Пэппер Винтерс - Слезы Тесс (ЛП) Страница 23

— Чего ты ожидал? Меня ввезли сюда незаконно. Ты купил меня. Я не приехала сюда по своему желанию. Конечно, я хочу сбежать.

Он вздрогнул всем телом и сжал губы.

— Я позволил себе одну неосмотрительность, — взгляд его необычных бледно-зеленых глаз опустился, интимно осматривая изгибы моего тела. Он сделал шаг вперед, так близко, что тепло его тела вызвало покалывание. — Есть кое-что, что тебе следует понять.

Я хотела отступить, чтобы сохранить расстояние между нами, но это выглядело бы слабостью. Вместо этого я сделала шаг вперед, практически соприкоснувшись своей грудью с его.

— Единственное, что мне нужно понять — это то, что ты — монстр, который купил меня. Ты украл мою жизнь. Мою единственную любовь, — мой голос дрогнул, но я продолжила: — Ты отобрал все. И это все, что мне нужно понимать.

Он вытянул руку и прикоснулся к моей щеке. Я втянула в себя воздух, когда подушечкой большого пальца он погладил мою челюсть, затем в его глазах отразилось изумление, будто он был шокирован тем, что прикоснулся ко мне. Он опустил руку, затем его длинные пальцы сжали мой локоть.

— Пошли со мной.

Моя кожа запылала под его прикосновением, а сердце бешено заколотилось. Я задергалась, пытаясь сбросить с себя его руку.

— Отпусти меня.

Его глаза впились в мои:

— У тебя нет права приказывать, рабыня.

Это из-за его французского акцента, или из-за слова «рабыня», мой желудок подпрыгнул и сжался? Все нервные окончания во мне вспыхнули гневом.

— Я. Не. Рабыня.

Он влепил мне пощечину, не сильно, но, тем не менее, наказанием показывая мне мое место.

Я прикусила губу, остановив ненужные слезы, когда он потащил меня в библиотеку. С тяжелым вздохом, он запихнул меня в кресло и сел напротив.

Я вздрогнула, но прикусила язычок. Я не хотела, чтобы он знал, что мне больно, даже если бы он мог дать мне обезболивающее. Нет, он не дал бы. Он был равнодушным ублюдком, который хотел сломать и ослабить меня.

Наклонившись вперед, он сжал руки между своими раздвинутыми ногами, так близко, господствуя над пространством. Он вновь разглядывал мое лицо, почти умоляя, чтобы узнать мои тайны.

Неловкость заставила меня практически извиваться на месте, и я отказалась установить зрительный контакт, предпочтя этому уставиться на огонь.

Мы не двигались, и я не собиралась нарушать тягостное молчание. Я хотела отправиться домой.

Выдохнув, он произнес:

— Ты моя. При каких обстоятельствах ты попала в мое владение, я не буду с тобой обсуждать, и поэтому ты должна повиноваться.

Черта с два.

— Тебе не разрешено пользоваться интернетом, телефоном или какими-либо технологиями. Тебе не разрешено общаться с прислугой. И ты не можешь покидать дом.

Он встал, накачанные мышцы рук выделялись под его рубашкой над большим деревянным столом. Оттуда он взял листок бумаги и маленький черный мешочек и опустился вниз.

— Мои деловые партнеры не рассказывали, откуда они тебя взяли, на каком языке ты говоришь и что ты умеешь делать. Ты — никто, чистый лист. Мы поладим, если ты будешь помнить об этом, — он наклонился вперед, врываясь в мое личное пространство. — Ты не принадлежишь никому, кроме меня. Поняла? — в его глазах вспыхнуло возбуждение, пока он говорил, как будто ему нравилась эта мысль. Конечно, нравилась. Скольких женщин он уже сломил?

Разные варианты пронеслись у меня в голове. Я могла бы плюнуть ему в лицо. Попытаться пнуть его по яйцам. Побежать и кричать. И все это закончилось бы последствиями и болью.

Я оставалась тихой и спокойной.

Мужчина опустился на колени, одним движением отодвинув от себя стул. Мое сердце бешено заколотилось, когда он наклонился вперед, и его горячее дыхание ощущалось на моих обнаженных бедрах. Уже? Не прошло еще десяти минут с тех пор, как я здесь, а он уже собрался меня изнасиловать? Дерьмо, я не могу сделать этого. Я была только с Брэксом. Брэкс был моим первым. Тем самым, кто украл мою невинность и мое сердце.

Дыши. Притворись, будто ты где-то в другом месте.

Я старалась замереть, когда он положил мою ногу себе на бедро, и сдвинул вниз мой носок. Его пальцы опалили мою плоть, превратив ушибы и вывихнутую лодыжку в пылающие точки. Я скривилась и с трудом дышала, когда носок соскользнул с ноги, оставив меня босиком.

Он нахмурился, уставившись на мою лодыжку. Опухшая и горячая, она выглядела хуже, чем чувствовалась, но он смотрел на нее так, будто там торчала кость.

— Это сделали они? — его голос был мягким, и как будто, искренним, пока он осматривал мою ногу, разглядывая ушибы и ссадины — напоминания о моем плене и радушном приеме Кожаного Жилета.

Мой пульс ускорился из-за его заинтересованного отношения, затем последовал гнев, горячий и праведный.

— Тебе какое дело? Ты, вероятно, сделаешь и похуже.

Его глаза впились в мои, а пальцы дернулись на моей голени.

— Меня это волнует, поскольку мне не нравятся раненные девушки. И я не сделаю хуже, — он понизил голос, а его пальцы напряглись. — Пока ты не заслужишь этого, — в выражении его лица появилось покровительство, сопровождаемое необходимостью, останавливающей мое сердце. Он, казалось, боролся со своей заинтересованностью, с каким-то нездоровым влечением, которое испытывал ко мне.

Мое сердце заколотилось, разгоняя кровь. Я с трудом сглотнула и ждала блуждающих рук и ужасных пальцев, но ничего этого не произошло.

Мужчина отстранился и перестал ко мне прикасаться. Быстрым и уверенным движением он вытащил из мешочка длинный предмет, наподобие браслета, и нажал на какую-то кнопку на нем. На предмете вспыхнул яркий огонек, а затем погас.

Он подвинулся ближе, до тех пор, пока его плечо, обтянутое тканью дорогого костюма, не коснулось моего колена. Затем он сдвинул вниз мой второй носок и обернул этот предмет вокруг моей лодыжки. Пластмасса ужалила холодом, заставляя меня вздрогнуть, но это не помешало ему затянуть этот предмет. Щелчок закрывающейся застежки заставил мое сердце помчаться вскачь, потому что снять этот браслет можно было бы только с помощью лезвия или ножниц.

Закончив, мужчина поднялся и присел на край кресла.

Я заговорила прежде, чем подумала:

— Что это?

Отклонившись на спинку кресла, он провел руками по брюкам.

— Это прибор слежения, — показывая на мои голые ноги, он добавил: — Если тебе некомфортно, ты можешь надеть свои носки обратно.

Игнорируя тот факт, что он снабдил меня ярлыком, как мексиканцы, я сказала:

— Это не мои носки. Похитители заставили меня надеть их.