Преданная. Невеста (СИ) - Акулова Мария Страница 24

Вздыхает.

Ну вздыхай. Только тебе нельзя со мной слишком уж спорить. Ты от меня тоже зависим.

– Я хотела попросить у тебя… – Мнусь, имитируя неловкость. Играю ту, сравнение с которой меня очень оскорбило.

Мужские пальцы продолжают в том же темпе поглаживать бедро. Он подбадривает меня вполне логичным:

– Что?

Три. Два. Раз, Юль.

В кювет.

Выстреливаю взглядом в глаза и словами:

– Денег. Для брата.

Выражение лица Славы снова не меняется. Только и бумажник доставать он не торопится. Смотрит на меня. Размышляет. Возможно, оценивает.

Ядом по венам разносится собственная наглая, вульгарная даже, ложь. Мой план предельно прост: дать ему то, что он заслуживает. Соску, которая будет доить его. И неважно, что мне лично не нужны от него ни деньги, ни услуги, ни унижения.

Мне нужен был он. И все.

– Сколько?

Даже не верю сходу, что не ослышалась. Радоваться нечему, но чувствую эйфорию.

– Много.

– Сумму назови.

– Я не знаю сумму. Снять квартиру, машину, сводить в ресторан из тех, в которые ты водишь меня...

Слава снова смотрит мне в глаза. Я все сильнее убеждаюсь, что оценивает. Дальше – легонько подталкивает.

Я встаю и отступаю.

Он подходит к сейфу. Открывает его и достает оттуда пачку налички. Отсчитывает. Протягивает.

– Не фантики? Не меченые? – Шучу так, как мы с ним шутили, когда я думала, что наши отношения – партнерство. Не знаю, зачем делаю это сейчас.

Поднимаю глаза. Уголки губ Тарнавского поднимаются.

Не такая уж я дура, правда? Юмор иногда даже залетает.

– Нет. Реальная взятка.

На его шутку в "нашем" духе тоже реагирую. Улыбка вспыхивает и гаснет. Смотрю вниз – на купюры. Сжимаю их пальцами и тяну на себя.

Облизываю пересохшие губы.

Это было так просто…

– Юль, – поднимаю взгляд. – Ты неправа.

Слава отпускает купюры, я складываю их вдвое и прячу пухлую стопку за спиной.

Ты даже не представляешь, насколько я неправа.

Хлопаю ресницами и улыбаюсь, как пластмассовая кукла.

– Но у меня есть ты. И ты прав всегда, – поднимаюсь на носочки. Чмокаю Тарнавского в губы. Он придерживает меня за талию. Немного тянет, но ближе я не ступаю. Падаю на каблуки. Подмигиваю. – Нельзя. Вечером. Спасибо, котик. – Никогда так его не называла. Настоящую Юлю от такого тошнит. Потребительство. Лесть. Денежные отношения. Но я хочу дать ему именно это. И забрать хочу тоже много.

Не денег. Нет.

– Ты у меня самый лучший, – обхожу его и быстрым шагом к двери, отщелкиваю замок. Оглядываюсь и посылаю воздушный поцелуй.

Сердце выскакивает.

Захлопываю дверь – захлебываюсь гадливостью.

Я… Такая же тварь.

Смотрю на деньги в руках и ощущаю их, как комок грязи.

Они мне не нужны. И Владу они не нужны.

Нам не нужно ничего от этих людей.

Но я буду брать, чтобы цена его подлости в итоге показалась слишком высокой.

Глава 18

Глава 18

Юля

Я механически исполняю свои функции в зале судебных заседаний. Сам процесс идет фоном. Я в очередной раз благодарю провидение за то, что мое участие в нем нельзя назвать активным.

Сам процесс, мне кажется, сегодня какой-то нервный. Или это мой судья нервный?

Скашиваю взгляд и смотрю украдкой на профиль Тарнавского. Да. Он сегодня не вау-спокойный.

Это же хорошо, Юля? Да? Это же то, чего ты хочешь? Расшатать у него под ногами землю так же, как он расшатал под твоими?

Отвожу глаза и упираюсь в монитор компьютера.

У моей будущей мести, за которую я держусь, как за путеводную звезду, есть ряд ограничений.

Я в жизни не поспособствую его подставе. И я в жизни не наврежу его работе.

Он задел мою гордость, как женщины. Я задену его, как мужчину.

Станет ли легче? Не знаю. Посмотрим…

Дергаюсь и смаргиваю, когда стучит молоточек.

