, забегаловка с фастфудом. ― Райнер кивнул в сторону киоска у пешеходного перехода. ― Давай съедим по здоровенному бургеру? Жирная, калорийная дрянь как ничто иное способна заполнить внутреннюю пустоту. Я угощаю, и возражения не принимаются.

― Я вообще-то и сам могу за себя заплатить.

― Давай без этого только? Сказал же ― угощаю.

Расплатились с полусонным кассиром и отправились к набережной. Прислонившись к балюстраде, принялись с блаженством уплетать горячие бургеры. Солнце поднималось всё выше, тёмная вода реки весело билась о подпорные стенки, и лихорадочная взволнованность Эрена сменилась умиротворением. Он смеялся в лицо ненависти былых времён: сколько бы эта гадина ни породила кошмаров, он ел вместе с Райнером чёртов бургер ― самый вкусный бургер на свете!

― Так странно, что за тобой теперь нет хвоста, ― жуя, проговорил Браун.

― В смысле?

― Да я про Арлерта с Аккерман. Первый-то вроде на месте, а вот вторая… Вечно ты орал на неё, когда чувствовал себя загнанным в угол её чрезмерной опекой. Или вообще убегал подальше и пренебрегал. Ты от неё, она ― за тобой. До крови из носа. Настолько привычно, что почти уютно. Я думал, это ни в какой вселенной не изменится, пока не увидел совсем уж безумную вещь! Как ты топал за ней в сумерках пару кварталов с настолько жалобной рожей, что тебя хотелось пожалеть. Микасе, судя по всему, вообще насрать было: даже не обернулась. Я ещё подумал тогда, мол, да это ж чёртово Зазеркалье какое-то! Хотя, скорее всего, банальная сентиментальность, родившаяся из чувства вины за прошлые ошибки.