Макс Ренуар - Дьявольские Карты Страница 3

- Два доллара.

Я расплатился, спрятал карты в карман и зашагал в гостиницу. Портье сообщил мне, что около часа ожидает какой-то господин. Я поднялся в номер и нашел там своего фронтового товарища Корла Бикнера. Мы радостно облобызались и закидывали друг друга вопросами. Когда первое волнение улеглось и мы высказали самое интересное о себе, наступило минутное молчание. Я разглядывал его холеное розовое лицо и мне отчетливо припомнился вечер в Париже, когда мы с Карлом голодные, оборванные и грязные бродили по пустым и страшным бульварам перепуганного войной города и искали не еды и тепла, а парижских девочек, о которых перед вступлением туда только и говорили. Такой ли

- 5 -

он теперь бабник, каким был? Как бы отвечая на этот вопрос, Карл ответил:

- Хочешь, мы устроим сегодня вечер в твою честь? Будут чудесные девочки.

Я согласился. Через несколько минут он извинился и убежал укладывать приготовления к вечеру, а я принял холодную ванну, улегся на диване, стал еще раз рассматривать карты. Томная сладостная поза пикового туза привела меня в трепет, а загадочный взгляд пиковой тройки обещал столько наслаждения, что сердце мое стало учащенно биться. Меня восхитила девственная свежесть полуоголенной груди девятки треф и грация шестерки. Туз червей поверг меня в сладостную истому. У меня стали дрожать руки, по телу пробежал озноб. Я долго не отрываясь смотрел на очарованную фигуру милой - червонного туза и вдруг мне показалось, что она подмигнула мне левым глазом, причем я почти физически ощутил нервозное движение ее стройного тела в своей руке.

Это какие-то наваждение, подумал я и все еще не в силах отвести взгляда от красавицы положил карту в сторону рядом с собой. Больше никто из них не вызвал у меня особого внимания, за исключением червового валета с его удивительно милой фигурой и длинными стройными ногами.

Я сложил карты, спрятал их в чемодан и стал готовиться к вечеру. Карл заехал ко мне в девять часов на своем бьюике. После девяти минут езды мы подъехали к небольшому белому особняку, окруженному густыми садами. Узенькие дорожки сада были густо посыпаны мелким песком, от чего казались золотистыми. Во всех окнах дома горел свет, доносились раскаты музыки. Карл провел меня в довольно просторный зал гостиной, где на диване в креслах сидело около десятка гостей - мужчины и женщины. Среди мужчин всех возрастов все были современно и элегантно одеты. С нашим приходом все пришло в движение. Меня поочередно представляли каждому гостю и все шумной толпой направились в соседнюю комнату, где были расставлены столики на четыре персоны каждый. Вышла хозяйка дома - это была стройная миниатюрная женщина с черными как смоль волосами, спускающимися мягкими волнами на оголенные плечи. Размашистое декольте позволило видеть ее нежно-розовые упругости груди, разделенные узкой темной бороздой. На ней было черное атласное платье, едва достигавшее колен. Справа на платье был такой глубокий разрез, что при ходьбе видны были голые ноги выше чулка. Она блистала драгоценностями, красотой, молодостью. Мы познакомились и, как почетный гость, я был приглашен к ее столу. Ее звали Салиной. Отец ее был богатый американец, поощрял все прихоти своей дочери, считая верхом оригинальности своей фамилии. Она увлекалась экзотикой дикой Африки и вот в этом особняке уже второй год беспрерывно она праздновала свою юность с многочисленными друзьями.

Одна половина столовой была свободна от столов и там расположился небольшой джаз. С нами за стол села лучшая подруга Салины - Маргарита Грев и Карл. Ужин начался: звенели бокалы, звучали тосты, гремела музыка. Салина пригласила меня танцевать буги. Танцевала она страстно и самозабвенно. Осколки ее разрезанного платья летали в воздухе, совершенно обнажая ее красивые, холеные ноги. Слегка влажные от пота руки она совала мне в рукав и, схватив меня запястьями под манжетой, лихо вертелась вокруг меня, закидывая свои ноги как можно выше. Наконец меня захватил ритм танца. Я почти бессознательно совершал головокружительное па, поражая окружающих. Но вот она устала. Музыка смолкла, а мы с ней хмельные и изнеможденные опустились на пол. Нам аплодировали. Глядя на свежее, благоуханное тело Салины, я не удержался

- 6 -

и прикоснулся к ее плечу рукой. Оно было влажное и прохладное. Она с удивлением посмотрела на меня, погладила мою руку своей и порывисто вскочила на ноги. Я тоже встал, взял ее под руку и проводил к нашему столику.

- Вам скоро ехать? - спросила она меня, когда мы сели.

- В десять часов утра.

- О, так мало осталось времени. Я хочу побыть с вами. Давайте уедем отсюда.

- Давайте.

Мы вышли в сад. Маленькие цветные лампочки едва освещали дорогу, по которой мы шли. Я взял ее под руку и она придвинулась ко мне поближе. Мы свернули еще на более узкую тропинку, по которой пришлось идти по одному. Она прошла вперед, я следовал за ней и любовался ее фигурой, освещенная слабым отблеском, долетавшего сюда света. Наконец мы подошли к небольшой застекленной веранде. Она открыла своим ключом дверь и пропустила меня вперед. Задрапированные плотной тканью окна совсем не пропускали света.

В беседке было темно, как в банке с тушью. Я наткнулся на столик и чуть не упал. Потом нащупал рукой что-то мягкое и сел, пытаясь присмотреться, но тщетно: было совершенно темно. Где-то рядом я услышал дыхание Салины. Мы молчали. Вдруг звонко щелкнул выключатель и синий, матовый свет осветил беседку. Роскошное убранство этого алькова ошеломило меня. Я сидел в широкой бархатной тахте, покрытой чудесным персидским ковром. Рядом стоял маленький, круглый столик с цветами в хрустальной вазе, отделанной золотом. У столика стояли два пуфа, на одном из них сидела Салина.

Справа блестело огромное трюмо, на полочках которого было расставлено в красивом беспорядке флаконы духов. Почти по среди комнаты высился огромный торшер с широким голубым абажуром. Пол был покрыт лаком, а потом задрапирован алым шелком. Я не упомянул еще маленький шкафчик с книгами, но он мне не бросился в глаза, а заметил я его позднее. Салина была довольна впечатлением, которое производил на меня этот тихий волшебный уголок. Она молча смотрела на меня, ожидая, когда я заговорю.

- Что это? - спросил я ее.

- Это мое убежище, нравится?

- Здесь чудесно, особенно когда вы здесь.

- Без меня не могут быть здесь в этой беседке. Когда я буду уезжать отсюда я ее сожгу. Здесь у меня было столько приятных минут, что я ревную ее ко всем, кто мог бы в ней получить то же самое. Я очень привязываюсь к вещам, некоторые я люблю как живых. Это называют фетишизмом, но меня не пугает это слово, пусть называют как хотят, мне так нравиться. А у вас есть любимые вещи?