Сильвия Дэй - Жар ночи Страница 24

— Но не закончили беседу.

— Тогда говори, пока я не потерял остатки терпения.

Старейший откинул насквозь промокший капюшон.

— Ты помнишь, что я говорил тебе о потоках, установленных нами в храме?

— Да.

— И что единственным местом в Сумерках, защищенным от Кошмаров, является пещера, куда ты собрал своих воинов?

— Да.

— Так вот, Брюс, Кошмары, проникая в храмовые потоки, сливаются со Стражами, образуя единое существо.

Коннор выругался и крепче перехватил меч. На лбу его выступили капельки пота.

— А могут они перемещаться самостоятельно? А люди — теперь им грозит опасность? Что же получается — мы сами довели дело до того, что Кошмары угрожают не только их снам, но и самому их миру?

— Насколько известно, до этого пока дело не дошло. В отличие от потоков в пещере, храмовые открываются лишь ненадолго, настолько, сколько требуется для прыжка. А потом снова закрываются.

— Как удалось выяснить, что происходит?

— Благодаря краткосрочным отправкам Стражей туда и обратно.

Коннор принялся мерить берег шагами.

— Через какое-то время выяснилось, — продолжал Шерон, — что с некоторыми Стражами не все в порядке. Прежде всего было установлено, что это связано с местом отправки.

— Вне пещеры.

— Именно. Они начали изменяться. Физически. Эмоционально. Ментально. У них появлялось желание сеять вокруг себя горе и страх. Они становились все более жестокими, склонными к насилию. Их глаза начинали терять цвет. И они прекращали есть.

— Ох, ни хрена себе…

— Тут-то мы и поняли, что происходит. Кошмары, поселяясь в Стражах, брали над ними верх, принуждая к актам жестокого насилия, а сами подпитывались их негативными эмоциями. С того времени, как Кошмары открыли для себя доступ к человеческому подсознанию через сотворенный Старейшими разлом, они впитывали в себя энергию человеческих чувств. Страх, злоба, страдания — все это, добывавшееся через сны, становилось прекрасной пищей для Кошмаров.

Опустив меч, Коннор разжал одну руку, чтобы потереть челюсть.

— И сколько же их всего?

— Первоначально было около дюжины, но в живых из зараженных Стражей оставался только один, да и того ты сегодня прикончил.

— Оказал, можно сказать, маленькую услугу, а? — хмыкнул Коннор.

Шерон снял охватывавший его худощавое тело, промокший насквозь пояс, на котором висели ножны, вылил из них воду, вложил туда клинок и, оставляя за собой след из капель, направился к ближайшей скале.

— Ты чего-то недоговариваешь, верно? — Как бы то ни было, но Шерону он больше не доверял. Что было печально, поскольку некогда он доверял ему свою жизнь.

— Я пришел, чтобы рассказать тебе все. — Устроившись на камне, Шерон, насколько мог, расправил мокрое одеяние. — Пока признаки одержимости Кошмарами не начали проявляться, проведенные испытания считались успешными. Мы ведь проверяли возможность перемещения туда и обратно, а не побочные эффекты. И прежде чем нам удалось осознать наличие и масштаб проблемы, была совершена переброска дополнительного контингента Стражей и Старейших.

Желудок Коннора скрутился тугим узлом.

— Так выдерните их обратно, черт побери!

— Мы не в состоянии. К тому времени, когда удалось осознать оплошность, возвращение стало невозможным в силу произошедших с ними необратимых изменений. Они уже не были теми существами, которых послали Старейшие. Возвратить удалось только тех, кого не коснулось заражение.

— Да что же вы натворили, черт вас всех побери! И сколько этих уродов сейчас там?

— Десятерых из первой партии нам вернуть не удалось. После чего мы послали еще два десятка. Рискованная игра. Незатронутые воздействием ведут охоту за зараженными, чтобы истребить их. Кросс, конечно, считает, что за ним пошлют Стражей, но он пребывает в полном неведении относительно этих гибридов.

До начала бунта Эйдан был капитаном, а Коннор его лейтенантом. И вместе они отлично командовали Избранными Воителями. Жизнь тогда казалась такой простой. И как ужасно все с тех пор усложнилось!

— Почему ты это мне говоришь?

— Потому что смерть вовсе не то, чего я желаю.

— Но ты желаешь смерти Ключу. И чтобы добраться до нее, тебе сперва придется убить Кросса, это я тебе гарантирую.

— С ними мы разберемся, когда придет время.

— Черта с два у вас получится!

Коннор совершил внезапный прыжок и, преодолев разделявшее их расстояние, с налета ударил Старейшего плечом в грудь.

Старейший мог бы пригодиться в качестве превосходного заложника.

Они покатились по песку…

И Коннор, задыхаясь, словно толчком, вывалился из сна. Что, в свою очередь, разбудило спавшую в его объятиях женщину.

— Эй! — Голос Стейси был хрипловатым спросонья. В слабом свете приглушенного телевизора он увидел, что она повернула к нему голову. Они лежали на диване: он — привалившись к спинке, она — прислонясь к нему. — С тобой все в порядке? Тебе что, кошмар приснился?

Он осторожно приподнялся над ней:

— Ага.

— Может, тебе горячего чая сделать или что-то в этом роде?

— Не стоит. — Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. — Спи дальше. Просто я вспомнил кое-что важное, и мне лучше записать это, пока не забыл.

Коннор прошел к кухонному бару, включил находившиеся над ним светильники и взял в руки замеченный им раньше блокнот. Потом он пододвинул стоявший возле обеденного стола стул, нашел среди учебников Стейси авторучку и принялся листать блокнот в поисках чистой страницы.

Блокнот оказался заполнен множеством любовно созданных Лиссой изображений Эйдана, при виде которых у Коннора перехватило дыхание. На рисунках представал вовсе не тот Эйдан, бок о бок с которым он веками сражался. Эйдан на рисунках выглядел моложе и, несомненно, счастливее. С ясным взглядом, без постоянного напряжения в чертах лица.

Некоторое время Коннор рассматривал наброски, но тут его внимание привлекло шевеление на диване. Повернувшись, он увидел, что Стейси свернулась клубочком и зажмурилась, явно погружаясь в сон.

Он улыбнулся, снова отметив про себя, как холод, навеянный его снами, ослабевает всего лишь от ее близости. Просто удивительно, как много может дать мужчине благополучие и спокойствие женщины. Он уже понимал, каким образом отношения с Лиссой смогли столь поразительно изменить Эйдана.