Стороны начинают шуршать бумагами, собираться.

А мы с судьей уходим в совещательную комнату, предварительно анонсировал дату оглашения решения. Оно, кстати, уже написано. Моя работа с кучей судейских правок и пометкой «умница».

Но это – формально. Фактически нас ждет его кабинет. И я туда, честно говоря, идти совсем не хочу.

Ступаю следом по коридору, стараясь не смотреть в широкую, укрытую темной мантией, спину. Он тормозит перед дверью в приемную и открывает ее для меня.

Забота. Почти приятно.

Я юркаю внутрь и откладываю одну из папок к себе на стол.

Слышу щелчок. Разворачиваюсь и смотрю на уровень верхней пуговицы мантии. Тянусь к ней пальцами. Начинаю расстегивать.

Не потому, что делать это по-прежнему тянет разросшиеся до невероятных размеров искренние чувства к нему, а потому, что он не должен заподозрить, что те самые чувства преобразились.

Любить, зная, что тебя обманывают – больно и гадко.

Мне – очень.

Чувствую лицом пристальный взгляд. Исполняю и эту свою «работу» механически.

– На сколько тебе к Смолину?

Сглатываю.

Быстро стреляю глазами вверх.

– На семь.

Меня снова позвали на точку.

У меня уже готова информация, которой должна буду поделиться. Все по плану. Все на мази.

Но Тарнавский почему-то на нервах.

Неужели что-то чувствует? Черт. Я же так стараюсь…

Сдергиваю с его плеч мантию и, развернувшись, подхожу с ней к своему шкафу. Вешаю. Задерживаюсь у него, медленно-медленно закрывая дверцу.

Глаза в глаза не хочу.

Контакта не хочу.

Играть не так просто, как я себя убеждала. Кроет.

Чувствую затылком взгляд. Дальше слышу шаги. Пару секунд еще верю, что это он к себе в кабинет. Потом понимаю – нет. Ко мне идет.

Состою из одного сплошного протеста. Замкнутая внутри искренняя Юля орет закладывая уши: «не-е-е-ет», а взявшая бразды правления мстительная я засыпает вспыхнувшее пламя песком.

Почувствовав руки на собственном теле, оглядываюсь и даже улыбаюсь.

Губы Тарнавского прижимаются к моей щеке. Пальцы сминают ткань блузки. Раньше я подумала бы, что он боится меня отпускать. Теперь, что он невероятно имитирует. Просто невероятно.

Слегка давит, я улавливаю импульс. Внутренняя Юля продолжает верещать. Я – игнорировать.

Разворачиваюсь.

Кладу руки на плечи. Подаюсь ртом к его рту.

Чувствую натиск губ. Жар тела. Меня до костей сжирает его энергетика. Стыдно, что я возомнила себя ее властительницей.

Чтобы не тонуть в лживой имитации чувств, я придумала для себя технику инициатив на опережение. Всё делать первой и создавать видимость абсолютного контроля уже с моей стороны.

Поэтому веду кончиком языка по мужским губам. Он отзывается. Сплетаемся. Толкается.

Я пускаю вроде как потому, что сама так решила.

Целуемся под мой внутренний отсчет от десяти до одного. Дойдя до единицы, отрываюсь и подаюсь назад.

Не нужно, но смотрю в глаза. Валюсь на самое дно. Блять. Смаргиваю.

Слава фиксирует мое лицо. Большие пальцы давят на виски. Приходится снова смотреть.

А еще улыбаться, сбивая его серьезность.

– Сейчас Марк ворвется и вопрос нежелательных знакомств снова придется открыть, – я делаю вид, что его отказ представлять меня публично перед теми, перед кем вроде как нет смысла скрываться, пережила. В реальности это ни черта не правда. Но он должен думать, что да.

Улыбаюсь. Он в ответ нет.

Что ты смотришь так внимательно? Что ты ищешь? Преданность? Я больше не хочу быть тебе преданной. Но да, я для тебя доиграю. Уничтожай своих врагов. В крошку. Пыль. Плюй на могилы. Только и от меня потом отъебись.

Чувствую, как Слава массирует кожу головы. Расслабляет меня. Усыпляет бдительность. Придает сил внутренней Юле. Я сейчас и его, и ее ненавижу. Мудак и слабачка.

Он тянется обратно к губам, я слегка уворачиваюсь. Задевает уголок.

Целует ниже.

Прижимается к шее, я, не выдерживая того, что потолок начинает крутиться, давлю в плечи и выдыхаю: