Елена Болотонь - Замуж за Чернокнижника Страница 3

Моё внимание приковал к себе солидный перстень из червлёного серебра на его пальце. Отлитая голова тигра с глазами, инкрустированными рубинами, и ощеренная пасть с выступающими клыками. Перстень очень тонкой работы и, видимо, безумно дорогой.

Я очнулась от пристального взгляда его глаз, которые сменили мне фокус зрения. Оказалось, он уже перегнулся через стол, вперившись в меня. Вип легко усмехнулся и надавил пальцем на мой бейдж, прикреплённый к груди. Прочитал, чётко выговаривая слова:

— Юлия. Воронова. Ещё встретимся. Дашь мне, как следует.

От его похабной наглости я тут же вновь обалдела. Что он себе позволяет? И, едва открыв рот, услышала:

— Приятно было познакомиться.

Он выпрямился и покинул кабинет так же быстро, как и появился, а я обессиленно упала в кресло, машинально отодвигаясь от окна, чтобы он не увидел меня и мой провожающий взгляд. Я видела, как он подошёл к машине, открыл дверь, но, вместо того чтобы сесть, вдруг уставился взглядом в моё окно! И, хитро улыбаясь, погрозил мне пальцем, заставив мою душу свернуться в комочек и забиться в пятки. В конце концов, он уехал, а я, мокрая и дрожащая, как мышь, села в кресло, чтобы попытаться понять, что такое тут сейчас произошло.

— Юлия Андреевна, к вам можно? — робкий стук дверь и довольное лицо Петьки из юридического отдела вывели меня из подвешенного состояния первого опыта общения с випом.

— Заходи, Петь. Ты чего?

— Решил соблюсти приличия. Ты теперь на должности. Вдруг возгордилась.

Я улыбнулась ему в ответ. Иронизирует. Он, мой рыжий друг, как никто другой, знает, что мне до этой мишуры в виде медных труб далеко и фиолетово. Фыркнула.

— Вот ещё.

— А я тебе шоколадных конфет принёс, — и он неловким движением выложил на стол коробку.

Трогательно-то как. Щупленький, невысокий, он был один из немногих, кто оказался не испорчен стремлением сделать карьеру. И этим импонировал мне, как приличный, слегка курносый представитель нашего милого гадюшника.

— Значит, будем пить чай вместе.

— Пойду принесу кипятка, — и он растворился.

— Юлька, — длинный нос в кабинет просунула Светка Усачёва. — Как тебе на новом рабочем месте? Оу, конфетки…

Не банк, а двор проходной. Сейчас придёт клиент, а тут чаепитие на столе. В кабинет ввалился Петька, и я увидела гримасу недовольства на его лице. Надеялся на интимные посиделки. Конечно. Всё никак не покинет его надежда связать меня брачными узами под шумок. Я хихикнула, вспоминая его робкие и неумелые намёки. Сильный юрист вёл себя со мной как растерянный мальчишка.

— Юльк, — продолжила Усачёва, нагребая в руки шоколад. — Вечером мы идём пить за твоё назначение и новую должность. Возражения не принимаются!

— Ну и куда ты хочешь потащить меня в этот раз?

— Новый бар-клуб на Бронной. Выпить, потанцевать.

— Я тоже пойду, — решил отыграть своё Петька.

— И ты, и ещё Машка со своим новым парнем, — оживилась подружка.

— Договорились. А теперь не мешало бы мне остаться одной. Не хватало, чтобы сюда пришёл клиент и увидел всё это безобразие, — я напустила на себя строгости сразу после чаепития, выгоняя коллег по цеху вон.

Так или иначе, но они меня отвлекли от утреннего происшествия, заставив переключиться на работу. Работа, долго не думая, тут же заявила о себе приходом Миронова Никиты Васильевича. Его здесь знали все, в том числе из-за довольно склочного и мелочного характера, и потихоньку смеялись за его спиной. Вечно недовольный богатенький буратино держал бо́льшую часть средств в нашем банке. Одетый, как всегда, с иголочки, в серый костюм от Армани, он зашёл в мой кабинет и вальяжно расселся в кресле. Глаза стального цвета изучали меня внимательно и придирчиво. Лёгкие залысины на висках мужчину как будто не портили, но искривлённый нос и тяжёлый подбородок намекали на буйное прошлое, как минимум, на боксёрских турнирах.

— Новенькая?

Хм, они явно все повторяются.

— Сегодня назначили. Юлия Воронова. Чем могу быть полезна?

Он молчал, заставляя меня томиться в ожидании. Надеюсь, он не тормозит от моего вопроса, забыв, зачем здесь появился. Наконец, я услышала от него кое-что имеющее отношение к делу:

— Пришёл уточнить о решении комиссии по поводу новой кредитной линии.

— Одну минуту, — я улыбнулась ему, погрузившись в просторы банковской сети, чтобы выудить нужную мне информацию.

То, что я не спросила у него имени и фамилии, похоже, ему понравилось, потому как сидел он очень довольный и напыщенный, точно индюк в брачный период. Давай, мальчик, порази меня размерами своей кредитной линии и процентом. Я скрыла ухмылку.

— Вам отказано.

— Что? Как это может быть? — вскинулся Миронов. — Здесь точно ошибка.

Ох, а всё может быть гораздо сложнее. Сейчас быканет, закроет счета, выведет из нашей системы деньги. Это будет, как минимум, чревато неоправданными надеждами у руководства в мой адрес.

— Видите ли, Никита Васильевич. Я здесь первый рабочий день и не знаю, какие именно документы подавались в комиссию, — я старалась говорить медленно и обдуманно. — И почему мой предшественник выдал такое заключение на ваш запрос.

Индюк набухал, казалось, на глазах, готовый разорваться от злости.

— Поэтому я готова снова перепроверить все данные и составить своё заключение.

Фух, гроза миновала. Миронов вдруг расслабился. Его глаза весело засверкали.

— Я согласен! Уверен, вы окажетесь профессиональней той кикиморы, что принимала мои документы в прошлый раз.

Вот же, мерзавец! Кикиморы! Если у меня не получится ему угодить, и я стану кикиморой. Навязался же клиент на нашу голову.

— Давайте, Никита Васильевич, не будем делать преждевременных выводов. Мы взрослые люди, должны понимать, что у каждой из сторон есть свои интересы.

— Давайте, милая девушка. Э-э-э, Юлия, — он встал, протянул мне визитку. — Звоните, если будут вопросы, и когда будет готов вердикт. Все бумаги у вас есть в архивах.

Кивнув мне, вышел из кабинета. Остаток дня прошёл без особых потрясений. Выдала пару пластиковых карт, закрыла кредитную линию и, счастливая, что день в аду подошёл к концу, поглядывала в ожидании на часы.

Стрелки неутомимо двигались к шести часам вечера. Не терпелось позвонить сестре, чтобы рассказать ей в подробностях о прошедшем дне, поплакаться в жилетку и просто услышать любимый голос. Так вышло, что наши родители погибли в автокатастрофе и теперь роднее Янки и её детей у меня никого не было.